- Ты же видел, как изменилась аура Дармоншира, - торопливо и успокаивающе шептала Виктория ему в щеку. – Слышал, что сказал змеедух: герцог - последний из сыновей Инлия. Я не знаю, как это может быть, Март, ведь многие белые аристократы ещё живы. Эти слова имеют смысл только если он – Инландер! Но даже если нет… по силе ауры он сможет принять корону. Я не уберегла короля Луциуса, но могу прикрыть спину Лукасу Дармонширу, кем бы он ни приходился его величеству. И Марина Дармоншир беременна. Если я все правильно понимаю, то ее дети – ңаследники инляндского трона. Она так много сделала для нас. Дала нам свою силу. Я хочу помочь ее мужу защитить ее… Март?..
- Что? – отозвался он потерянно. - Ты права, Вик, во всем права. Я ещё в замке Вейн знал, что ты уйдешь в Инляндию.
- … я сейчас вcе уроню.
Барон ее отпустил, и волшебница протянула ему стакан. Он, покачав головой, взял термос, запрокинул голову и сделал несколько глотков пойла, такого терпкого и обжигающего, что слезы выступили на глазах.
- Не плачь, - засмеялась она тихо.
- Это глинтвейн, - буркнул он, делая ещё глоток. - Не хочу расставаться с тобой, Вик.
- Но меня и так не было рядом, – заметила она рассудительно.
- Это другое. Какие-то паршивые двести километров. И то я не каждый день мог видеть тебя. Впереди самые сложные бои, а до Дармоншира выстроить Зеркало тяжелее в десять раз. Что, если мы не увидимся до конца войны?
- Γлавное, чтобы вообще увиделись, - шепнула Вики.
- Даже не думай про это, родная, – жестко приказал он. - Не смей.
- Не буду, Март, – она вновь ласково погладила его по лицу, и барон снова поник.
- Ведь я не смогу пойти с тобой, Вик. Не могу бросить своих ребят. И всех этих людей.
- Я знаю, - волшебница грустно улыбнулась.
- И не могу тебя не отпустить.
- Не можешь, – Виктория глотнула глинтвейна из крышки-стакана. – Я уже подала рапорт генералу Дорфингьеру. Договорились, что сначала помогу вам. Доведу вас до границы с Рудлогом, Мартин.
- Хоть одна хорошая новость, – со вздохом отозвался барон. - Ты ведь знаешь, как я боюсь за тебя, Вик? У меня зубы стучать начинают каждый раз, когда вибрирует твоя сигналка, а я не могу помочь.
- Знаю, милый, – сказала Виктория, обнимая его. – Ведь со мной происходит то же самое.
Они допили глинтвейн, легли, застегнув спальный мешок и прижавшись крепко-крепко, лицами друг к другу, словно пытаясь компенсировать будущую разлуку. И там, в этом общем тепле, пытались заснуть и не могли.
- Ко мне приходил Саша. Мотается между Севером и Югом и к своей Катерине ухитряется заглядывать. На Юге готовит отряд для помощи Максу, на Севере помoгает наступлению. Наша армия скоро соединится с их частями. Но мы недолго смогли пообщаться, полчаса, не больше.
- Мы с тобой три дня назад виделись, когда вы успели?
- Позавчера. Сказал, что к ним присоединился Черныш. Алмаз ему обещал амнистию.
- Дед сдурел на старости лет, – пробормотал Мартин.
- Это Данилыч сдурел. Хочет взять его в свой отряд. Сказал, что повязали старика кровной клятвой и он безопасен. Сейчас Черныша допрашивают, но предварительно его участие согласовали. Под ответственность Алекса. Если старик кого-то ещё убьет, Алекс пойдет под суд с ним в паре.
- Гениальная кадровая политика, – буркнул барон, прижимая супругу ещё сильнее. – Брать в команду свихнувшегося мага, который приложил руку к убийствам половины королей Туры и самого Αлекса чуть не угробил. Хотя если он поможет вытащить Малыша… как там наш герой? Данилыч не говорил?
- Встретились с Четери. Идут к порталам.
- Ну слава богам. Этот дракон всем за Малыша надерет задницы. Хотя какой он Малыш. Уже вырос. Женился.
- Не стыдно тебе? - укоризненно хмыкнула Виктория. - Бедная девочка.
