Он никогда не просил. Никогда.
Никогда не надеялся — куда ему, сыну пьяницы и дворового работяги, на что-то подобное надеяться? За плечами ни денег, ни образования, ни перспектив, ни капли магии… Всегда, с самой первой встречи, он любил Алию слишком сильно, чтобы пожелать ей такой судьбы. Нет, он хотел для нее лучшего…
Но она желала только его.
За все те годы, что судьба позволила им быть вместе, Уилмо так и не понял до конца, почему. Но пытался, как мог, оправдать доверие: сделать дом для нее полной чашей, дарить маленькие подарки, обустроить своими руками ей всё лучшее… Уилмо много работал, упорно шел вперед, и его старания окупились. Он, конечно, так и не стал ни лордом, ни колдуном, ни удивительным богачом. Но открыть и развить собственное дело в драконьей Железной Долине — многое стоило.
Жаль, что Алия не так уж долго смогла наслаждаться этим счастьем.
Но, так или иначе, Уилмо оставался уважаемым дельцом. И не был обязан выслушивать бредни от какой-то старой, давно потерявшей здравый смысл…
— У тебя нет никакого вкуса, — не смолкала старуха. — А что хуже, нет понимания. Ты говоришь, что они заказывают у тебя, потому что это выгодно, и им плевать на имидж. Но ты должен понять одну простую вещь: никогда и никому на самом деле не плевать. Что бы ты там ни думал.
Ну вот, пожалуйста. Снова начинается.
— Будьте добры, не делайте вид, что вы меня гораздо умнее. Выглядит неубедительно и убого, поверьте на слово.
— Мне и не надо делать вид, потому что так оно и есть! Ты не видел в своей жизни ничего, кроме своих мастерских, мальчишка. Ты не понимаешь простейших вещей: тебе не подняться достаточно высоко, если ты не начнешь уважать иерархию! И не научишься вливаться в нее. Ты можешь быть хоть сотню раз талантливым, умным и трудолюбивым, но в глазах общества то, что ты показываешь внешне, и ты сам. Люди в этом смысле исключительно тупы, но да и не нам их переделывать.
Уилмо тихо рыкнул. Как же ему все уже опостылело! Мало того, что поставка необходимых материалов задерживалась, заказчики волновались, над городом летали какие-то странные слухи, дети производили, кто на что хорошо, и с возрастом чего-то не стало проще — да еще и старая аристократка не выбрала лучшего времени, чтобы научить его, как в этом мире жить! Ну разве не отличный день!
— Вы такая умная, бабушка, — сказал он елейно. — Такая полезная, и советы ваши на вес золота… Так что же из всех ваших родовитых родственников с сотней колен всю эту чушь слушать должен именно я? Вы так не заботились о своём собственном имидже, что вас выбросили все родственники, кроме такого неправильного, не там рожденного, неразумного меня?
Ее лицо застыло на мгновение, и в глубине глаз промелькнуло что-то горькое, болезненное. Уилмо стало по-настоящему стыдно за свои слова, но он подавил в себе это ощущение — не он первый начал… Хотя оправдание и детское, время от времени очень помогает в вопросах компромиссов с совестью.
— Вы бы шли, бабушка, — сказал он в сердцах, — желательно куда-то подальше. Съешьте там чего-нибудь… Или разозлите кого-то, кто не я. Мне прямо сейчас точно не до вас.
Она пошла к двери в ледяном молчании, и это было настолько неправильно, что Уилмо уже даже подумал о том, чтобы извиниться. Но старуха все же не изменила себе: обернулась на пороге, чтобы оставить последнее слово за собой.
Сказала, правда, совсем не то, что он ждал.
— Караван из человеческих земель ещё не пришел?
Весьма удивленный тем, что она вообще что-то знает о его проблемах, Уилмо от неожиданности ответил честно:
— Нет. Они опаздывают уже на три дня, и завтра мне нужно будет оправдываться перед заказчиками. Не люблю это дело.
Ее светлые, выцветшие от века глаза смотрели куда-то за окно, где уже понемногу сгущалась тьма. Она медленно покачала головой:
— Если это будет самая большая из проблем, то ничего страшного. Ибо не нравится всё это мне.
