Он откинулся на спинку сидения, потираясь бедрами о ее руку, и Селена посмотрела в передний отсек автомобиля, который, учитывая размеры транспортного средства, располагался в другом квартале. Фритц не сводил взгляда с дороги, его старое, испещренное лицо было сосредоточено. Может, им удастся…
Не сводя с нее своих темных глаз, Трэз выбросил руку к двери. Мгновение спустя раздалось жужжание, и поднялась непроницаемая перегородка, отделяя их от доброго шофера.
— У нас мало времени, — сказала она, убирая его руку с дороги.
— Много и не понадобится.
Из нагрудного кармана он вытянул белый свернутый платок и быстро встряхнул, лишая преданной утюгом формы.
Она, тем временем, освободила его эрекцию.
Селена собиралась накрыть его ртом, но он сжал ее лицо между своими ладонями — голой и той, той была с тканью, и поцеловал ее, глубокого погружаясь в рот языком.
Он был жестким и горячим, бархатным, плотным, и Селена обхватила его рукой, сжимая. Чем больше она ласкала его, тем безумней становился поцелуй, пока в итоге его бедра не начали вздыматься навстречу ее руке, грудь не прижалась к ее, и она задышала также тяжело, как и он.
Кончив, он выкрикнул ее имя, накрывая себя платком… Селена так завелась, голова кружилась от ощущения его губ на своих, от движений собственной руки на его члене… что почувствовала влагу между бедер в ответ на свои действия… малую часть того, чего они хотели на самом деле.
Ее собственная разрядка стала сюрпризом, но она была рада ей, отдаваясь на волю волнам наслаждения, из-за которых бедра сжались сильнее, потираясь друг о друга. И она продолжала поглаживать его, то сжимая у головки, то опускаясь по всей длине.
Когда оргазм, наконец, утих, Трэз откинулся на сиденье. Его веки были сильно сжаты, рот приоткрыт, а голова завалилась на бок, будто он совсем остался без сил.
— Это называется «быстрячком»? — прошептала она, прижимаясь своей грудью к его и целуя.
Не дав ему ответить, Селена скользнула язычком по его нижней губе, втягивая плоть. Отстранившись, она спросила:
— М-м? Так что?
— Женщина, поосторожней. Я запросто могу вытрахать тебя из этого платья.
— Это будет плохо?
— Если другие мужчины увидят тебя обнаженной, то да. — Улыбнувшись, Трэз прошелся клыком по ее нижней губе. — Я жуткий собственник.
— Ты также все еще тверд, не так ли?
Резко схватив ее затылок, он притянул Селену для захватывающего поцелуя. Хотя первую часть контролировала она, сейчас он взял все в свои руки, доминируя над ее телом, скользнув рукой между ее колен и выше, выше, выше к ее…
Она кончила от его пальцев, когда они погрузились глубоко в ее лоно, которое содрогнулось серией оргазмов.
— Вот так, моя королева, — услышала она его слова словно издалека. — Кончи для меня…
Сложно было сказать, сколько раз он довел ее до пика своими талантливыми пальцами, но в конце она заметила, как машина сделала широкий поворот, который сдвинул ее с места. Фокусируя глаза на затемненном окне, она увидела, что они съезжали с шоссе, собираясь войти в сеть запутанных асфальтированных артерий, ведущих к бесчисленному скоплению небоскрёбов.
— Я размазал твою помаду, — сказал Трэз довольно, вытирая себя. — У тебя есть с собой тюбик?
Сейчас она судорожно соображала, о чем шла речь.
— Погоди, сейчас посмотрю. — Селена запустила руку в тонкую черную сумочку, которую ей дала Марисса. — да, они все положили.
Словно женщины знали, какие именно проблемы у нее возникнут, и положили в сумочку пачку бумажных платочков, карандаш для губ, которой они научили ее пользоваться, и сногсшибательную красную помаду, которой ее накрасили.
— Здесь есть зеркало. — Протянув длинную руку, Трэз выдернул что-то из потолка. — С подсветкой.
Посмотрев в зеркало, Селена рассмеялась.
— Да, ты съел ее подчистую.
Платок разобрался с пятнами, а потом перед ней встала задача аккуратно подвести губы… пока машина ехала по преимущественно — но не абсолютно — ровной дороге.
— Блин, — воскликнула она, потянувшись за платочком, когда нарисовала себе красную полосу от губы до носа.
