Если бы мы забрали ее с собой тогда, как я и хотел, мы бы не попали в эту передрягу.
– Отвали, Кость. Она не собачонка, на которую можно надеть ошейник, кормить и чесать за ушами, когда тебе того захочется, – огрызается Скорпиус, а Кость рычит в ответ:
– Нет. Она была напуганной девчонкой, прикованной к полу в комнате с монстром, а мы просто оставили ее там!
Я встаю между братьями, чтобы отвлечь их, и смотрю на Кость – пора развеять его героические фантазии.
– Во-первых, в ту ночь, когда мы убили Дорсина, ты ничего не говорил о том, чтобы забрать ее с собой. Ты только спросил, стоит ли нам что-то сделать с ней. Во-вторых, нам не нужно сомневаться и ходить вокруг да около. Есть простой способ разобраться во всем этом, – говорю я, переводя взгляд на Скорпиуса. – Думаю, пришло время нанести Тиллео визит.
Ни Скорпиус, ни Кость ничего не говорят. Я вижу, как они прикидывают, стоит ли отправиться самим к источнику наших подозрений, минуя посредников. Есть вероятность, что это выйдет нам боком. Тиллео будет загнан в угол, что может подтолкнуть его к более отчаянным действиям. Если, конечно, он вообще хотел нас убить.
Однако если он не плетет интриги за нашей спиной и мы ошибаемся…
– Если он что-то замышляет против нас, нам придется его убить, – холодно говорит Скорпиус, а Кость пренебрежительно отмахивается.
– Он – всего лишь пешка. Мы финансируем Приют, можем продвигать, кого хотим, или вообще выйти из этого дела. Тиллео и его Торги были хорошей площадкой для сбора информации, но мы же знали, что в какой-то момент этот источник иссякнет. Ни один из других Орденов даже не сравнится с нами. Возможно, пришло время увидеть истинное положение вещей и двигаться дальше?
– А что насчет Осет? – спрашиваю я, и чувство обреченности тяжелым плащом оседает на плечи.
– Давайте сначала разберемся с Тиллео и тогда поймем, как действовать в остальном, – предлагает Скорпиус, и мы с Костью киваем в знак согласия.
Я подхожу к одной из стоек, на которой подвешен шар с волшебным светом – один взмах рукой, и он шипит, а тени тут же занимают этот угол шатра. Отблески света от других шаров танцуют по стенам, а я вдруг вспоминаю, как Осет смотрела на меня в палате. Ее взгляд был наполнен болью, но в нем все равно виделся вызов – и это еще до того, как Кость попытался ей помочь.
Я бы хотел полностью исцелить ее, взять на руки и увезти как можно дальше от этого места. Каждая частичка моего существа призывала меня стать для нее тем, кем когда-то была для меня Икон. Она нашла меня в ужасном состоянии: меня связали, насиловали, я был весь покрыт грязью, и надежды у меня не было. Я думал, что меня продали ей. Что она была лишь еще одним чудовищем, что хотело что-то поиметь с меня, а потом сломать.
Она вывела меня из каравана – туда меня продали и заковали в цепи когда-то, так давно, что другого я и не помнил. Она вытащила меня, и я увидел тела и кровь. Икон не купила меня, а спасла. Она накормила меня, дала помыться, а потом привела к Скорпиусу и Кости. Они помогли мне справиться с кошмарами и травмами и научили меня никогда больше не позволять другим фейри издеваться над собой.
Ко мне подходит Кость, и я гоню мысли, тоску и желание помочь Осет прочь. Вместо этого я шагаю с братьями в темноту.
Тени радостно приветствуют нас, как и всегда. Мы вырываемся из привычной реальности – нас зовут коридоры загадок и тайн. В тенях мы идем от шатра к поместью Тиллео, пробираемся через тени его залов и наконец находим его в кабинете.
Он безучастно смотрит на ревущий огонь в камине, крепко сжимает в морщинистой руке полупустой бокал с алкоголем.
Я стараюсь не закатывать глаза на абсурдность существования камина – уютного огня вообще – в любом доме в сердце пустыни. Потому что потом придется тратить магию на то, чтобы охладить комнату до комфортной температуры, и это задевает меня, но я не позволяю досаде захватить себя. У нас есть дела поважнее, чем думать о том, на что Тиллео растрачивает свои силы.
Мы наблюдаем за ним из темного угла у окна и ждем. Тиллео погрузился в какие-то свои мысли или воспоминания и смотрит в пустоту. Глубокие морщины очерчивают его лоб, уголки рта хмуро и задумчиво опущены, скулы напряжены – значит, он волнуется или обижен.
Мы продолжаем молча следить за ним из темноты – проходит достаточно времени, чтобы понять: похоже, Тиллео никого не ждет. Он не отпивает из бокала, не моргает, не смотрит нетерпеливо на часы – он все так же сидит в одной напряженной позе.
Скорпиус стучит по моему плечу, а затем, используя сигналы рук, которые мы придумали за годы совместной жизни, показывает, что нам пора разделиться. Каждый должен занять какой-нибудь затененный угол, чтобы Тиллео не смог сбежать или позвать кого-то на помощь прежде, чем мы получим ответы на свои вопросы.
Мы с Костью киваем и отступаем в расщелины между двумя реальностями, следуя в тенях к выбранным углам.
Тьма окутывает меня, как прохладное объятие, в моем углу тени глубже, чем у окна. Я чувствую, что Кость и Скорпиус заняли свои места, и мы вместе выходим из темноты в кабинет Тиллео – точно посланники смерти.
Работорговец вскакивает со своего места, из его горла вылетает удивленный возглас. Он отводит одну руку назад, явно готовясь запустить в кого-нибудь тяжелым хрустальным бокалом, другая рука тянется к ножнам на поясе.
– Ты можешь достать свой кинжал и встретить вместо него мой. Или ты будешь умнее и проживешь подольше, – предупреждает его Скорпиус и шагает на свет, чтобы Тиллео убедился, что угроза эта не пустая.
Бокал падает на толстый, темно-синий ковер, по нему разливается медовая жидкость. Тиллео роняет и кинжал, а затем хватается за сердце. Он кладет руки на колени и наклоняется вперед, будто такое положение поможет ему прийти в себя и сделать пару успокаивающих глубоких вдохов.
Он не выглядит по-настоящему испуганным – и не похоже, чтобы он затеял что-то, чего не следовало бы. Он определенно не похож на фейри, который приказал одному из своих рабов убить члена Ордена и нарушить святость Торгов.
– Черт, Скорпиус, я не знал, что это ты, – ворчит он, его взгляд маниакально мечется по комнате, прыгая с Кости на меня и обратно. – Что происходит? Почему Орден
