Я дарю ему полуулыбку:
- Ведь уважение – это твой пунктик.
Он вздыхает и выглядит недовольным самим собой.
- Похоже, в последнее время моим пунктиком стала ты.
- Это еще почему? – Хотела бы я говорить с меньшим придыханием.
- Я сижу на жестком полу у дверей твоей спальни, пока ты сладко дремлешь в уютной постели, разве не так?
Прислонившись к стене, я опускаюсь вниз. Мы почти соприкасаемся руками. И молчим.
Спустя пару минут я говорю:
- Думаю, сон пошел бы тебе на пользу. Можешь занять постель, а я подежурю немного.
- Исключено. В опасности ты, а не я.
- Да что со мной может случиться? – Повернувшись, чтобы взглянуть на Раффи, я задеваю его рукой.
- Список бесконечен.
- С каких пор в тебе проснулся маниакальный защитник?
- С тех пор, как враги уверились в том, что ты моя дочь человеческая.
Я сглатываю. В горле пересыхает.
- Уверились?
- Велиал видел нас вместе на маскараде. И Уриил, невзирая на маску, прекрасно знал, что на пляже с тобой был я.
- Так значит, - мой голос опускается до шепота, – я – твоя дочь человеческая? – Сердце бьется так гулко, что, кажется, я его слышу; а когда понимаю, что и Раффи его слышит, пульс ускоряется вдвое.
Он отворачивается.
- Некоторые вещи просто недопустимы. Но ни Ури, ни Велиал не могут это понять.
Я выдыхаю – сдержанно, не торопясь. В этот список непонимающих Раффи мог бы добавить и меня.
- Ну так и кто конкретно будет меня преследовать? – спрашиваю его.
- Помимо очевидных подозреваемых? Я отнял у Велиала крылья на глазах у целой толпы воинов, а ты была рядом. Они думают, ты напарница «демона» в маске, отрезающего «ангелам» крылья. И этого достаточно, чтобы открыть на тебя охоту, в надежде поймать и меня. Кроме того, тебе, как ангелоубийце, уже подписан смертный приговор. Ты довольно популярная девчонка.
С минуту я перевариваю услышанное. Могу ли я хоть как-то повлиять на сложившуюся ситуацию?
- Мы же все для них на одно лицо? Как они нас различают? Ангелы для меня как близнецы. Гребанные совершенства с олимпийскими телами, идеальными чертами и шевелюрами. Не знай я тебя, решила бы, что вы взаимозаменяемые клоны.
- Хочешь сказать, я совершеннее прочих?
- Нет. Но ты очень скромный.
- Скромность просто зашкаливает.
- И чистый эготизм1, как я вижу.
- Настоящие воины не выносят психотрёпа.
- С рациональным мышлением у воинов тоже проблемы.
Раффи бросает взгляд на мои голые ноги.
- Да, признаю, этого нам не хватает. - Он встает на ноги и предлагает мне руку. – Давай, поспи еще немного.
- Только в обмен на твой сон. - Я принимаю руку, и он поднимает меня с пола.
- Если это тебя уймет, я согласен.
Мы проходим в комнату и, забравшись на кровать, я устраиваюсь поверх покрывала, полагая, что Раффи просто хочет убедиться, что я действительно лягу спать. Но вместо того чтобы уйти, он ложится рядом со мной.
- И как это называть? – спрашиваю я.
Он опускает голову на соседнюю подушку и с долей облегчения смежает веки.
- Сиестой.
- Не собираешься спуститься вниз?
- Не-а.
- А как же софа?
- Слишком неудобная.
- Ты же сам сказал, что ночевал на камнях под снегом.
- Ночевал. Потому и сплю на мягких постелях так часто, как только могу.
Мне казалось, он будет напряжен до предела, как я. Но дыхание Раффи быстро становится размеренным и глубоким.
Должно быть, он катастрофически измотан. Помимо недосыпа и постоянного пребывания в крайней степени боеготовности, он все еще восстанавливается после ампутации крыльев и последующего хирургического вмешательства. Страшно представить, через что он проходит.
А я просто лежу и пытаюсь уснуть рядом с ним.
Теплый бриз, залетающий в окно, приносит с собой аромат розмарина. Жужжание пчел, кружащих внизу над растениями, кажется далеким и умиротворяющим. Мягкий солнечный свет проникает сквозь закрытые веки.
Я отворачиваюсь от раздражающей яркости окна и, оказавшись лицом к Раффи, не могу не открыть глаза, чтобы полюбоваться. Полумесяцы черных ресниц лежат на его щеках. Длинные, словно подкрученные щипцами, они могли бы стать предметом зависти любой девчонки. Четкий контур прямого носа. Мягкие и чувственные губы.
Чувственные? Трудно не захихикать. Что за слово взбрело мне в голову? Не припомню, чтобы хоть что-то в своей жизни называла чувственным.
Мускулистая грудь вздымается и опадает в гипнотическом ритме. Руку сводит от желания прикоснуться.
Я сглатываю и переворачиваюсь на бок.
Теперь, когда он за моей спиной, я могу сделать глубокий вдох и медленно выдохнуть, воспользовавшись тактикой расслабления перед боем.
Раффи приглушенно стонет и начинает ворочаться. Должно быть, мои движения потревожили его сон.
Я чувствую теплое дыхание на своей шее. Видимо, он повернулся на бок лицом ко мне. Мы вот-вот соприкоснемся, его близость отзывается электрическим покалыванием вдоль спины.
Слишком близко.
Он дышит глубоко, в размеренном ритме. Его сон крепок, в то время как я – клубок оголенных нервов, и причиной тому он, спящий в моей постели. Что за черт? Все же должно быть наоборот.
Я пытаюсь запихнуть всю эту эмоциональную сумятицу в пресловутый чулан в своей голове. Но либо чулан полон, либо ворох эмоций слишком объемен, тяжел и даже колюч.
Тем временем мое тело медленно, но верно прогибается назад до тех пор, пока не встречается с телом Раффи.
Наши бедра соприкасаются, и в ту же секунду я слышу негромкий стон, Раффи смещается и забрасывает на меня руку, притягивая ближе к своему сильному телу.
Что я творю?
Теперь моя спина полностью прижата к его груди.
Что я творю?
Сильной. Теплой. Мускулистой груди.
На лбу выступает испарина. Когда же здесь стало так жарко?
Вес руки одновременно вжимает меня в Раффи и вдавливает в матрас. Из-за панической атаки я готова выпрыгнуть из постели.
Но тогда я его разбужу. Волна стыда накрывает с головой, стоит мне только подумать, что Раффи узнает, как я горю и извожусь, наблюдая за ним спящим.
Снова пытаюсь расслабиться. Я для него - плюшевый мишка, к которому можно прижаться во сне… Наверное, Раффи настолько устал, что даже не осознает моего присутствия.
Его ладонь горяча. Я остро ощущаю прикосновение большого пальца его руки к нижней части моей груди.
Сознание пронзает мысль. И как бы сильно я не старалась от нее отделаться, ничего не выходит.
