Мы присоединились к их троице, и некоторое время ушло на обычные в таких случаях формальности — представление, вежливые замечания. Правда, Саттар почти сразу ушёл, его отозвал кто-то из молодых сотрудников музея.
Разговаривали на орочьем, на который Шаиста непринуждённо перешла, узнав, что местного языка пополнение пока не знает. Шайтара по-хозяйски пригласила посетить музей, когда он будет открыт и найдётся свободное время, с обещанием лично провести экскурсию, всё рассказать и показать. Мы, конечно, с удовольствием согласились, притом я уже откровенно воспользовалась служебным положением и уцепилась за хвост: приглашали одну Табибу. Во-первых, лишний раз послушать рассказы этой женщины — слишком интересно и увлекательно, чтобы добровольно отказаться, лучше Шаисты в этом музее экскурсовода нет. А во-вторых, так я и отдала едва оторвавшегося от мамки жеребёнка на растерзание этой хищнице.
— О! Дорогой, как я рада, что ты всё же успел, — через пару минут обратилась шайтара к кому-то позади нас. — Познакомься, у наших ордынских друзей пополнение, эту юную очаровательную орчанку зовут Табиба. А это мой старший сын, Шад.
Мы обернулись, и я не могла не заметить, как растерянно округлились глаза стажёрки. Обычная реакция новых лиц на этого шайтара, особенно когда он вот так подкрадывается. При росте в два с лишним метра и весе в пару сотен килограммов, двигается он бесшумно, а в парадном шайтарском одеянии чёрного цвета выглядит откровенно пугающе. Особенно вот с этим свежим, едва зажившим шрамом на, не побоюсь этого слова, морде.
— Приятно познакомиться, дара, — дружелюбно оскалился тот, вежливо склонив голову. Говорил сдержанно, вполголоса — давняя полезная привычка, позволявшая избегать контузий среди окружающих, — и от этого голос звучал мягко, вкрадчиво. — Дара Ярая, давно не виделись.
— Не ожидала увидеть тебя здесь, дар Шад, — сдержанно ответила я, тоже кивнув. Хотя, конечно, сказать хотела совсем другое и другими словами, но не при свидетелях же!
— Я не мог отказать маме, — Шад одарил нас новой широкой улыбкой.
Мама тоже благосклонно улыбнулась, окинув меня задумчивым взглядом, после чего обратилась к директору музея:
— Халик, давай оставим молодёжь, там, кажется, требуется наше присутствие. А то почтенные дары вот-вот начнут решать свой спор кулаками. Прошу нас извинить.
— Мы всё понимаем, — заверила я, — долг хозяйки приглядывать за порядком.
Там действительно очень увлечённо спорила пара коллекционеров-шайтаров — Псарлай Лиграм и Рахмил Дарнаш. Мутный, надо сказать, тип с неприятными вкрадчиво-скользкими манерами, я понятия не имела, откуда он брал деньги на свою коллекцию, но была почти уверена, что не гнушался пополнять её краденым. Правда, эти двое сцеплялись каждый раз, оказываясь на одной территории, это был только вопрос времени, и обычно не уходили дальше спора на повышенных тонах, так что я склонялась к мысли, что Шаиста воспользовалась поводом оставить наше общество. Вот только почему?..
— У тебя и правда очаровательная стажёрка, — заметил Шад. — Я бы под такую лёг.
Табиба от такого заявления откровенно опешила и уставилась на шайтара дикими, испуганными глазами, а через мгновение залилась краской. Я сделала знак одному из двух официантов, которые обносили гостей напитками, и невозмутимо добила девушку:
— Не верь этому типу, он предпочитает быть сверху. — Забрала с подноса пару бокалов, один протянула ошарашенной Табибе, второй пригубила сама и продолжила: — И не красней, привыкай. У шайтаров строго, флиртовать и рассыпаться в комплиментах может только неженатый мужчина перед незамужней девушкой. Потому что комплименты всегда такие, что у нас дома за подобное сразу бьют по лицу. Твоей обиды здесь никто не поймёт.
Табиба кивнула со стеклянными глазами, хлебнула из стакана, едва не поперхнулась, чудом не выплюнула жидкость обратно и вытаращилась на меня в изумлении:
— Это что, пиво?!
