Отвратительное чувство обреченности пробиралось под кожу, вкручивалось жгутами, присасывалось, оставляя синяки.
Она могла отказаться от кристалла старосты в ту же минуту. Освободить себя от гадкой персоны Дейвила, попытаться провести последний год в школе чуть менее паршиво, чем обычно. Но тогда шансы на поступление уменьшатся приблизительно вдвое.
Ровная спина профессора Горденгер маячила впереди ориентиром. Феликса не сводила с нее взгляда, словно если посмотрит в сторону, больше уже не найдет. Будто на ее спине написан план действий, которому надо придерживаться, и тогда все пройдет по шкале средней паршивости из максимально возможной.
Почему Дейвил не может быть старостой?
Вопрос звучал в голове все время, пока шаги отдавались гулом в голове.
Проблема в том, что она не знала ответа. Вернее, он был, но недостаточно просто сказать: "Это же Шам Дейвил!". Аргумент слабый и не засчитается, а более весомого объяснения не нашлось. Хотя и его должно хватить для адекватного человека, а Горденгер адекватна и рациональна.
Но, конечно, это глупо. Поэтому она промолчала.
Спина Дейвила маячила чуть левее за профессором. Феликса старалась его игнорировать, но на его рубашке застыла красная мишень, которую видела только она.
Идеально ровная осанка, плечи расправлены. Как всегда. Походка неизменно твердая, уверенная, магнетическая. Волнистые волосы с редкими завитками лежат слегка небрежной шапкой, но эта небрежность идеально продумана. На него оборачиваются все, пялятся неприкрыто, постоянно.
Стайка щебечущих девчонок смущенно-кокетливо заулыбались, одна перебрала в воздухе тонкими пальчиками. Он повернулся к ней и Феликса увидела половину ухмылки.
Фыркнула про себя, вроде бы тихо, но Дейвил все равно покосился через плечо.
Готова поклясться: он стал еще более самодовольным, хотя дальше просто некуда.
Профессор остановилась у двери с серебристым кругом посредине. В центре небольшая выемка повторяла контуры кристалла в перстнях. Она приложила свой, подходящий ко всем замкам школы. Тонкие серебряные нити расползлись по двери и та с шорохом открылась. Распахнув пошире, Горденгер прошла внутрь.
— Здесь общая гостиная, — она обвела пространство взглядом, словно проверяя на наличие чего-то запретного.
Волнительное ожидание скорее увидеть башню было смазано лицом Дейвила, так что Феликса слегка растеряно осмотрела совершенно обычную гостиную.
Темно-синие цвета вперемешку со светлыми акцентами, классический диван, кресла, два книжных шкафа по краям от камина. Два письменных стола у противоположенных стен. Напротив входа вытянутые окна с выходом на балкон. Там виднелся столик и стулья, кадки с зеленью.
Никакого водопада не наблюдалось. И в целом ничего сверхнеобычного. Разве что балконов в ученических башнях нет.
Такие же встроенные кристаллы для розжига камина, наведения порядка, как в башне красных. Стандартный набор.
Дейвил в одной точке лениво крутил головой по сторонам. Полуприкрытые глаза выражали непонятно что, да и не к черту ей его эмоциональное состояние. Феликса чувствовала волнение. То самое, когда в животе скручивается тугой узел, а в пальцах покалывает.
Здесь довольно неплохо, но Дейвил…
Нет, не стоит и думать о нем.
— Спальни наверху, — профессор мазнула пальцами по каминной полке, потерла их друг о друга, проверяя пыльный налет. Удовлетворенно кивнув, прошла дальше, к широким перилам закручивающейся лестницы. — Ваша здесь, мистер Дейвил.
Он перевел скучающий взгляд на Горденгер и кивнул.
— Ваша, соответственно, там, мисс Фоукс, — женщина указала на лестницу напротив, как раз рядом с ней. — Из комнат есть выход на смотровую площадку. Будьте осторожнее, если решите проводить там время. Ванна общая.
Взгляд зеленых и янтарных глаз сцепились в беззвучной схватке. Снова.
Дейвил дернул губой с отвращением, Феликса просто сжала кулаки, с неудовольствием признавая: этот факт им обоим доставит дискомфорт. Не простое неудобство, а конкретное неприятие. Противно даже думать.
