— Нам нужно идти, — Фордхэм прочел ее настроение.
— Да, пожалуй.
Тьма накрыла деревню, но догадаться было сложно. Артисты вышли на улицы танцевать, петь и играть музыку. Таверны были открытыми, и на ступеньках устроились посетители. Танец начался на перекрестке у Ряда Художников. Веселье было всюду.
— Я не знал, что такое существует, — признался Фордхэм, пока они проходили мимо рядов танцующих.
— Дом Теней так отличается? Нет танцев? Нет музыки?
Его взгляд стал далеким.
— Музыка и танцы есть, но не такие. Мы были закрыты в своем мире тысячу лет. Никто не выходил, только люди осмеливались пересекать наши границы — и многие делали это случайно. Мы сделали свой город в своем мире.
— Звучит изолированно, — признала она. Хотя она не задала вопрос, который хотела задать — как он выбрался?
— Помогает, наверное, то, что большинство не знает другого, — признал он. — Они не видели такие улицы. Они не знают радость бега на мили в любую сторону. Им не разрешали жить.
— Это ужасно. Истории… в них Дом Теней кажется… монстрами. Но это звучит как ужас, какой никому не пожелаешь. Быть изолированным — истинная пытка.
Фордхэму не нужно было говорить, чтобы она знала, что он соглашался. Особенно после этой ночи.
Они вернулись на гору. Керриган поняла, что была немного навеселе от напитков. Пробуждение на рассвете для бега на мили не звучало заманчиво. Но она просто насаждалась легкостью в голове, пока они шли к своим комнатам. Когда они добрались до места, где пути расходились, она замерла в предвкушении. Не была готова прощаться.
Но Фордхэм нежно взял ее за руку.
— Я тебя провожу.
Ее сердце гремело в груди. Он отпустил ее ладонь, и они пошли вместе, бок о бок, напряжение гудело между ними. Она ощущала желание и одержимость, но не так, как ту. Все внутри нее не трепетало раньше от одного прикосновения. Во рту вдруг пересохло. У нее не было слов, чтобы описать свои чувства в тот миг.
Когда они дошли до ее двери, она ожидала, что он отпустит ее и уйдет. Но он замер перед ней, и на миг ей стало страшно от того, что она увидела бы, подняв взгляд. Хоть она говорила, что не боялась, что управляла страхом, глубоко внутри она еще никогда так не боялась. Она могла справиться в ситуациях жизни или смерти лучше, ведь нужно было. Но это?
— Керриган, — сказал он.
Ее тело поежилось от ее имени. Он еще не звал ее по имени. И теперь, услышав это от него в этот миг, ее тело стало пюре.
— Посмотри на меня, — приказал он тихим тревожным голосом.
Она медленно подавила дрожь страха и посмотрела в его серые глаза. В эти глаза она смотрела неделями. На этом лице хотела увидеть улыбку — настоящую улыбку — потому отвела его на чтения поэзии. Мужчина с дюжиной слоев и миллионом тайн. Она не надеялась раскрыть их все, но по дюйму сдвигала их. И он делал то же самое. Несмотря на ее страх — или, может, из — за него — она поняла, как сильно хотела этого.
— Кто ты? — мягко спросил он.
— Кто… я? — с тревогой спросила она.
— Ты не такая, как я ожидал.
— Как и ты, князек, — сказала она с ухмылкой.
Он убрал прядь ее рыжих волос с лица, провел пальцем по ее челюсти. Она не дышала, пока он касался ее. Она хотела прильнуть, но они были на краю. В любой миг они могли рухнуть в бездну или отпрянуть. И она не хотела спугнуть его.
— Я серьезно. Мне растили с верой, что люди и полуфейри отличаются от полнокровных фейри. Не просто отличаются… что они — мерзость. Ниже нас, едва способны на что — то выше работы слуги. Фейри заглушали за сомнения в этих основных учениях. И когда тебя послали ко мне в первый день, я решил, что Общество пыталось уколоть меня за искажение их правил и поиск обходного пути.
— Но это не так, — прошептал она.
— Да, теперь я вижу, что они послали лучшую.
