— Как-то так, — я опустилась на колено рядом с ней. — Дедушка хочет, чтобы мы спрятались в мотомии, пока они не прекратят. Нужно идти, хорошо?
Она кивнула, вытерла нос ладонью. Я подняла ее на ноги. Пригибаясь, чтобы нас не увидели в больших окнах дома, я повела сестру из кухни в прихожую.
Обувь — дедушки и Ами — стояла аккуратно у стены. Я посмотрела туда, поняла в панике, что забыла разуться, войдя в дом. От этого нарушения горло сжало сильнее.
— Скорее, — шепнула я сестре. Ами сунула ноги в обувь, слезы лились по ее лицу. — Не издавай ни звука снаружи, ясно?
— Ладно, — она шмыгнула носом.
— Раз, два… — я произнесла «три» губами и открыла дверь. Я сжимала руку сестры, мы вышли наружу. Небо было таким темным, что проглатывало весь свет, включая звезды. Я не знала, зачаровали ли ёкаи как-то небо, или звезды отвернулись от нас.
Было тихо. Я повела Ами мимо дома дедушки, держась теней, прислушиваясь. Мы скользили мимо кустов, нас не замечали и не преследовали.
Мотомия стоял в стороне от остального храма, скрытый в роще деревьев. Деревянное строение тридцать на пятнадцать футов с глиняной черепицей и решеткой на внешней стене. Веревка шименава висела над дверью, отмечая, что место священно. Мы с Ами прошли через порог, на носочках пробежали по полу, который почти пел. Я бегло взглянула на алтарь внутри.
«Скорее», — прошипела я себе. Я опустилась на колени, провела ладонями по половицам, кривясь от уколов щепками. Я вздрогнула, когда ладонь задела труп мыши. Я оттолкнула кости, пальцы отыскали нужный узел на дереве. Я скользнула руками к коленям, считая доски: один, два, три.
Я впилась ногтями между третьей и четвертой досками, потянула скрытый люк. Холодный воздух встретил меня. Я погнала Ами по лестнице вперед, скользнула за ней, осторожно опустила люк над головой. Он опустился со стоном.
Мы сжались на ступеньках под дверью. Свет почти не проникал сквозь половицы. Грубые ступеньки были вырезаны из камня много веков назад, их холод лишал мое тело тепла. Воздух тут пах плесенью и гнилью, почти как в гробнице.
— Кира? — прошептала Ами. — Ч-что происходит?
— Тише, — прошептала я, сжав ее пальцы. — Нам нужно оставаться тихими. Понятно?
Ами кивнула в мою руку, ее щеки были мокрыми, как мои. Мы замерли. Тянулись долгие минуты. Я нервничала. Может, демоны не найдут нас тут, в мотомии, под слоем защитных чар, которые были старее камней. Этот храм был особым местом, которое мог когда-то благословить сам Абэ-но Сэймэй. Эта сила была древней. Огромной. Когда остальной храм сгорел пять веков назад, только мотомия уцелел.
Я пару мгновений верила, что мы были в безопасности… а потом еще крик раздался из сада снаружи. Крик резко оборвался влажным свистом. Кривясь, я зажмурилась и закрыла руками уши Ами. Она упрямо убрала одну мою руку. Ей не нравилось, когда к ней относились как к ребенку, даже если она вела себя так.
Голос пел в саду, доносился до нас. Он уже не звучал как детский, этот трещал, как горящие кости. Звук шуршал по коже:
— Ushiro no shoumen daare? Кто теперь за тобой?
Воздух стал с шипами в тенях. Ток трещал в моих ушах, как электричество, свет между досок мелькнул и погас.
Тяжелые шаги шаркнули по половицам сверху. Запах ёкая проник в мой нос, сильный, как гниющие летом сливы. Немного пыли посыпалось в трещины в полу, попало мне на волосы и ресницы. Мой браслет обжигал кожу. Я прикусила язык, чтобы не закричать. Я не могла двигаться, даже снять браслет. Если существо найдет нас, мы не сможем убежать.
Кладовая под мотомией была ненамного больше этого храма.
Тук-тук. Эхо стука когтей разносилось по подвалу. Ами задрожала и обвила руками мою талию. Моя голова кружилась, я думала о молитве, которой меня научил дед, и это остановило головокружение на пару вдохов.
Тук-тук, посреди пола храма.
Тук-тук, у алтаря.
Тук-тук, возле люка.
— Ибараки-сама, царь огров, — сказал кто-то. Несмотря на хрип дыхания, я узнала бы голос дедушки всюду. Он звучал так, словно был сильно ранен. Мое сердце сжалось, но он хотя бы был жив.
