большеголовые ученые слишком быстро оказывались в психушке, ну или умирали.
— А вам это зачем?
— Я инноватор, я жажду новых открытий, новых технологий. И я уверен, чем удивительней будут эти технологии, тем быстрее мы войдём в будущее.
— И тем больше денег вы заработаете, — цинично подытожил Всеслав.
— Что есть деньги для меня сейчас? Деньги нужны тем, у кого их нет.
— Они дают власть. Власть делает людей безумными и ее никогда не бывает для них слишком много.
— Да? А может безумцы просто чаще приходят к власти? Не думал, что твоя логическая цепочка работает наоборот? Ты заметил, что у фанатиков нет сомнений? Они вообще не колеблются. Вот именно эта непоколебимость, вера в собственную непогрешимость и предназначение заставляет людей держаться за власть. Яркий пример — твой любимый Авлот. Он не безумец, конечно, так, старый дурак. Но он истинно верит, что без него все пойдет ко дну.
— А вы всего лишь простой инноватор, — Всеслав никак не проникался искренностью миллиардера.
— Можешь язвить, но ты поймёшь, что какие бы то ни были у меня причины, у тебя их не меньше, чтобы сотрудничать со мной.
— Хотите уничтожить гетто?
— Пока я не стал бы действовать так радикально. На это есть причины, и не одна. Первая из них, в том, что после закрытия санатория, многим просто некуда будет пойти. Не всех примут в их семьях с распростёртыми объятиями. Сколько родителей сами сдали своих большеголовых детей в эти санатории? Ещё одна в том, что им нужна будет помощь, чтобы жить в мире, о котором они почти ничего не знают. Смогут они так быстро социализироваться или мы их бросим как котят?
— Котят, — мрачно повторил за ним Всеслав, вставая со своего стула. — А основная причина — та, что вам это и не надо. У нас нет с вами ничего общего, потому что у нас разные цели. Я хочу, чтобы большеголовые люди спокойно жили, гуляли, общались, узнавали новое, изобретали, потому что им это нравится. А вы хотите, чтобы эта возможность была лишь у небольшой горстки, вырванной лично вами из гетто, чтобы они творили чудеса для вашей корпорации. А остальные пусть остаются там, где и были, и Дневник вам нужен только для того чтобы контролировать рождаемость новых сверхразумных людей. Поэтому для меня вы такой же суперзлодей, как и Авлот.
Всеслав даже не прощаясь покинул офис, пытаясь подавить в себе страх за свою жизнь. В этом демократическом мире, где личность каждого лелеется и охраняется всевозможными кодексами, ничто не помешает Толму убить его как таракана, если он этого захочет. Оставалось уповать на то, что такой деловой умный человек не станет заморачиваться и пачкать руки о ничего из себя не представляющего лидера крохотной партии.
Глава 28
О том, что Всеслава выпустили, Зоя узнала ещё в аэропорту. Доронина с искренним сожалением заметила, что можно было подержать и подольше. Берта восприняла все как должное, не особо выражая радость или облегчение.
Она беспокоилась только о том, почему их никто не встречает. Ей очень хотелось, чтобы все увидели, как она прощается со своими новыми подругами, особенно Вера или Адам.
Но к удивлению, вновь прибывших, никого из ожидаемой троицы не было. Озираясь они дошли до выхода, обдумывая как лучше добраться до города. Паулина любезно предложила поехать с ними, для нее было бы как нельзя кстати, лично доставить Зою Всеславу целой и невредимой. Но Зоя отказалась, ей очень хотелось домой, больше, чем она даже могла себе представить.
Внезапно им навстречу выскочил запыхавшийся взлохмаченный брюнет.
— Антон! — обрадовалась Берта. — А ты, что, один? Тебе поручили нас встретить, да?
Зоя не спешила разделить эту радость. В ее взгляде сквозила холодность английских королев и обиженных законных жён.
— Всеслав не смог меня встретить сам? Могу предположить, что мир снова в опасности?
Антон мялся. Он то вытирал руки о карманы, то начинал ерошить волосы, отчего его прическа походила на морского ежа.
— Мир как бы нет, а Всеслав, наверное, в опасности, — промямлил он.
— Что это значит? — холод и сарказм вмиг исчезли из ее голоса, уступив место тревоге и раскаянию. Как она вообще могла подумать что-то такое, что ее милый Всеслав был к ней невнимателен или легкомысленно настроен.
— Маленького Питера забрали в гетто. И Всеслав как будто с ума сошел, он уже, наверное, штурмует администрацию. Вера сказала, чтобы я тебе не говорил. Она сказала, что нам только ещё дочери министра сейчас тут не хватает.
Все, кто были рядом переглянулись и замерли.
— Ве-ра? — Зоя по слогам произнесла имя левой руки лидера партии человекоборцев, место правой руки, всем известно, занимал Адам. — Я так понимаю, она теперь решает, что я должна делать.
— Вот из-за этого я и не хотел говорить, — пробурчал молодой человек. — Но меня только не приплетайте в свои бабские разборки. Сами разбирайтесь между собой.
— Какие еще бабские разборки? Мне вообще не интересно ее мнение, и разбираться я с ней не собираюсь.
— Ладно, куда тебя везти?
Зоя выбрала немедленно ехать к Всеславу. Но к сожалению, Антон точно не знал, где их предводитель. Робкое предложение позвонить Вере было встречено злым быстрым взглядом из-под нахмуренных бровей и тут же забыто. Они безуспешно скатались в центр, посетили на всякий случай несколько отделений полиции, но безуспешно.
Так бы они и колесили по городу до утра, если бы не Берта, которая наконец устала рассказывать о своей необычайной популярности в Москве и разузнала о местонахождении Всеслава.
Подъехав к зданию департамента здравоохранения, они увидели, что их лидер расположился прямо напротив с большим плакатом с надписью «кто дал вам право?». Жаркий полдень был в самом разгаре, поэтому улица была почти безлюдна. Лишь изредка пробегающие тенечком прохожие, нарушали его одинокую забастовку. Если, конечно, не считать высокую даму в деловом синем костюме, тщетно пытающуюся его прогнать.
Из-за того, что Всеслав сидел и на ее визг отвечал негромко, дама не могла его хорошо расслышать с высоты своего роста, она наклонялась, немного приседая, и переспрашивала: «что, что ты сказал?». Со стороны было похоже, как будто огромная птица пытается вытащить червяка из бревна.
Их странную беседу прервала Зоя. Она подбежала к Всеславу, буквально отпихнув женщину в синем, и попыталась его обнять. Сделала она это крайне неловко, но не так-то просто обнять сидящего человека, ещё и с плакатом в руках.
— Это вообще, как понимать? — всплеснула руками женщина из департамента. — Ты вообще знаешь, что это уже