Уилмо показалось, что он начал терять нить разговора. Он понимал только, что это становится уже мало похоже на их рядовую ленивую перебранку, ставшую уже такой же привычной, как вечернее чаепитие, и столь же бодрящей для обоих участников.
— Что не нравится, сударыня? И… откуда вы вообще знаете о караване?
Она нахмурила брови.
— Да всё, — отрезала Эмилия, — всё мне не нравится. Я живу в этом доме и знаю, какие вещи здесь происходят. Конечно, я знаю о караване! Кем бы я была, если бы не знала?.. Но проблема не только в этом. Люди говорят, Уилмо. Слово здесь, полслова там… И вроде как ничего такого, но маленькие кисточки всегда рисуют большую картину. И знаешь, чем дальше, тем меньше мне нравится эта самая картина.
Она вздохнула, посмотрела на его лицо, наверняка выражавшее полное непонимание, и начала объяснять:
— Моя внучка, которая находится в человеческой академии магии, недавно прислала письмо. Она тайно пишет мне, хотя ее мать этого категорически не одобряет… Ничего такого, просто рассказ об учебе, но упомянула Милли и несколько очень странных, настораживающих меня вещей. Вроде бы лучшую подругу ее, иномирянку, забрали на какую-то практику к драконьей границе. А что это за практика, неизвестно. И когда вернется, неизвестно также… Основные наследники Зеленого и Белого драконьих Домов убиты, на этих землях растет злоба и неповиновение. И что-то очень серьезное произошло во время переговоров с Вечным Царством. Говорят, будто племянник самого господина Оса напал на кого-то из делегатов. За что еще дракон его происхождения мог быть выслан на границу человеческих земель, защищать Железный Тракт? Да и в самом Вечном Царстве сам знаешь, что произошло… Царь убит, слава новому царю. Но каким может быть царём лорд Лаари, о чьем безумии ходят разве что не легенды? Опять же, Глава Алого Дома покинул Предгорье. Чтобы председатель Совета Старейшин уехал в такие времена? Официальная причина — увидеться с внучкой. Но нет, в это я не верю. Что-то готовится, что-то происходит, мой мальчик, трещит в воздухе, ворочается под поверхностью. Темнота густеет, и я боюсь, что гроза уже над нашими головами. А теперь вот задерживаются караваны из человеческих земель… Твой не единственный. И люди говорят, и не нравятся, ой не нравятся мне эти разговоры…
Уилмо вздохнул.
При других обстоятельствах он бы посмеялся над старухой, которая наслушалась разного бреда и придумала целую историю у себя в голове. Но ему казалось, что Эмилия действительно взволнована. И боится. А каким бы Уилмо не был, сердце у него ещё было. И сочувствовать умело. Потому он попытался успокоить наслушавшуюся глупостей старуху, как сам умел.
— Клялись слепцы, которые своими глазами видели… Меньше слушайте всяких сплетников, сударыня, и меньше налегайте на листья вахаби, потому что они туманят ум. Подумайте сами: ну где мы и где политика? Драконы летают высоко, им виднее. Они разберутся, а мы… Какое нам дело, кого куда выслали, у кого новый царь и прочее? Такие вещи нас не касаются, и слава всему… Я понимаю, что вам не хватает тех интриг, к которым вы привыкли, пока варились в человеческой политике. Но…
— Нас не касается, говоришь ты? — переспросила она резко. — Так ли это на самом деле? Поверь мне сейчас, Уилмо: драконы летают высоко, верно. Но там, где высоко в небе сцепились драконы, на земле для людей ничего не остается. Только смерть. И я видела в своей жизни достаточно, чтобы бояться. Чтобы знать, что он, огненный шторм, может упасть на наши головы…
Уилмо только покачал головой. Какая же чепуха приходит время от времени людям на ум, когда у них слишком мало проблем и слишком много свободного времени!
— Госпожа моя, — вздохнул Уилмо, — вам бы немного поспать. А утром оно, глядишь, и само рассосётся. И огненный шторм, и жуткие пророчества, и другие невероятные удивительные и тяжелые мысли. Оно бывает, знаете, когда вокруг столько новостей и сплетен, одна другой страшнее и бессмысленнее. Но это всё пустое, поверьте. Приедет завтра тот караван, куда денется. Вот увидите.
