- Нужно идти, - едва дыша, поторопил старик, - осталось немного.
Девушка печально опустила глаза, но все же нашла в себе силы для слабой улыбки. Бросив прощальный взгляд вниз, она расправила плечи, с обманчивой уверенностью подняла голову и пошла вперед.
На вершине их уже ждали. Несколько черных фигур зловеще застыли на самом краю отвесной скалы, а яркие вспышки молний то и дело освещали их, придавая еще больше таинственности и мрачности. Таких обычно звали в народе «воинами Преисподни» - настолько ужасающей была у них внешность. Об их жестокости в Моргаше слагали легенды, а дети едва ли не с пеленок боялись "черных варваров".
Правитель Зангры выделялся среди своих подданных: он был на порядок выше своих воинов, его непокрытые волосы трепал ветер, а глаза сияли так, что даже свет ослепительных молний был не в силах их затмить. Его мощная фигура была словно высечена из твержайшего камня, казалось, что никто и ничто, даже этот сильнейший ветер, не смогут поколебать его решимости и заставить отступиться. Его громкий голос заставил девушку вздрогнуть и очнуться, пелена оцепенения спала, но теперь на смену ему пришло, наконец, осознание, какая участь ей уготована. Этот горящий ненавистью взгляд, колкие язвительные насмешки говорили сами за себя: она здесь не желанный гость, но идти против рока обстоятельств мужчина не намерен. Ее жизнь здесь не стоит ничего. Если ее нареченный жених, прекрасно понимающий важность этого брака, столь враждебно настроен к ней, чего стоит тогда ожидать от его подданных. «О боги, дайте только силы все это вынести», - мысленно воззвала девушка к небесам, понимая, сколь тщетны и глупы ее молитвы.
Таинство подходило к своему завершению. Это можно было понять по последним репликам старца, проводившего его, и по тому, как уверенно стал подходить ближе ее только что нареченный муж. На мгновение у нее закончился в легких воздух, а сердце вдруг отчаянно заколотилось, готовое вот-вот разбиться о ребра - близость этого мужчины ничего, кроме ужаса, в нее не вселяла. Вблизи он казался еще огромнее и мощнее, от него так и веяло ледяным презрением и ненавистью. Этот лед в глазах был куда холоднее, чем разгулявшийся вокруг зимний ветер, он студил кровь в ее теле, заставлял ежиться в теплой накидке. Девушка невольно шагнула назад, и, наткнувшись спиной на огромный камень Пахлераля, с трудом вздохнула. Нужно было собраться с духом и с достоинством исполнить последний обряд бракосочетания. С едва скрываемым волнением она смотрела, как мужчина резким движением распахнул свою накидку и снял с мощной шеи золотую цепь с камнем-кулоном. Едва только капюшон, укрывающий ее от пронизывающего ветра, был снят, глаза ее мужа ярко загорелись гневными искрами ненависти в свете вспыхнувшей молнии. Его взгляд, казалось, сам метали молнии, а грозный рык, перекрывший даже вой ветра и раскаты грома, уничтожил остатки ее сил и храбрости. Она не могла понять причины такого резкого гнева, и это пугало еще больше.
Когда же смысл произнесенного достиг ее разума, ей тот час же стала понятна причина такого гнева: вовсе не она должна была стать невестой. Ее отец обманул Зангру, обманул ее правителя. Вместо нее должна была быть принесена в жертву Бродика, ее старшая сестра. И теперь становилось понятно внезапное исчезновение сестры, поспешность и таинственность сбора для этого брака. Отец не оповестил о нарушении сделки после исчезновения Бродики. Он просто заменил одну дочь на другую. Словно какой-то неодушевленный предмет на базаре.
Правитель Зангры долго всматривался в ее побледневшее от страха лицо. Было заметно, как от гнева играли его желваки, но он по-прежнему не произносил ни слова, молча сверля ее взглядом. Какое решение сейчас он принимал? Признает ли он брак не состоявшимся и вернет ее обратно к отцу или разорвет ее на части прямо здесь? В любом случае, у этого варвара было право на любое решение: его жестоко обманули, унизили таким жестом, выставили посмешищем не только перед другими народами, но и перед собственным, в первую очередь.
