— Рад, что ты это понимаешь. Раз уж брак Стабальт и Диенара вот-вот распадется, самое время подумать о твоем, не так ли?
«Нет, не так!» — у Хеледд глаза полезли на лоб.
— Айонас запятнал себя, а вот сын Лаудана, раз уж нам интересен только секвент…
Хеледд сузила глаза: «Не дождешься, старый!», когда снаружи раздался шум. Кажется, несколько солдат рвалось попасть на аудиенцию или к генералу, или к королеве. Брайс и Хеледд одновременно замолчали и уставились на дверь в немом ожидании. Наконец, ввалился начальник дворцовой стражи — взмыленный, взъерошенный, с глазами — как блюдо с королевского стола. Врезаясь ему в спину, еще трое стражников замерли на пороге кабинета. Капитан тоже замер, сглотнул, нервным жестом пригладил волосы. Облизал бледные губы и, словно на казнь, шагнул в помещение.
— Как это понимать, Зартос? — спросила королева надменно.
Капитан без всяких приветствий и извинений сообщил главное:
— Аберт Вектимар бежал, ваше величество. Стражу, судя по всему, опоили снотворным.
Все ленивое довольство Хеледд раскололось, как зеркало, в которое бросили камнем. Замужество королевы? Альфстанна? Таламрин? — все стало не важно. Только одно:
— Кто ему помог? — спросил Брайс. Не «Кто опоил?», не «Кто принес вино?», — нет. Только — кто задумал и осуществил побег.
— Ясно же кто! — рявкнула Хеледд, рывком обернувшись к отцу. — Так ты следишь за порядком во дворце, стратий Молдвинн?! Враги окружают нас со всех сторон, а у меня из-под носа уводят самого главного пленника?! Вектимара?! КАК КТО-ТО ВООБЩЕ СМОГ ПРОНИКНУТЬ В ТЕМНИЦУ?! ГДЕ БЫЛИ ТВОИ ЛЮДИ?!
— Прекратите, ваше величество, — скрипнув зубами, осадил Брайс. — Там же, где и все — на празднестве. Ты, — он ткнул в капитана стражи, — за мной. Созовите весь ночной караул к темницам! И молитесь, чтобы нашлись крайние!
— КРАЙНИЕ И ТАК ИЗВЕСТНЫ! — не унималась Хеледд. Брайс обернулся к дочери, замерев на миг.
Хеледд порой поражала дальновидностью, ловко предсказывая, как события могут развиваться потом, какой оборот примут. Он, Брайс, это признавал. Но, черт подери, когда потом превращалось в «вот сейчас» и что-то шло не по плану, Хеледд почти всегда теряла если не лицо, то уверенность. Грех, непозволительный монарху! Зато он наоборот, во всяких «вскоре» нередко просчитывался, но на месте ориентировался быстро и решительно. Сколь бы ума ни проявляла женщина, лишенная боевого опыта, она всегда оказывается неспособна в критических ситуациях действовать скоро и мудро. И это делает её, увы, просто умной женщиной: любовницей, хорошей собеседницей, может, даже душевным другом, который, к сожалению, во время судьбоносного «здесь и сейчас» не приносит никакой практической пользы.
Брайс вытолкнул капитана в коридор, сказав, чтобы тот собирал всех в темницах и заодно позвал мастеров над дознанием. А сам, с грохотом захлопнув дверь, обернулся к дочери и влепил ей пощечину.
— Приди в себя, Хеледд, — выдавил сквозь зубы, с трудом заставляя себя понижать голос. — Ты больше не можешь необоснованно вешать все грехи и неудачи на Альфстанну, по крайней мере прилюдно. Одного раза, когда Айонас явился сюда, уже хватило! С тех пор половина двора смотрит на тебя с подозрением!
— Какая разница…?! — заголосила королева, держась за горящую щеку. Брайс поймал дочернее запястье и дернул на себя, зашипев прямо в лицо — тихо, как мог:
— Такая! Вчера вся знать и вся стража видела Альфстанну в караулках у оборонительных стен дворца! И Айонас тоже там был!
— И ЧТО?! — пролаяла Хеледд, почти по-собачьи клацнув зубами в конце.
— У них десятки глаз свидетелей. И еще больше видели, как Айонас потащил Стабальт разбираться, что к чему, а потом сидел всю ночь в зале и спивался! И, как тебе сообщили теперь, их брак все-таки существует! Их поженили в Цитадели Тайн!
Хеледд вытаращилась на отца, как предателя.
— Ты что же… Брайс Молдвинн, ты веришь в их невиновность? В ИХ НЕПРИЧАСТНОСТЬ!
Брайс снова дернул дочь за руку, повелев заткнуться уже.