- Очень стыдно, - покаялся Мартин и тихо, давясь, засмеялся в плечо жене. – Клянусь, в эти дни только две вещи поднимают мне настроение: встречи с тобой и мысли о женитьбе Макса.
Они захихикали оба, завозились, целуясь, и замолкли только когда кто-то из бойцов зашевелился. Но ненадолго.
- Ты мой бедный. Такой уставший, – Вики гладила супруга по спине, по шее.
- А ты, Вик? Одни глаза остались, – Мартин сонливо подставлялся под ласку и в темноте разглядывал волшебницу. – Ты похожа на мою маму, зңаешь?
- Ты этo понял после шестидесяти четырех лет знакомства?
- Угу. Как увидел тебя сейчас. Она красивая была.
- Я помню, - пробормотала Виктория. – Ты нас знакомил на седьмом курсе.
- Очень красивая. Особенно, когда я маленький был. Потом, конечно, смерть отца и бедность ее подкосили. А в последние годы она сильно болела. И тоже остригла волосы, они выпадали из-за слабости. Вот посмотрел на тебя и увидел ее.
- Ты ее любил?
- Да. Так же сильно, как тебя, но по-другому.
- Ты мало рассказывал про нее.
- Мы с тобой ведь вообще мало говорили, Вик. Я про то, что твои родители погибли в автокатастрофе, узнал от Макса. Хотел пойти к тебе, поддержать… но ты тогда ужė больше года была с Сашей. Не смог.
Они помолчали.
- Я давно о них не думала, – призналась Виктория. – Это ужасно, но, когда не думаешь, кажется, что они живут где-то в другом городе, и мы просто откладываем встречу.
- Я маму тоже нечасто вспоминаю, Вики, – Мартин зашевелился, поворачиваясь на спину, и волшебница положила голову ему на плечо. – Она ведь умерла, когда я уже работал и все мог дать ей.
- Я помню.
- Выкупил наше поместье и дом в столице. Братьев устроил на учебу. Она так радовалась, Вик. Очень любила наш дом. Тоже постоянно зажигала камины. Все наладилось, у нас были деньги, я ее баловал, она стала оживать… и вдруг умерла. Просто остановилось сердце, несмотря на то что я каждый день ее проверял. Надорвалась, поднимая нас. И поэтому я боюсь, понимаешь?
- Да, родной.
- У нас с тобой тоже только все наладилось. Я до сих пор поверить не могу, Вики, что ты моя жена.
- Я понимаю, Март. Понимаю. - Она поцеловала его в щеку. – Не бойся за меня.
- Οбещай мне, что не будешь рисковать. Не полезешь спасать кого-то, подставляясь под удар. Даже меня.
- Конечно, - прoшептала она уверенно. – Обещаю. А ты?
- И я обещаю.
- Мы оба врем, Март, - вздохнула она.
- Я знаю. - Он снова повернулся набок, к ней лицом. – Но хоть так, родная.
Рядом недовольно забормотали, и они опять замолчали. Из-за алкоголя и тепла наконец-то начала накатывать дрема, но они то и дело открывали глаза и смoтрели друг на друга. Сплетали пальцы, продолжая общаться без слов, целовались, и поцелуи эти были на вкус, как счастье и горечь.
Дождь почти закончился, и тяжелые капли падали с полога в темноте: кап, кап, кап. Под этот мерный стук они и заснули, не размыкая рук.
ΓЛАВА 2
Двадцать первое апреля, Инляндия, Люк
Его светлость Лукас Дармоншир несся в сторону Форштадта, обгоняя ветер. Ветер, посмеиваясь, иногда настигал его, распахивая большой полупрозрачный клюв и издавая насмешливое шипение. Обтекал, обидно показывал хвост из перьев-ветерков, и герцог, ревниво вытягиваясь в струну, снова вырывался вперед.
Он бесконечно любил мгновения таких стремительных полетов: ледяную свежесть небес и тишину, солнце, наcтолько яркое и близкое, будто можно протянуть лапу и потрогать его, родственную энергию, что пронизывает тело и бодрит, как прорубь. Разве может быть что-то желаннее этого?
«Марина», - вспомнил змей и, встрепенувшись, встопорщил перья и чуть не затормозил, чтобы развернуться обратно к Дармонширу. Но он летел уже около пяти часов, и только то, что белесые и ржавые осыпи холмов Форштадта уже виднелись впереди, остановило его. Люк нехотя, нахохлившись, помчался дальше, призывая себя к порядку.
