«Пытается поймать тебя на лжи», — улыбаюсь я.
«Отправлю его к Элору. Считай, это будет для него как обмен опытом».
Похоже, пора вмешаться и спасти своего драконищу. И папу заодно.
Погладив холодные прекрасные игрушки, украшавшие новогодние праздники семнадцать лет моей жизни, решительно направляюсь к кухне.
— Лера, ты куда? — испуганно шепчет мама. — Это же мужской разговор.
Обернувшись, мягко ей улыбаюсь:
— Знаю. Но это не значит, что я не имею права вмешаться.
— Лера, — в ужасе шепчет мама и на цыпочках следует за мной. — Лера, но что ты, ну как...
Перед каждым из сидящих в столовой стоит по чашке. В дверях я останавливаюсь:
— Папа, хватит вопросов. Пойдемте лучше елку вместе наряжать.
Костя чуть не роняет смартфон. У папы от таких слов пропадает дар речи, он разворачивается ко мне и впивается своим знаменитым грозным взором. Первая реакция — желание опустить голову, но останавливает ощущение собственной правоты: все равно папа своим допросом и пробивкой Арена по базам правды не узнает. К тому же я теперь драконица, тоже, наверное, могу часами не моргать.
Стою смотрю. Папа сидит смотрит.
— Папа, в самом деле, я уверена в Арене и его чувствах. Понимаю твое желание меня защитить, все выведать, но это не тот случай, когда имеет смысл устраивать допрос и проверку документов.
— Этот парень просит твоей руки! — папа раздраженно указывает на Арена.
«Я тебя всю прошу, не только руку», — к счастью, Арен произносит это мысленно — папа сейчас явно не в состоянии оценить юмор.
Стоически смотрю папе в глаза. Он чуть хмурится, не понимая, почему я до сих пор не сдаюсь. А я... сдаваться не намерена. Не в этот раз.
У папы ходят желваки, он поднимается с плетеного стула, пытаясь добавить взгляду значимость своим солидным ростом, но... это не действует. На меня это не действует — осознание этого отражается на лице легкой улыбкой.
— Когда-нибудь моей руки должны были попросить. Лучше Арена кандидата не найти.
— Я должен был познакомиться с ним раньше, чем дело дойдет до предложения, должен был проверить. В конце концов, он может тебе не подходить, чего ты не понимаешь в силу возраста и отсутствия опыта.
Предложение тебе должен делать человек, которого я хорошо знаю и одобрил, а не непонятно кто.
«Так представителей рода Аранских даже Фламиры не оскорбляли», — мысленно вставляет Арен.
— Он не непонятно кто, — сердито возражаю я. — И ты мог бы проявить уважение к моему избраннику, ко мне, моему выбору.
— Ты еще слишком маленькая, чтобы самостоятельно принимать подобные решения. Ты девушка, чувства затмевают твой разум.
А мужской шовинизм затмевают твой разума, папа! Но я пришла не ссориться, а мириться, так что отвечаю иначе:
— А у тебя профдеформация, которая мешает тебе воспринимать остальных не как потенциальный источник проблем. Ты ничего не знаешь об Арене, но сразу подозреваешь худшее.
— Именно потому, что не знаю.
— Зато знаю я.
— И что ты о нем знаешь? То, что он захотел тебе рассказать и показать? А вдруг он женат, судим, находится под следствием или состоит на учете у психиатра?
— Еще спроси, нет ли у него просроченных штрафов за переход дороги в неположенном месте.
— И это бы тоже узнать не мешало! — сердито отзывается папа. — Ты хоть представляешь, сколько влюбленных дурочек попадают в рабство, к террористам или погибают в муках лишь потому, что доверились не тому мужчине?
На этот раз Арен смолчать не может:
— Лера — моя жизнь, я ее в обиду не дам. Хотя она и сама... девочка с коготками, может за себя постоять так, что врага потом по кусочкам не соберешь.
От неожиданности папа разворачивается и изумленно смотрит на него. Хм, получается, в гляделки я впервые выиграла, хоть и почти нечестным путем.
— Что вы сказали, молодой человек?
Арен поднимается, смотрит на папу, едва сдерживая желание ответить надменностью и грозным драконьим видом на дерзость моего отца.
