удивляться. Я уже забыла, когда высыпалась в последний раз. Пробегав весь вечер по городу, я принималась за занятия, но учеба давалась плохо – то ли из-за атмосферы в университете, то ли из-за разочарования, то ли из-за мыслей о Родерике, и приходилось сидеть над конспектами допоздна.
Я не стала спорить, свернулась клубком на диване, пристроив голову на подлокотник. Родерик накинул на меня плед.
– Вот так. Отдыхай. В последние дни ты от усталости превратилась в дерганую злючку.
– Я? На себя посмотри.– Я вскинулась, но Рик мягко надавил, заставляя лечь снова. Сел рядом, поглаживая по плечу.
– И я тоже. Из-за этого императорского визита, – в его голосе прорезалась досада. – Все в университете носятся с горящими хвостами и ссорятся по пустякам. Если я обидел тебя в эти дни и не заметил…
Я покачала головой. Не обидел. Расстроил. Но сейчас нечего об этом говорить.
– Тебе определенно надо поспать. Немного, чтобы потом не маяться бессонницей.
– Вечером я так набегаюсь, что усну, даже если просплю до времени ужина.
– Сегодня никакой беготни, Нори. Один день ничего не решит. Побудь со мной этот вечер. Пожалуйста.
Да пропади оно все пропадом! В городе, кажется, не осталось ни одного места, куда бы я не заглянула! Один день и правда ничего не решит.
– Хорошо. – Я неуверенно улыбнулась. – Но тебе тоже надо отдохнуть.
– У меня хватает времени выспаться, просто… – Рик неопределенно покрутил рукой. – Слишком много всего, что не дает покоя. Но с тобой я уже отдохнул. – Он лукаво улыбнулся, и я зарделась, поняв, на что он намекает. – Скоро принесут ужин, потом мы не торопясь дойдем до университета, а по дороге все же поговорим.
– Будешь переубеждать?
Родерик вздохнул. Снова погладил меня по плечу.
– Не стал бы, если бы в твоих поисках был какой-то смысл. А так мне больно смотреть, как ты пытаешься пробить головой стену.
– То есть? – Я даже села от изумления. – Считаешь, я даже судомойкой устроиться неспособна?
– Нори. – Он снова укутал меня в плед, притянул к себе. – Дело не в тебе…
– Обычно, когда так говорят, дело как раз таки в «тебе». То есть во мне.
– В чем-то ты права. – Прежде, чем я успела расстроиться, он добавил: – Тебе сейчас сложно. Из привычной среды вырвали, а в новой не все возможности тебе доступны. Я знаю, каково это, и… – Родерик погладил меня по голове, словно маленькую. – Будь ты девчонкой из приюта, которой нужно обеспечивать себя, все было бы просто. Тяжелой и неблагодарной работы, не требующей особых умений, хватает. Но ты не можешь работать так же, как все, потому что нужно учиться.
Я кивнула. Не буду учиться – вылечу в первую же сессию. Не буду работать – не на что будет учиться. Замкнутый круг.
– Я могла бы сторожить склады или лавки. Но… – Я махнула рукой.
– Нужен мужчина?
– Обычно говорят «парень». – Не выдержав, я добавила: – Что за глупость! Я бы поняла, если бы они говорили «нужны дипломированные маги».
Вчера, устав от бесплодных поисков, я сунулась в ресторан и предложила хозяину велеть вышибале вышвырнуть меня. Получится – так мне и надо, а нет – я занимаю место. Он не поднял меня на смех, как я ожидала. «Я охотно верю, что в университете учат хорошо и ты способна справиться с моим вышибалой, имея магию, – сказал он. – Но барышня у дверей будет провоцировать каждого пьянчугу проверить, не для красоты ли она стоит, а может, и ради других услуг. Тот, кто не осмелится задирать бугая, непременно попробует поколотить хрупкую девушку».
Наверное, в этом была какая-то толика здравого смысла. Но какая разница, кто сторожит склад или лавку ночью! Главное, чтобы умел защитить от воров. Но никто ни разу даже не попытался проверить, чего я стою!
– Была бы ты дипломированным магом, вышло бы то же самое. Пока ты не сделала себе имя и репутацию, ты «барышня», а не боевик. – Родерик взял меня за руку, переплетая пальцы, и это прикосновение пригасило мою обиду. А он добавил: – В профессиях, где большинство – мужчины, женщине приходится быть на голову выше их только для того, чтобы они признали ее равной. Это несправедливо, но… Я не знаю, как это можно исправить, и вряд ли кто-то знает.
– Женскую работу мне не получить, потому что там нужно работать от рассвета до заката, мужскую – потому что женщина. Выходит, я ни на что не годна.
– Глупости. – Родерик заставил меня поднять подбородок, заглянул в глаза. – Нори, ты – самая лучшая в мире сталь, и не твоя вина, что нанимателями нужна латунь.
Я неуверенно улыбнулась. Слышать такое было приятно, но…
– Но что же мне теперь делать?
Я прикусила язык, но поздно. Ведь на самом деле я знала, что предложит Родерик. Он уже сказал это в библиотеке.
– Я в самом деле не понимаю, почему ты отказываешься от моей помощи, – очень мягко произнес он. – Мне нетрудно купить тебе все, что нужно для учебы, тебя это ни в чем не обяжет. Я же не в содержанки тебя зову.
– Не в содержанки? А как это называется, когда незамужняя девушка живет на деньги мужчины?
– Дружеская помощь, например.
Я невесело улыбнулась. Родерик покачал головой.
– Вроде бы я не давал повода считать себя мерзавцем. Как ты думаешь, совсем недавно, мог бы я заставить тебя, если бы захотел… – Он не сказал, что именно заставить, но все и так было понятно.
– Мог бы, – прошептала я. – Тебе бы и заставлять не пришлось.
Я сползла с его колен, обхватила руками плечи. Полчаса назад я совсем потеряла голову. Все казалось таким… естественным. И его ласки, чересчур откровенные, не смущали меня. Сейчас я понимала, хоть моя невинность и осталась при мне, я все же лишилась ее в каком-то смысле.
У меня не было названия для того, что произошло между нами. Девочки, успевшие пожить на улице до того, как попали в приют, рассказывали, что у мужчин много способов утолить свою похоть, и после каждого чувствуешь себя грязной. Но я-то была на седьмом небе от счастья – до этого мига.
– Нори… – Он снова взгромоздил меня к себе на колени. – Когда двое любят друг друга, между ними нет ничего стыдного, и я не собирался тебя упрекать.
Словно в подтверждение своих слов он прижал меня крепче, коснулся губами волос. – Я заговорил об этом только потому, что никак не