Ну, она хотя бы очнулась.
— Пиво, — подтвердила я и сделала новый глоток. — Здесь этот напиток считается наиболее благородным, потому что — жидкий хлеб, знак расположения и гостеприимства. А подать гостю прокисший виноградный сок, с их точки зрения, оскорбительно.
— А свежий? — жалобно пробормотала она. — Или воду?!
— Вон там, где столы с закусками, — сжалилась я и кивнула в нужном направлении. — Дар Шад…
— Нет-нет, благодарю, я сама! — поспешно отмахнулась Табиба и быстрым шагом направилась к столикам, чудом не расплёскивая по дороге бокал.
Шад наблюдал за нашим разговором с лёгкой улыбкой и большим интересом, стоя на вполне приличном расстоянии. Это на словах они любят пошлить и отпускать сомнительные шуточки, а вот руки без разрешения не распускают. Имею в виду, конечно, нормальных представителей народа, свои уроды есть везде.
— Зачем ты напугал ребёнка? — вздохнула я с укором, не сводя взгляда со стажёрки: мало ли с кем она пересечётся по дороге!
— Я флиртовал, — возразил Шад невозмутимо, перейдя на шайтарский. Орочий он хорошо понимал, но разговаривал на нём плохо, и так было удобнее. — И не понимаю, на что она обиделась.
Я насмешливо на него покосилась, с немым укором качнула головой, отметив и простодушную улыбку, и полупустой бокал в руке, размером побольше тех, которые предлагали нам. Но тут же опять отвернулась, приложив к этому неприятно заметное моральное усилие. Хотя Шад соблюдал дистанцию, всё равно этакая монументальная громадина рядом притягивала внимание.
Табибе тем временем составил компанию один из коллекционеров и явно предложил рассказать про экспозицию. Тоже хорошо знакомый и, пожалуй, один из самых приятных из этой публики — солидный пожилой гном Гар Тун Кар. Я вздохнула немного свободнее: с гномами у девушки конфликтов не было, а данному конкретному вполне можно доверить жеребёнка. Серьёзный, степенный отец семейства, владелец рудного комбината и нескольких шахт, свою коллекцию он собирал по большей части законными способами, в политику не лез и молоденькой орчанке в его обществе не грозило ничего дурного. Сюда он прибыл исключительно по рабочим вопросам, а в музей пришёл из любопытства. Мы были неплохо знакомы и поддерживали приятельские отношения по переписке. Так что пусть Табиба общается и просвещается, ей нужно.
— Твоя стажёрка не любит пиво?
— Видимо, не любит.
— Это же твоя стажёрка, ты так плохо её знаешь? — спросил Шад насмешливо.
— Она прибыла сегодня порталом из Орды, конечно я с ней пока ещё толком не знакома, — легко пояснила я. Вдаваться в подробности собственного знакомства с Табибой и её семьёй посчитала излишним. Не здесь и не сейчас разговаривать о личном. — К тому же она только что после учёбы, где специализировалась на странах Элисийского материка и в последний момент сменила тему работы. Где мне с ней было пересечься?
— Ну и правильно сменила, — решил Шад. — У нас гораздо веселее!
— По твоему лицу видно, с каждым разом всё веселее, — заметила я со вздохом.
Выговаривать, что думаю об этом веселье, не стала. А смысл? На его поведении это всё равно не скажется.
— По лицу?.. — не сразу сообразил он, нахмурился и просиял: — А, ты про шрам! Да, забавная история! Это было на склонах Хараши…
— Дар Шад, пожалуйста, избавь меня от подробностей! — с недовольной гримасой оборвала я.
Выражение лица шайтара сделалось обиженным, но меня не проняло: слушать кровавые подробности его приключений не хотелось, а, зная Шада, подробностей там будет с избытком. И большинство конечно выдуманные, что окончательно лишало смысла выслушивание очередной истории очередного столкновения с очередным мифическим или реальным зверем.
В этом, к слову, едины все потомки троллей. Люди и эльфы стесняются шрамов, считая их уродством, наши же воины — носят с гордостью. И если честная история его появления не впечатляет, никто не мешает придумать новую, более увлекательную — к ним никто не относится всерьёз, но слушают обычно с удовольствием, просто для развлечения. С фантазией у Шада всё хорошо, но…