«Ибараки, — подумала я, прикусив язык. — Почему имя звучит знакомо?».
Дедушка продолжил:
— Ты спустился… с гор… но для чего?
— Не притворяйся, что ты глупый, жрец, — сказал огр. — Ты знаешь, почему мы тут.
— Я… точно… не… — прохрипел дедушка.
— Ложь! — заявило существо. — Ты скрывал последний осколок священного меча в этом месте почти пять веков. Мой хозяин, король демонов Шутен-доджи, получил все куски, кроме одного. Где последний осколок Кусанаги но Цуруги, меча Богини солнца?
— Этот храм… много раз отстраивали… — ответил дедушка. — Все… потеряно. Ты… должен… уходить.
Ёкай зарычал, но не как волк. Этот звук был смешан с криком. Он терзал мою душу шипами, разбивал мою смелость. Половицы скрипели, монстр бросился вперед.
Дедушка прокричал первый слог изгоняющей мантры.
Еще вопль раздался в ночи.
А потом стало тихо.
Половицы подпрыгнули, что-то тяжелое упало на них. Я вздрогнула, зажала рукой рот Ами. Ее тихое скуление осталось под моей ладонью. Дедушка стонал. Кровь капала сквозь пол, попадала на мои колени и голову, остывая на моей коже. Я зажмурилась, но слезы текли. Я не могла их сдержать, ужас, боль и стыд пронзали меня.
Я думала, что моим худшим врагом была Аяко.
Я ошибалась.
— Мы найдем последний осколок, — сказал Ибараки. — Следующее полнолуние будет кровавой луной, и сила Богини солнца в этом мире ослабнет. Когда это произойдет, мой хозяин, Шутен-доджи, вернется в этот мир смертных, чтобы Свет пострадал за подавление нашего народа.
Ответ дедушки умер с его последним выдохом. Слезы покалывали уголки моих глаз. Я слушала последние минуты жизни дедушки, и я никак не могла его спасти. Если дедушка не смог одолеть этого демона, разве у меня были шансы?
Шаги ёкая хрустели гравием снаружи, утихли в тени.
«Ибараки, — я посеяла имя в своей памяти, повторяла его снова и снова. — Ибараки убил моего деда, — мысль стала холодным угольком ненависти в моем сердце. — Ибараки убил моего деда. Его хозяин — Шутен-доджи».
Я заставлю их заплатить за преступления против меня, моего деда и этого храма. Но сначала нам с сестрой нужно было пережить эту ночь.
Прошло несколько минут. Пять или десять. Ёкаев не было видно. Сирены полиции выли вдали. Я отпустила Ами, открыла глаза и вытерла щеки ладонями. Я прижала ладони к люку над нашими головами, охнула, когда что-то задело мою ладонь. Это было мягче щепки дерева или гвоздя, кожу не пробило. Я вытащила маленький предмет между досок. Я провела пальцами по острым окровавленным углам и охнула, поняв, что держала.
Лиса-шикигами в крови дедушки. И где-то вдали ёкай пел:
— Кагомэ, Кагомэ. Kago no naka no tori wa… окружу, окружу. Птица в клетке…
Голос ёкая перекрыли сирены полиции. Я смяла лису в кулаке, уголки пробили нежную кожу моих ладоней. Мой браслет перестал гореть. Я с трудом удерживала себя от желания закричать, пока стены не рухнут, придавив меня вместе с горем и стыдом.
Кагомэ, Кагомэ. Мы — птицы в клетке.
И монстры придут за нами.
Четыре
Храм Фуджикава
Киото, Япония
Я бросила смятую лису-шикигами на землю.
— Идем, — шепнула я Ами. — Нужно идти.
— Кира? — прошептала Ами. — Ты уверена? Где дедушка?
— Думаю, он… не в порядке, — как мне объяснить шестилетней сестре, что нашего дедушку убил монстр?
— Что это был за голос? — спросила Ами. — О-он будто царапал в голове.
— Хотела бы я знать, — я толкнула люк, но он не двигался. Кровь капала между досок на ступеньки из камня. Я скривилась, когда она попала мне на щеку, еще теплая. — Нужно идти, хорошо? Я отвечу тебе позже, обещаю.
— Ладно, — шепнула она, хотя я не знала, сдержу ли обещание. Отныне мое горе будет скрыто за шоком и ужасом. Как только я доставлю Ами в безопасное место, я смогу обдумать боль и выбрать следующие шаги. Но до этого нужно было выжить. Я изо всех сил толкнула люк, уперлась спиной в доски. Петли скрипели, тело дедушки скатилось с тяжелым стуком.
