Сжимая дрожащими пальцами хрупкую бумагу, Дейна перечитывала строчки раз за разом и пыталась вызвать ненависть в глубине души. Память отказывалась возвращать чудовищные события той болезненной ночи, словно нарочно скрыв их от владелицы.
Она решила не торопиться с ответом, как и с выводами. Репутация одаренной ведьмы Морлан уже пострадала так, что ниже падать некуда, а возвращаться домой рано или поздно придется.
* * *
Жаль, что не всем мечтам свойственно сбываться мгновенно
Когда Дейна Морлан вернулась домой, уже растаял снег и ранняя весна вошла в свои права. Мать была рада дочери, потому что не хватало рабочих рук в заброшенном замке. Спасенные ведьмы и их испуганные дети нуждались в заботе и внимании, а на ворота требовалось накладывать печать невидимости.
— Каждый месяц! — восклицала Лилиана, быстро нарезая травы на деревянной подставке. — Местные ищейки совсем потеряли страх! Им надо найти беглянок… Общество всколыхнулось… Важность напыщенных господ под угрозой…
Дейна молча наблюдала за ее движениями и медленно пила согревающий отвар.
— Кстати! — воскликнула Лилиана, озаренная внезапным воспоминанием. — К нам заезжал Леон Лоренцо. Справлялся о тебе. Такой славный юноша!
На этих словах Дейна вздрогнула и чуть не выронила чашку. Немного отвара выплеснулось на ее платье, но девушка заметила это не сразу.
Посидев молча с минуту, она почувствовала абсолютное спокойствие и облегчение от того, что до сих пор не наступило то самое роковое недомогание, которого боятся незамужние девицы после первой ночи с мужчинами.
А все остальное она как-нибудь переживет.
Глава 16. Драка на празднике
Прекрасная девушка прогневила отца и мать своим стремлением к свободе и безрассудной храбростью. В то время, как ее старшие сестры успели выйти замуж, выносить и родить по двое детей, она хотела стать героиней. Она мечтала спасать людей от жестокости, несправедливости, бедности и прочих несчастий.
Потом ее братья ушли на войну и пропали бесследно, словно их и не было. И тогда девушка поняла, что для достижения своих целей ей придется стать воином. Но вот беда: женщин в тех краях не любили, не уважали, и относились ко всем их заслугам с высочайшим презрением.
Когда отец и мать узнали о мечтах своей дочери, то прогневились и запретили ей выходить из дома. А потом быстро сосватали ее за юного менестреля с огненно-рыжими волосами.
— Если тебе так сильно хочется отправиться в путь, — сказал отец с усмешкой, — то ты будешь счастлива.
Девушка не плакала и не молила о пощаде. Ее сердце пело от радости и золотых надежд о скором отъезде из отчего дома. Ведь менестрель мало того, что оказался пригожим на лицо, он еще и любил ее сильнее белого света. Девушка верила каждому его слову, потому что сама лгать не умела и не любила. Утонув в прекрасных светлых очах менестреля, она готовилась отправиться в долгое путешествие.
Перо замерло на конце строчки, на его остром кончике повисла крупная чернильная капля, угрожающая немедленно превратиться в кляксу, и Дейна поспешно убрала перо в чернильницу. По ее щекам текли слезы, горло сжимало тугим обручем отчаяние, и все попытки излить боль на бумагу были тщетными.
Прямо перед ней, на кухонном столе, красовался пышный букет розовых роз, которые принес Леон и подарил Дейне через ее мать. И Лилиана искренне не понимала, почему дочь отказывается выходить к этому «прекрасному юноше».
Сегодня, в двадцать пятый день месяца Сикстиса, ей исполнился двадцать один год. Но последние месяцы были настолько тяжелыми и мрачными, что Дейна не спешила радоваться.
В детстве дни рождения казались более счастливыми.
Конец зимы и весну она кое-как пережила, выполняя мелкие поручения от герцога Виенто или помогая матери. Летом было сложнее улыбаться и радоваться ярким солнечным лучам и теплой погоде.
Но она честно пыталась забыть о случившемся и жить дальше, пока Леон не начал ходить к ней, пытаясь помириться. Лилиана не настаивала на общении дочери с незваным гостем, но печалилась о том, что Дейна не хочет ничего объяснять.
— Неужели ты не можешь поделиться чем-либо со своей матерью? — вздыхала Лилиана, с легким укором взирая на печальную Дейну.
