не сразу.
– Может, ты сперва поговоришь с матерью? Она уже прогнала тебя один раз.
– Моя мать не будет жить на улице. И обсуждать тут нечего.
Он покачал головой.
– Я не пытаюсь тебя отговорить. На твоем месте я поступил бы так же… тем более, по твоим словам, она сделала для тебя все, что могла. Мне трудно об этом судить.
– Она родила в императорской больнице. Благотворительной. Здесь пишут, – я потрясла кипой листов, что все еще держала в руках, – что женщины, которые рожают там, могут оставить ребенка, и почти все незамужние и даже многие замужние именно так и поступают. Но мама забрала меня и отдала в приют только через десять дней.
Родерик кивнул, соглашаясь с тем, что я не договорила, и что было ясно и так. Она не хотела меня бросать и сделала это, только когда поняла, что не может прокормить нас обеих. Тут без младенца на руках работу не найдешь! А теперь я не могла бросить ее.
Рик помолчал, размышляя.
– Насколько я помню уложение о наказаниях…
Прав был Алек, когда говорил, что Родерик способен дать фору любому законнику.
– …того чека, что прислал барон, хватит, чтобы полгода снимать угол у хорошей хозяйки. Но беда в том, что хорошая хозяйка не пустит нищенку… прости.
– Ничего.
На правду не обижаются.
– Может быть, стоит поискать доходный дом. Не совсем плохой, как те, что у фабрики, где десяток людей ютятся в одной комнате.
– Откуда тебе известны подобные места? – удивилась я.
– Чего только не увидишь и не услышишь на практике в благотворительной больнице, – пожал плечами Родерик. – Но я не знаю приличных и одновременно дешевых домов. Дешевых настолько, чтобы твоих денег хватило хотя бы месяца на три-четыре…
А что потом? Где мне найти заработок, чтобы содержать не только себя, но и мать? Что-то крутилось в голове, что-то, услышанное совсем недавно.
– Но такие наверняка есть. Поговори с Дейзи, она снимает комнатку для матери, – сказал Рик.
Я кивнула. В самом деле она как-то упоминала, что муж ее матери вышвырнул из дома их обеих, когда выяснилось, что Дейзи – не его дочь. И если она изо всех сил пытается поставить мать на ноги, то наверняка нашла ей и жилье.
– А насчет чека…
Родерик объяснил мне, как открыть счет, принес пустую чековую книжку и научил выписывать чеки. Я не стала говорить ему, что в наших кругах предпочитают звонкую монету, а не бумажку с непонятными закорючками: читать-то умеют далеко не все.
– Если будешь расплачиваться с хозяином доходного дома наличными, – он словно прочитал мои мысли. – Не забудь попросить расписку.
– Не забуду.
– Или, может, мне пойти с тобой, подсказать, если что?
Я замотала головой.
– Тогда хозяин решит, что мы хотим снять комнату для… – Смущение помешало мне договорить.
– Да, ты права.
Какое-то время мы молчали, обнявшись, и я была благодарна ему за это молчание. Мысль о заработке занозой крутилась в голове, и больше всего мне досаждало, что, казалось, я вот-вот вспомню, но…
– Вспомнила! – Я подпрыгнула так, что Рик едва успел откинуть голову, чтобы не получить в подбородок. – Ты говорил, что курса со второго начинают делать простые артефакты, и лавочники берут их дороже, чем стоит заготовка. Можешь научить? И как сбывать их?
Родерик задумчиво оглядел меня.
– Сил у тебя достаточно, чтобы зачарование держалось прочно, и научить самым простым вещам вроде согревающих камушков…
– Что это?
– Кристалл-грелка. Караульные кладут в рукавицы, барышни – в муфты. Или под сиденье кареты, чтобы не мерзнуть в дороге. В богатых купеческих домах ими прогревают постель перед сном или кладут в ноги, в хороших ресторанах – ставят под тарелки, чтобы блюда не остыли. Словом, многофункциональная вещь и, в отличие от жаровни, дом по небрежности не сожжет. Думаю, если потренируешься, сможешь делать такие, чтобы продержались месяца три.
– Но? – переспросила я, услышав в его голосе сомнение.
– Многие магические вещи изучают не раньше второго курса не потому, что у первашей не хватит ума понять, а потому, что они плохо контролируют магию. Ты пока не чувствуешь пределов своих сил, и я боюсь, что ты доведешь себя до магического истощения.
В его словах был смысл. По университету гуляли страшилки о студентах, которые, готовясь к экзаменам, не рассчитали силы. Кто-то навсегда лишился магии, кто-то и вовсе погиб. Я как-то спросила у Оливии, правда ли это, и она подтвердила, что такое возможно, если рядом не окажется настоящего одаренного целителя. Того, который способен черпать магию непосредственно из морока и пропускать ее через себя.
– Давай так. Сегодня уже много времени. Завтра… Завтра всем нам будет не до того. Тогда послезавтра вечером попрактикуешься под моим присмотром. Потом неделю понаблюдаем, с какой скоростью будет разряжаться артефакт…
– У тебя есть приборы для этого?
– Есть, – улыбнулся он. – Я живу со своих артефактов, так что у меня много чего есть. Послезавтра покажу лабораторию.
– Почему не сейчас? – полюбопытствовала я.
– Потому что сейчас я хочу показать тебе кое-что другое. – Он стал серьезным. – Но до того… Нори, пообещай мне, что не будешь пытаться освоить никакие зачарования самостоятельно. Для таких новичков, как ты, это смертельно опасно.
Я вспомнила, как побледнел и пошатнулся Зак, после того, как навесил иллюзию на вывеску. Выходит, то, что казалось нам обычной шалостью, было смертельно опасным экспериментом? Надо предупредить парней. Впрочем, сейчас им явно не до шалостей и экспериментов – после работы, с их слов, у обоих едва хватало сил добраться до кровати, а после учебы – сделать задания за два дня. Преподаватели, конечно, заметили, что вместо двоих близнецов появляется один. Этельмер, побеседовав с ними, разрешил появляться через занятие. Остальные предупредили, что на зачетах и экзаменах поблажек не будет, да тем и ограничились.
– И еще пообещай, что выдержишь эту неделю, и если окажется, что зачарование рассеивается слишком быстро, не будешь пытаться продавать такие артефакты, пусть даже задешево. Репутация создается годами, теряется в один миг, а ты свою пока еще не заработала.
– Обещаю и то, и другое, – сказала я. – Не экспериментировать без тебя и не жульничать с артефактами.
– Хорошо. – Он чмокнул меня в макушку. – А теперь одевайся, пока я собираю корзинку.
– Корзинку?
– Хочу сводить тебя немного развеяться. Ненадолго. Завтра будет совершенно сумасшедший день. – Тень пробежала по его лицу. – Поэтому нам обоим стоит немного отвлечься. Одевайся, я сейчас.
Куда его понесло?
– Я не хочу сейчас быть среди людей, – попыталась остановить его