Профессор поджала губы, заметив их визуальное уничтожение друг друга. Кашлянула в ладонь, еще раз обернулась вокруг себя, удостоверившись, что все точно в порядке.
— Располагайтесь, и не забудьте о своих новых обязанностях. Проведите остаток дня… — она запнулась, смотря на учеников по очереди, подбирая более удачное выражение. — С пользой. Вещи вам доставят.
Они не видели, как ушла профессор, но услышали хлопок двери.
Феликса забыла про чемодан, оставленный у кабинета Горденгер, и он волновал меньше всего.
Отвести взгляд, оборвать немое сражение означало поражение. Первое в этом году.
"Нет, Дейвил. Ты не получишь такого удовольствия".
Видимо, он думал о том же, потому что слова вылетели стрелами, точно знающими, где мишень.
— Не надейся на спокойный год, Фоукс, — едва заметный наклон головы. — Тебе не место здесь.
Тихий голос ничем не отличался от сотен других голосов, но именно он казался шипением, насквозь пропитанным ядом. Или это услужливо дорисовала фантазия, но стрелы в любом случае попали в точку.
— А тебе? — резко бросила Феликса, не желая уступать.
Между ними не меньше десяти метров, но она все равно разглядела в зеленых глазах прожилки с оттенком ненависти.
Для этого смотреть не надо — она ощущается кожей. Каждым волоском на теле.
Дейвил запрокинул голову с показушным, натянутым, ненатуральным смехом.
— Я кристаллический, Фоукс, — бархат голоса никак не вязался с унижением, вложенным в каждое слово.
— Ты фальшивый, Дейвил, — она скопировала его тон. — Как и твой смех.
Развернулась, поднимаясь по винтовой лестнице в свою комнату. Спину и затылок прожигали раскаленные угли от его взгляда. Почти осязаемо. Почти больно. Будет неудивительно увидеть в зеркале отметины.
Облегченный выдох вырвался, теряясь в спальне за закрытой дверью.
Пальцы слегка подрагивали, выдавая напряжение, но его никто не видел, кроме нее.
***
Какого хера сейчас было? Какого, блять, хера?
Она оставила за собой последнее слово? Она?!
Гребаная Фоукс!
Он знал, что внешне выглядел абсолютно спокойным, а внутри адский оркестр вовсю исполнял симфонию ярости. Лютой. Бешеной. Когда хочется сломать что-то. Или кого-то.
То, что неизменно с ним уже долгие годы, и всегда находит выход. Он мог подняться наверх, вломиться в комнату отброса и высказать ей все, что так просилось наружу. Она не имеет права так с ним разговаривать. Никто не имеет. Но только она себе позволяет.
Всегда позволяла.
И злила. Ужасно. До скрежета зубов, до посиневших костяшек в кулаках. Вызывая безотчетную ненависть одним своим взглядом. Просто существованием.
Он много раз пытался понять, почему из всех отбросов именно она настолько его бесит. Можно подумать, что так маскируется симпатия, но хрена с два! Она никогда ему не нравилась. Никогда не привлекала. В ней ничего нет. Посредственность, достойная отброса.
Тогда что?
Что?
Что еще?
Ответная ненависть. Обоюдная. Взаимная.
Гораздо сильнее любви, которой точно не существует. Гораздо прочнее.
Ее не загасишь изменой, разочарованием. Она не нуждается в дополнительных подпитках и стимулах.
Достаточно просто посмотреть.
Одного взгляда: его на нее, ее к нему. И если рядом появится огонь — все взлетит к чертям на воздух.
Взбежав по ступенькам, хлопнул дверью до дрожи в стеклах.
Обычная херова спальня.
Узкий шкаф, кровать. Ну, ради двуспальной он согласен здесь жить. Только соседка досталась отвратная.
Почему отброс? Как в воспаленный мозг директора пришла идея впервые назначить отброса старостой?
Хорошо, что последний год и больше это его касаться не будет. Дартмур уже не тот.
Отшвырнув кресло с прохода, хоть оно совершенно не мешало, Дейвил рухнул на кровать, глядя в потолок.