Она смущенно рассмеялась.
— Я бы не назвала себя лучшей.
— Ты — первый человек или полуфейри, с кем я позволил себе что — то больше мига интереса. И все, чему меня учили, оказалось неправдой, — просто сказал он ей.
Она сглотнула, его признание задело ее. Она знала, что Дом Теней имел свои взгляды, но когда слышала их так, сердце болело. О ее народе распространяли ложь. Это разбивало сердце.
Но осознание Фордхэма было трогательным. И оно показывало, что взгляды можно было изменить. Можно было заставить видеть других в полной мере. И когда он увидел ее настоящую, не ниже, он не смог перестать это замечать. Его мир накренился, а теперь ему приходилось смотреть на мир через новую линзу сопереживания.
Это она видела от него последнюю пару недель. Он не стал сильно мягок с ней, но его твердые взгляды смягчились. И она сильнее влюбилась в него в тот миг.
— Я рада, что ты одумался. Это было непросто.
— Точно, — сказал он, делая шаг вперед.
Она замерла под его взглядом. Он склонил голову к ее. Она хотела этого. Хотела от него большего. Ее глаза сами закрылись, и она ждала, воздух был тяжелым от предвкушения. Его дыхание задевало ее губы, горячее и дразнящее. Она почти ощущала вкус его губ.
А потом он отодвинулся, оставив ее в предвкушении.
Она удивленно открыла глаза, смутилась. Ее веснушчатые щеки покраснели.
— Спасибо за этот вечер, — сказал он вежливо, отодвинувшись на шаг.
— О… не за что.
— Никто еще такого для меня не делал, и я не скоро это забуду.
Она хотела сказать больше. Осмелеть и самой поцеловать его. Но она видела что — то в го серых глазах, что остановило ее. Не страх, но напряжение.
Он не был готов. Почему — то он все еще не был готов сделать этот шаг. Он изменил взгляды на полуфейри достаточно для нее, но все еще не мог обойти это… не мог дать ей поцелуй, который она так желала. Это все еще было новым. Это было запретом в его воспитании.
И она отошла на шаг, убрала желание с лица и кивнула.
— Я рада, что тебе понравилось.
— Я должен пожелать тебе спокойной ночи.
Она видела решимость в его глазах, сжатые челюсти. Ночь была окончена.
— Спокойной ночи, — грустно сказала она и потянулась к ручке двери.
Дверь открылась за ней, и она шагнула внутрь, все время глядя в серые глаза Фордхэма. Что — то зашуршало под ее ногами от первого шага. Она нахмурилась в смятении, опустила взгляд и обнаружила письмо.
— Что это? — спросил Фордхэм.
Она склонилась и подняла письмо, тут же узнала почерк.
— Письмо от Эллерби.
37
ЮГ
Фордхэм прошел за Керриган в ее комнату, она сломала восковую печать Эллерби и открыла письмо.
— Что он написал?
Она покачала головой, читая письмо. Оно было коротким, с размашистой подписью внизу. Но оно ничего не говорило. Ничего.
Дорогая Керриган,
Спасибо за волнение за мое самочувствие. Со мной все хорошо. Я вернулся на природу для здоровья. Приятно оказаться снова в родном городе Аркдейл, где я могу просыпаться каждое утро целым и здоровым, смотреть на море Корвиан.
Я рад, что ты написала мне. Не стоит беспокоиться за меня. Я просто хочу прожить долгие оставшиеся мне дни в этом мире с моей семьей — особенно, с моим племянником Эвером рядом. Город потерял в последнее время привлекательность.
Я хочу поскорее услышать твой ответ.
Искренне твой,
Эллерби Эмбертон из Элсианде
Она отбросила письмо, и Фордхэм осторожно поднял его с пола.
— Так плохо? — спросил он.
Она фыркнула.
— Он только обсуждает свое здоровье. Не говорит, почему бросил меня на эту судьбу. Только то, что уехал домой, чтобы быть с племянником.
Фордхэм прочел письмо три раза и вздохнул.
— Думаю, это шифр.
— Что?
— Я не верю, что он говорит прямо. Думаю, это крик помощи.