— Я сказал, что Лера все для меня, и я буду ее защищать. Но она не слабая маленькая девочка и вполне может за себя постоять. Добрая очень, не спорю, и отходчивая, но я не позавидую тому, кто попытается на нее напасть.
У папы раздуваются ноздри, подбородок упрямо выпячивается:
— Нет, Лера именно маленькая слабая девочка, которая нуждается в опеке.
— Папа! — от возмущения у меня зудят и норовят вылезти крылья.
— Кстати, если вы не заметили, Лера очень обижается на такое отношение. На собственной шкуре ощутил.
— Папа, я изменилась, стала сильнее, и тебе придется это принять.
Он надвигается на меня, останавливается, нависнув, пронизывая взглядом, но я стою, вздернув подбородок и бестрепетно глядя в ответ.
«Лера, твой отец неодаренный, но, полагаю, какая-то крупица способностей у него есть, и он неосознанно пытается их применить».
Позволив зрению Видящей возобладать, я не вижу ничего нового, кроме золотого сияния вокруг Арена и меня, но усилив дар и переместив угол обзора за предел собственного сияния, различаю в папиных зрачках светло-серые искорки. Совсем блеклые, но они все же есть.
«Похоже на то, — я возвращаю себе нормальное зрение. — У него в зрачках вспышки магии. Он точно неодаренный? Может, те, кто его оценивал, ошиблись?»
«Не ошиблись, но легкие отголоски способностей — обыденная ситуация для не унаследовавших дар».
— Действительно изменилась, — тихо произносит папа.
Протянув руку, осторожно касаюсь его плеча.
— Папа, спасибо за заботу, но в этот раз мне нужна не защита, а твое... — осекаюсь: на самом деле его одобрение или несогласие ничего не изменит, и будет неуважением лживо сказать, что он что-то решает. — Мне нужно, чтобы ты принял меня и мои решения.
— Какие именно решения? Что еще ты собираешься делать, помимо того, что соглашаешься на предложение непоня... незнакомого мне субъекта?
— Собираюсь жить в другой стране, — мягко начинаю я.
Мама за моей спиной судорожно вздыхает. Папа приподнимает брови:
— О как. Еще чем порадуешь, дочка?
— Дедушка будет жить с нами.
— Он знает обо всем?
— Да. И гостил у родителей Арена, так что может подтвердить, что они надежные... просто надежные.
— Он сейчас у них?
— Он живет достаточно близко, чтобы заглядывать в гости. Папа, все хорошо, поверь. Мы с Ареном будем работать вместе.
— Ты еще и работать после замужества собираешься? Дело женщины — хранить семейный очаг!
В каком-то смысле именно этим я и буду заниматься, только более масштабно.
— Папа, этот вопрос будем решать мы с Ареном.
Костя присвистывает. Понимаю его изумление: сама от себя такой дерзости не ожидала.
— Пап, идем елку наряжать. Пообщаешься еще с Ареном, узнаешь его получше. Уверена, он тебе понравиться.
Папа в таком шоке от моего поведения, что растерянно кивает. Я беру его под руку и вывожу в коридор к маме, застывшей с округлившимися от изумления глазами.
Елку папа наряжает в таком суровом молчании, словно к похоронам кого-то готовит. Впрочем, не исключено, что в мыслях он множеством мучительных способов убивает Арена, посмевшего посягнуть на его кровиночку и испортившего ей, то есть мне, характер.
Наверняка папа думает, что мое поведение — результат дурного влияния Арена, и в чем-то прав, ведь это Арен меня превратил в драконицу, а там уж и пошли изменения в характере. Хотя, упрямство мое зародилось раньше.
Костя в украшении елки традиционно не участвует, то и дело отрывается от экрана и поглядывает на папу. Похоже, ждет, когда у него пройдет шок.
Но шок у папы не проходит. И мама от растерянности за все время вешает лишь одну игрушку.
«Если они так странно реагируют на нашу помолвку, то что же с ними будет, когда они узнают все?» — задается вопросом Арен и привешивает на пахучую еловую ветку золотистую шишку.
«Сама боюсь представить», — неслышно вздыхаю я. Арен просто озвучил мои опасения.
