— Вы оба пьяны. Я не могу отпустить вас.
— Это почему еще?! — ощерился граф Лоренцо.
— Вы совершили проступок, подравшись на площади.
— Поэтому вы собираетесь держать нас в камере с пьяницами и ворами? — теперь ощерилась Дейна, разозленная такой вопиющей несправедливостью. — Нас — княгиню и графа?!
Улл нахмурился, отвел взгляд, а потом твердо заявил:
— Да. И пошлю записку герцогу.
Леон и Дейна мрачно переглянулись. Нет, ни один из них не желал такого сомнительного времяпрепровождения и соседства! Но Улл был неумолим. Кивнув часовому, он велел отпереть ближайшую камеру на два места, и арестантов завели туда, не обращая внимания на их вялые протесты и попытки высвободиться.
Когда с лязгом захлопнулась железная дверь, снаружи грохнула щеколда, Дейна тяжело вздохнула и приложила отчего-то озябшие руки к холодному лбу. Ее бил озноб, и это летом! Стыд, отчаяние, злость — все навалилось разом. Застыв возле каменной стены, девушка смотрела на серую неказистую обстановку. Две продавленные койки, низкий потолок, колченогий стол и два стула, один из которых со сломанной ножкой. Вот и все.
Неожиданно для себя Дейна поняла, что тихо смеется.
— Что с тобой? — Леон смотрел на нее с удивлением.
— Не поверишь… кажется, я перещеголяла отца, — сообщила она с горькой ухмылкой. — Он ни разу не попадал под арест за драки на праздниках.
— Так ведь мой тоже.
Наверное, Леон думал, что эти слова хоть как-то подбодрят или развеселят Дейну, но он ошибся. Ничто не могло утешить ее, особенно в таком месте и в его обществе.
— Что будем делать?
— Ждать, — голос княгини звучал обреченно и тихо. — Скоро приедет герцог Виенто, скажет, как ему надоели наши выходки, и придумает парочку изощренных наказаний.
— Сильно изощренных?
— Нет, Леон, не бойся. Куда ему до тебя…
По щеке прокатилась одинокая слезинка, и Дейна немедленно смахнула ее рукавом. Она уже отплакала свое из-за случившегося, больше не стоит.
— Дейна… Я знаю, это сложно, но… — он с трудом подбирал слова, смущенный и растерянный, — пожалуйста, постарайся меня простить.
Она забилась в угол камеры, скрестив на груди руки, и одарила его тяжелым взглядом исподлобья.
— Простить тебя? — переспрашивать было нелепо, Дейна поняла все с первого раза, но обомлела от его наглости. — Ты растоптал мою честь! Ты испортил мне всю жизнь!
— Дейна…
— Однажды я убью тебя, — пообещала она невпопад. — И не удивлюсь, если это убийство спишут на оскорбленных кавалеров женщин, которых осквернил ты!
— Дейна, ты выпила много вина?
Теперь он смотрел на нее с жалостью и грустью, но больше не делал попыток сблизиться.
— Я спасла тебя, — сказала Дейна твердо и зло. — Герцог хотел тебя наказать — я не позволила. Чтобы не дать случиться огласке…
Она думала, что разрыдается, но слезы не шли. Злость улетучилась постепенно, и на удивление быстро. Спор утих, они оба долго сидели молча и напряженно думали — каждый о своем. Ей больше не хотелось поколотить Леона, а ему — наладить добрые отношения с Дейной. По крайней мере, сейчас. Пока они в таком настроении и состоянии, одно неизбежно повлечет за собой второе и перемирию не случиться.
Когда яркий свет солнца за маленьким зарешеченным окошком начал тускнуть и оба узника уже решили, что проведут здесь вечер и ночь, щеколда неожиданно лязгнула, с другой стороны.
Тут-то Дейна с Леоном и вспомнили о существовании друг друга. Переглянулись. Несмело встали — он с койки, она с пола в углу.
— Выходите, — кинул Улл, не глядя, и широко распахнул дверь.
Кажется, он был чем-то огорчен или недоволен. И только выйдя из камеры, а потом из маленького тесного коридора, Дейна поняла, что же его так удручило.
Герцог Виенто. Повелитель Нортэнийских земель. Он мог удручить кого угодно, особенно, если расстроить его или перейти дорогу.
— Господин герцог, — она сдержанно поклонилась.
Леон стоял за ее спиной, но поклонился тоже.