— Ни во что я не верю, — прошипел он. — Но это не значит, что надо кричать об этом в открытую дверь. Хочешь, чтобы все знали, чем мы заставили старшего Вектимара замолчать?! Никто, никто, Хеледд, не одобрит наших методов! Аберт был не единственным знатным узником, сговорчивость чьей семьи мы получили подобным образом. И, хотя нам плевать на их одобрение, мы должны соблюсти видимость расследования! Потому что, если станет известно, что у нас сбежал безнаказанно плененный сын августа, одна половина знати Даэрдина попытается следом вытащить своих родичей, ибо чем они хуже, а другая — предаст нас при первой возможности, потому что не захочет находится в тени узурпаторши, которая не сегодня-завтра и на них начнет давить шантажом.
— Стратии, — с нажимом сказала королева, — не предадут нас в отличие от секвента!
Брайс скрипнул зубами, едва не заехав королеве по лицу еще раз.
— Стратии? А банны? А эрлы? Разуй глаза, дочь! Думаешь, все, кто живет во дворце, тебе безукоризненно верны? Если посеешь сомнения внутри этих стен, не удивляйся, что однажды кто-нибудь их откроет. Откроет в момент, когда ты будешь ждать меньше всего! Поверь, все они в курсе, чем их за это наградит новый король!
Хеледд неприятно поежилась. Она лично, по большому счету, не участвовала в предательстве её отцом — мужа. И никогда не представляла, что и сама может оказаться той, кого предадут ради выгоды. Да ведь быть не может! Ну в самом деле! Она не предавала Драммонда и не должна рассчитываться ни за чьи ошибки и грехи! Она осталась на троне одна из-за отца! Из-за отца ей вообще приходится сейчас думать, что делать!
— Достаточно найти того, кто помог Вектимару… — протянула она растерянно. — Не Стабальт, я поняла, но ведь кто-то же принес страже отравленное вино! Свалим все на них!
Молдвинн так всплеснул руками, что Хеледд пришлось увернуться.
— Я тебя умоляю! Даже если Альфстанна — малолетняя дура, Айонас — нет! Человек, который опоил стражу снотворным, уже наверняка покинул дворец и даже столицу.
Альфстанна на мгновение нахмурилась, а потом вскинула на отца глаза, полные открытия.
— БЕРЕН?!
— Нет, — качнул головой Молдвинн. — Скорее всего, нет, — поправился он. — Он ведь тоже там был, со Стабальт. В темницах постарался кто-то еще. Мы можем перебрать поименно всю прислугу замка и вычислить, кто исчез. Он будет виновником, но, откровенно сказать, Хеледд, это не имеет значения.
— Тогда что имеет?! — разозлилась Хеледд, не до конца понимая: на себя ли за глупость, или на отца — за безразличие?
Молдвинн посмотрел на дочь пронзительнее, чем когда-либо прежде.
— То, что этого человека больше нет во дворце. А, значит, одним связным, и, возможно, самым ценным связным, у них меньше.
Хеледд ничего не говорила. Черты лица дрожали, как у людей, которые сомневаются в том, что слышат и что собираются сказать сами. Молдвинн, примерившись к поведению дочери, счел за лучшее оставить её до новой волны выяснений и разбирательств. Вектимар упущен. Он организует погоню, он надает по рукам Валиссе, чтобы она нашла хотя бы этого беглеца (или заклинательница думает, что он заклеймил её любовницей ради утех?!), он попытается как-то исправить случившееся. Попытки королевы свалить вину за случившееся на Альфстанну и Айонаса в этом деле бесполезны.
Как и все, что делают даже умные женщины.
На другой день Смотрители Пустоты собрались уже за полдень — до тех пор маги не могли даже выбраться из постелей. Освободив помещение от нескольких ненужных теперь кроватей, прислуга внесла в комнату дополнительные столы и стулья, кристаллы для освещения, разномастную еду и эль. Эдорта смотрела на воодушевившегося Борво строго, чтобы тот не напился. Поэтому, отхлебнув несколько раз, мужчина утер губы запястьем.
Все с радостью избавились от пропахшей потом и кровью грязной одежды: едва гости Руамарда выказали готовность завтракать, служанки, присланные Сиггеруд, потребовали сдать все имущество до портков. Взамен была предложена сменная одежда местных, что уже в момент предложения звучало смешно. Удовлетворенным таким раскладом, ясное дело, остался только Хольфстенн. Данан и Эдорта теперь сидели в мужских гномских подштанниках и рубахах, мужчины — тоже, с той только разницей, что рубахи на них сидели, словно отнятые у малолеток, и не доставали даже до пупа. Борво поначалу со своей воевал, как с упырем. В итоге, разорвав пару швов, отбросил тряпку «к демонам в пекло», и остался только в штанах — до колена.