Воздух вокруг словно закончился, его стало катастрофически не хватать, не возможно было сделать даже самого крохотного вдоха. Пульс отсчитывал свое время - время до принятого решения. Она со страхом смотрела в суровое лицо мужчины и ждала.
На его лице не дрогнул ни один мускул, даже глаза не выдали ни одной эмоции. Он с небрежностью бросил ей в ноги цепь с кулоном и отвернулся.
- Можете передать своему правителю, что я от своих слов не отказываюсь, - чуть задержавшись на месте, но так и не оборачиваясь, сказал он сопровождавшим девушку старику и женщине. - Она поедет с нами. Обряд свершен.
Эти слова, казалось, удивили не только ее одну: все собравшиеся смотрели на него, кто вопросительно, кто с удивлением. Воины быстро обуздали свои эмоции и более не выказывали своего удивления.
- Ты хочешь, чтобы мы бросили ее одну, среди чужестранцев, люто ненавидящих все, что связано с упоминанием Моргаша? - неожиданно громким и грозным голосом вступился Виллен. Наверное, когда-то он был славным воином, ничем не уступавшим стоявшим сейчас перед ним во главе со своим повелителем, и его могли так же бояться все вокруг. Но время не щадит никого, и, хотя фигура его сохранила прямоту выправки, былое величие лишь изредка являлось окружающим, прорезаясь сквозь морщины и седину.
Правитель Зангры остановился и обернулся.
- Вы сами отдали ее нам, - сухо бросил он. - Договор заключен. Так и скажите своему повелителю.
Последние слова были едва ли не выплюнуты, в них слышалась неприкрытая ненависть и презрение.
- У нее есть имя, - крикнул вслед Виллен, но ответа или хоть какой-то реакции так и не дождался.
- Тебе лучше поторопиться, если не хочешь насмерть замерзнуть в горах, - не оборачиваясь, бросил на ходу мужчина, давая понять, что более задерживаться здесь он не намерен.
Девушка растеряно смотрела вслед уходящему мужчине. Казалось, что гнев его сменился абсолютной отстраненностью к ней, словно бы она была не значимее любой улитки в траве. Она поразилась тому самообладанию этого мужчины, хотя еще пару минут назад жест, с которым он небрежно бросил перед ней цепь, выказал ей все его отношение: для него она не более, чем грязь. Девушка опустилась вниз, подняла дрожащими пальцами символ своего нового статуса и положения, а потом стала медленно подбирать рассыпанные вокруг драгоценные камни, что были брошены ей как дар в знак скрепления союза. Собирала с грязной земли перепачканные украшении и камни, понимая, что так оно и выходило: она поднималась для них всех из грязи в статус жены повелителя. Таким жестом он сознательно показал это и ей, и своим подданным, и ее сопровождающим. Сознательно унизил, чтобы она могла увидеть подлость своего отца-правителя и, как в противопоставление, отчаянное желание народа Зангры установить мир любыми путями, даже принимая явную провокация в виде нарушения договоренностей. Поставил ее на колени, давая понять, что только в этом случае она могла называться его женой и только в этом случае все договоренности будут в силе и между двумя народами будет возможен мир. Ее гордость против благополучия тысяч людей по обе стороны границ.
Девушка посмотрела на Сениру, а затем на Виллена. От его проникающего взгляда стало не по себе. Казалось, что он прочел все ее мысли, и теперь с состраданием смотрел на девушку. Старик тоже понимал, что ее ждет в чужом краю, особенно теперь, когда их собственный народ оказался не достоин доверия. Печально опустив глаза, она собрала все рассыпавшиеся по земле драгоценности в тюк, туго связала и решительно выпрямилась, устремив взгляд на своего мужа. Ей нужно было следовать за ним. Туда, где его дом. А теперь и ее тоже. Оглянулась на Вилена и едва сдерживающей слезы Сениру, и у самой защипало в глазах. Нужно прощаться. Сделала несколько робких шагов к своим провожающим и тут же оказалась в теплых объятиях нянюшки. Ее слезы выворачивали душу наизнанку, становилось так безумно больно. Вероятно, по ним она будет скучать больше всего. По своей Сенире, что вырастила с младенчества, и по ворчливому Виллену, всегда мрачному, словно хмурые тучи, но никогда не жалеющему для нее доброго слова или маленького гостинца. Они стали для маленькой девочки и учителями, и родными.