Даниэль Виенто был зол. Тонкие губы сжаты в нитку, черные холодные глаза метали яростные молнии, и в целом взгляд довольно осуждающий.
— Не скажу, что рад вас здесь видеть, — изрек он суровым голосом. — Но долг есть долг. Пришлось заплатить за вас крупный штраф, согласно закону.
Дейна грустно переминалась с ноги на ногу. Хмель вышел из ее головы, и такого девушка не ожидала. Вдье они во время короткой драки никого не задели и ничего не сломали. Что было бы, случись иначе? В лицо герцога ей было стыдно смотреть, но приходилось.
Они вышли следом за благодетелем на улицу — из липкой духоты навстречу прохладному вечернему ветру. Пока Дейна молчала, Леон рассыпался в извинениях, чем, кажется, изрядно действовал герцогу на нервы.
— Прекратите, — резко велел Даниэль, и остановился. — Послушайте, вы, двое. Я не зря говорил, что вы нужны мне оба для верной службы. Поэтому, если не прекратите в ближайшее время свои ссоры и дрязги, то одну я отправлю в столицу, а второго верну в северную армию. Надеюсь, что объяснил вполне доходчиво.
Дейна и Леон растерянно переглянулись. Они не ожидали, что у герцога однажды может закончиться терпение.
— А сейчас разойдитесь восвояси, — отдал приказ Виенто. — Чтобы я видел. Надеюсь, это не последний наш разговор.
Переглянувшись снова, ведьма и маг поклонились господину и молча отправились в разные стороны, чтобы не видеться еще несколько дней.
Глава 17. Горькая месть
Ни одно из слов, сказанных герцогом Виенто Дейна не собиралась слушать и уж тем более им подчиняться. Он хотел послушных и мирных шпионов, которых можно использовать в любой момент, а она, княгиня Морлан, хотела мести. Несколько звонких оплеух на главной площади Нортэна — слишком слабое наказание для Леона, особенно учитывая последовавший за дракой арест. Нужно мстить иначе.
В старину несчастные обесчещенные девы травили своих насильников, а те, чью вину удавалось доказать, шли на плаху. Конечно, Дейна была склонна совершать опрометчивые поступки, но ей совсем не улыбалось расставаться с жизнью в раннем возрасте, да еще и так позорно. Нужно придумать хитрую смерть для графа Лоренцо, и остаться вне подозрений и обвинений.
Самым трудным делом оказалось убедить себя в том, что Леон заслуживает справедливого возмездия, даже несмотря на ее к нему любовь. Она уже совершила большую глупость, отказавшись от ареста Леона и обвинения его в чудовищном преступлении, как собирался сделать Виенто, и раскаялась в этом. Значит, предстоит сделать все самой.
Месяц прошел очень быстро и немного монотонно. Обжигающий зной постепенно улегся, горячую дорожную пыль прибили короткие, но частые ливни, и в Нортэне стало так же, как прежде. Дейна продолжала помогать матери: стирать вещи, носить женщинам в заброшенный замок еду, воду и целебные зелья, а иногда и помогать маленьким дочерям беглянок практиковать магию.
Всего этого было достаточно, чтобы не вспоминать о Леоне.
Но когда Октавис — последний месяц лета — перевалил за половину, взъерошенный мальчишка-посыльный привез в дом Морланов белый конверт со знакомым гербом на печати. У Дейна тревожно забилось сердце и все внутри наполнилось колючим холодом.
Письма от Виенто никогда не сулили хорошего.
Слова и поступки — другое дело. Жаль, что его не было с ней здесь и сейчас.
— Что там? — без особого интереса спросила мать, отмывая чайник в глубоком тазу.
— Письмо от господина…
Дейна ожидала, что Лилиана сейчас разразится гневными тирадами в адрес «негодного герцога», но она лишь тяжело вздохнула, фыркнула, и принялась тереть позеленевший от травяных чаев сосуд с удвоенной силой.
Крепко сжав письмо в руке, девушка ускользнула в комнату.
Любое послание от герцога Даниэля Виенто требовалось читать в полном одиночестве и в тишине, чтобы потом обдумать и взвесить каждую написанную им фразу. Это не тот случай, когда он холодно ухмылялся и вкрадчиво говорил или наоборот повышал голос, ведомый огненной магией. Выводя для нее письма, Даниэль сохранял спокойствие и краткость.