— Могу, мама, — отвечала та, упрямо поджимая губы и отводя взгляд. — Но не всем.
А букет был свежим и благоухал на всю кухню. Из нежных лепестков Дейна украдкой извлекла записку, но не стала даже читать. Лишь скользнула по двум ровным строчкам и сожгла магическим пламенем, рискуя опалить пальцы. Только боли девушка уже не боялась, все равно внутри все сожжено дотла.
— Герцог Виенто не присылал писем? — спросила она, надеясь увести мать в сторону от неудобного разговора.
Коротко вздохнув, Лилиана поджала губы.
— Нет. А должен?
— Я надеялась, что и он меня поздравит.
Молчание матери было красноречивее всяких слов.
Даниэлю Виенто и дела не было до своевольной шпионки. Месяц назад он намеревался уехать в столицу, но Дейна не знала, когда он собирается вернуться обратно. Да и не станет такой важный маг отчитываться перед вассалом. Даже Леон вряд ли знает…
Мысли снова закружились вокруг рыжеволосого подлеца.
— Ой, — внезапно засуетилась мать, уже собравшаяся, было, утешать дочку. — Кто-то стучится в дверь…
Дейна не удивилась. Наверное, пришла бабушка, чтобы сказать ей пару поздравительных фраз в своей язвительной манере. Раньше, в детстве, Дейна ее боялась, потом страх перерос в ненависть, и теперь она не чувствовала к старой Софии совсем ничего.
Пока мать ходила на крыльцо, встречать некого гостя, Дейна подняла из чернильницы перо и продолжала писать то немногое, что уже успела придумать. Но ей удалось вывести аккуратным почерком всего одну строчку, когда Лилиана вернулась в кухню.
— Тебе прислали поздравительное письмо, — сказала она осторожно и не очень одобрительно.
На стол лег белоснежный конверт с острыми уголками. Знакомый герб на печати заставил Дейну сначала недоверчиво взглянуть на мать, а потом поднять письмо очень осторожно — как хрупкую вещь или скользкую гадюку. Она пока еще не знала, чем является для нее послание от Виенто, даже если только что мечтала его получить. Содержимое не всегда может быть желаемым.
— Кто там был, мама?
— Гонец… Ты же не думала, что лично Виенто приедет к нашей калитке?
В голосе матери прозвенела обидная насмешка.
Нет, Дейна не думала о подобном, но искренне надеялась.
Вскрыв конверт кухонным ножом, она чуть не порезала палец, но все-таки сумела извлечь письмо. Руки дрожали. Душа желала поскорее прочитать знакомые строки, вглядеться в стройные ряды букв.
Герцог Даниэль Виенто поздравил своего вассала с днем рождения, вложив всю душу в эти приятные и милые сердцу слова. Читая их, Дейна не заметила, как начала улыбаться до ушей. Даниэль просил прощения, что слишком занят делами Нортэна и государства, а еще надо как-то позаботиться об образовании детей погибших Дитера и Вольфа, и таким образом он совершенно сбился с ног.
— Дитя мое, да ты влюбилась! — заметила Лилиана с непонятным чувством.
— Возможно, это так мама…
— Ох, не нравится мне эта твоя тяга к Виенто. Ты ведь знаешь, что он тебе не ровня…
— Тогда кто ровня? — Дейна на миг забыла о письме и посмотрела на свою недописанную историю. — Может, менестрель? Целитель? Печник?
— Дочка, я прошу тебя, не влюбляйся так сильно, — мать сложила ладони и оперлась на них подбородком, грустно глядя на Дейну. — Помни, как я переживала, когда спасала нас двоих от отца. Помни о том, что дворянам нет дела до страданий простых людей.
— Даниэль — не Андре! — отрезала Дейна.
Лилиана прищурилась.
— Но и не Леон, правда? Посмотри, дорогая, он прислал только письмо. А цветы? Подарок?
— Он слишком занят.
— Ну все, Дейна. Ты не хочешь услышать меня и принять очевидное.
Дейна сердито поджала губы.
Мать, пострадавшая от действий отца, упрямо твердила свое и не понимала, что время неравных отношений давно прошло. Иначе бы ее, Дейну, со всей ее одаренностью, никогда бы не приняли в королевскую академию или в разведку. Она сумела достичь таких высот, о которых не удавалось грезить другим ведьмам, рожденным болезненными и слабыми. И собиралась покорить еще не одну вершину.
