будет появиться при дворе по крайней мере дважды!
После этих слов лейтенант помедлил, не открывая свою шкатулку. Тогда Карина не выдержала и открыла подарок королевы. Там оказались серьги. Небольшие, но яркие серьги с бриллиантами и изумрудом.
– О, – внезапно дернулся старший лейтенант, – это же просто пара к твоему кольцу! – он ловко подхватил ладонь кикиморы и поцеловал ее. Она, улыбаясь, забрала свою руку и закрыла футляр. Только тогда Аугусто открыл свой подарок, и Карина чуть не упала со скамьи – внутри был свиток!
– Что это?
– Сейчас узнаем! – Аугусто сломал печать, поднес свиток к фонарю, вокруг которого кружили ночные бабочки, и громко выдохнул: – О, этого не может быть!
– Что там?! – тотчас всполошилась Нинья.
– Няня, моя мечта сбылась!
– Да что там, сухарь ты чертов! – тычок в плечо от кикиморы привел дона Медину в чувство.
– Назначение. Теперь я – личный сыскарь по особым поручениям!
– Отли-и-ично, – протянула Карина, – будешь искать мячи принцесс в дворцовом саду?
– Нет, – ответил старший лейтенант, бережно пряча свиток обратно в шкатулку, – личный порученец короля – это непростая должность. А уж сыскарь… Могут отправить, например, в Овьедо, отыскать врагов короны и юной принцессы…
– Ах ты… – вдруг прозрела кикимора, – так это было твое испытание?
– Именно. Я подавал прошение до поездки, и наш король решил, что я способен справиться с этой должностью.
– А меня в заместители возьмешь? – прищурила зеленые глаза Карина.
– Куда же тебя денешь? Только, чур, Гомеза тоже позовем!
– Обязательно!
Солнечные лучи просачивались сквозь плотную шапку желтых листьев, делая их золотистыми. Ветер легко трепыхал верхушки деревьев и кустов, занавески окрестных домов и подол тонкого белого платья. Карина огладила изящное серебряное кружево, обрамляющее букетик белых астр. Милый букетик. Драгоценное платье. Все такое изящное, красивое и милое, что кикиморе даже не по себе стало, пуще, чем в первый день в школе сыска, или когда она одна провалилась в логово кроколата.
Неужели это все взаправду, все про нее и для нее? Карина ведь до последних нескольких месяцев была свято уверена, что никогда не выйдет замуж. Она всегда была слишком непоседливой, прямолинейной, острой на углах и с несгибающимся хребтом. Все это никак не клеилось с образом примерной жены и матери, хозяйки дома, которая дальше ближайшей церкви может годами не выбираться.
Карине хотелось бегать по городу за коллекционером редких ингредиентов для амулетов, разоряющим королевский зоопарк, или искать в доках контрабандную икру огненной саламандры, пока вылупление не начало еще один пожар. Ей хотелось преследовать, докапываться до истины и чувствовать упоительное удовлетворение, когда она снова спасла положение и, может быть, даже чьи-то благополучие или жизнь.
И, сколько бы она ни говорила с Аугусто, сколько бы ни успокаивала себя – внутри все еще извивался гнусный червячок страха. Боязнь быть неподходящей, непринятой, неправильной. Хороша же женушка, которая домой возвращается после заката, по уши в болотной тине! Это сейчас дон Медина смотрит на нее этими влюбленными глазами и уверяет, что ему все равно, и даже жениться необязательно, лишь бы была рядом. А что, если через месяц или через год, через десять даже – он устанет примиряться с ее выкрутасами и разочаруется?..
Карина резко перестала наворачивать круги по комнате и хлопнула в ладоши, приводя себя в чувство.
Ну, разочаруется он, и что? Разводов в Гишпании нет, а с их графиком работы они при желании могут вообще не встречаться! Вот сейчас они всюду ходят и ездят вдвоем. Если это изменится – тогда и посмотрим, как быть!
А прямо здесь и прямо сейчас ее – вот всего через пару стенок отсюда – ждет жених. Красивый, до умопомрачения галантный и заботливый – и влюбленный в нее до звездочек в глазах. И Карина его – прямо здесь и сейчас – любит. И хочет, действительно хочет, подойти к алтарю и сказать «да», и утащить наконец этого прекрасного настойчивого идиота в спальню их старого, но уютного дома…
А все «что если…» и «когда-нибудь…» пусть идут лесом и не высовываются, пока Карина их не раздавила каблуком с серебряной подковкой!
Кикимора встрепенулась, приподняла тонкий подол и неторопливо спустилась вниз. Довольный Густаво, изображающий отца невесты, предложил девушке свой локоть и неторопливо повел по церковной дорожке к жениху.
Вообще, у Карины в столице было не так уж много знакомых, а родни – так и подавно никого. Она ожидала, что церемония будет тихой и уютной. Но сначала о свадьбе прознали родственники Аугусто, а потом присутствовать на венчании пожелали юные инфанты – и теперь церковные скамьи полнились утирающими скупые слезы счастья родителями, ухмыляющимися задорно братьями-сестрами-кузенами, чопорными тетушками и улыбающимися одними только глазами представительными и суровыми дядюшками. На средних скамьях кикимора с улыбкой заметила чепец Ниньи. Рядом расположились сыскари, кто в парадной одежде, а кто и в рабочей форме – прибежали сразу после смены. Среди шумно шушукающегося моря молодых людей словно айсберг возвышался дон Алонсо – прежний начальник Аугусто и Карины.
Невеста вслушивалась в звуки органа и медленно шла по длинному красному ковру к высокому красивому мужчине в черном с серебром камзоле. Он ждал ее. Протягивал к ней руки и наконец принял из рук Густаво, и смотрел так пронзительно, что плотная кружевная мантилья едва не задымилась!
Все звуки толпы словно растворились, Карина утонула в глазах жениха и едва-едва не пропустила начало проповеди.
Все внимание кикиморы было сосредоточено на Аугусто. На том, как собрались эти крохотные морщинки вокруг его глаз от широкой улыбки, и как на левой щеке стала видна ямочка. Как аккуратно причесанные черные, как смоль, волосы блестели в падающем из-под купола солнечном свете. Как за все те минуты, что священник читал молитвы, жених ни разу не перевел взгляд куда-то мимо нее.
Карина чувствовала, словно у нее под ребрами расцветают кувшинки.
– …берешь ли ты в жены эту женщину? Клянешься заботиться о ней и хранить ее и ваших детей от всех невзгод и печалей, в болезни и в здравии, в богатстве и в бедности, покуда смерть не разлучит вас?
Аугусто бесцеремонным образом притянул невесту ближе и с легким кивком уверенно произнес:
– Да!
Священник вздохнул одобрительно и продолжил:
– …берешь ли ты в мужья этого мужчину? Клянешься оберегать его от всех невзгод и печалей и заботиться о нем и о ваших детях, в болезни и в здравии, в богатстве и в бедности, покуда смерть не разлучит вас?