— Давай я попробую…
Трэз взял ее руку и опустил. Когда она посмотрела на него, его глаза, эти разбивающие сердце, черные глаза, казалось, впитывали каждую ее черточку.
— Тебе это ни к чему, — сказал он. — Без помады лучше.
Селена робко улыбнулась.
— Правда?
— Да. — Он прошелся взглядом по ее телу. Потом вернулся к лицу. — Так — чудесно. Ты выглядишь потрясающе. Этой ночью ты самая красивая женщина во всем Колдвелле, и когда мы приедем в ресторан, официанты пороняют свои подносы. Но, знаешь, в каком наряде ты мне нравишься больше всего?
Когда он помедлил, Селена сглотнула слюну.
— В каком? — прошептала она.
— Твой самый лучший наряд, моя королева, — в чем мать родила. И, по-моему мнению, совершенство не сделает лучше ни человек, ни бог. — Наклоняясь, Трэз поцеловал ее нежно. — Подумал, что ты захочешь знать, о чем думает твой мужчина, смотря на тебя.
Селена расплылась в улыбке, особенно когда осознала, что порой «Я тебя люблю» можно сказать совсем другими славами.
— Видишь? — тихо сказала она. — Я же говорила, что это будет лучшая ночь в моей жизни.
***
Сидя на пассажирском сидении автомобиля скорой помощи Мэнни, Рейдж уплетал доритос из пачки… будучи категорически несогласным с врачом:
— Нет, я «Кул Ранч» не жалую. Признаю только «Ориджиналс».
— Ты многое упускаешь. — Мэнни включил поворотник при съезде с шоссе. — Не верю, что из всех именно ты настолько консервативен, когда дело касается закусок.
— Я о том и говорю. Зачем улучшать дар Божий?
Наклонив пакет, он заглянул внутрь и тут же захотел выругаться. Он уже заканчивал большую пачку, остались только сломанные чипсы и мелкая оранжевая пыль. Безусловно, он съест все до крошки и вытряхнет остатки в открытую пасть. Но это — уже не самая веселая часть с выуживанием остатков пальцами.
Чавкая, он сосредоточился на заднице машины Фритца, которой впору принадлежать диктатору страны третьего мира. Этот Мерседес был таким большим, таким черным и настолько глухо затонированным, что во время езды привлекал внимание, а не наоборот. И чтобы поржать, Рейдж представил, чтобы подумали люди, узнай они, что на заднем сидении едут вампиры.
И что за рулем Мерседеса многовековой дворецкий, любитель погонять так, что даже Джеф Гордон помрет от зависти.
— Мы свернем здесь? — спросил Рейдж, когда они подъехали к перекрестку.
— Это односторонняя.
— Так я и говорю, свернем?
Мэнни перевел на него взгляд.
— Нет, если не хотим, чтобы нас арестовали.
— Мы же в скорой помощи.
— Да, а они — нет.
А, ну да. Вот скука.
— Знаешь, у меня руки чешутся, как хочется включить мигалки.
Но как только он сказал это, его грудная клетка сжалась вокруг легких, и пришлось опустить окно, чтобы вдохнуть немного воздуха.
— Ты что, только что уделал мою дверь в начос?
— Не-а. — Рейдж локтем стер оранжевое пятно.
Они держались вплотную к бамперу Фритца, как марка — к конверту, поворачивая налево, уезжая от реки прямо в сердце финансового квартала. Никаких вам грязных переулков. Дампстеров. Слякоти, даже в мокрые месяцы. И вони от гниющих отходов дешевых забегаловок.
Это был модный район города, где люди носили костюмы, суетились, бежали как скот по загону к своей Срочной, Важной Работе.
Небоскреб, в котором располагался ресторан, был сдан всего пару лет назад, застройщики разрекламировали огромный столб как самое высокое здание в Колдвелле. Забитое головными офисами крупных контор, Рейджу оно напоминало каталожный шкаф для людей, в котором у каждого было свое место.
Скука смертная.
— Ты в порядке?
Рейдж перевел взгляд на дока.
— А?
— Что не так?
— Ничего.
— Тогда почему перестал есть? Пакет же не пустой.
Рейдж опустил взгляд. Да, остатки лежали на месте… и у него не было желания доедать. –
Эммм…
— Следишь за весом?
— Ага. Так и есть.
Он смял пачку, оставляя оранжевые отпечатки на этикетке и рекламе, пятна, казалось, выступили в виде синяков от грубого обращения.
А он оказался с оранжевыми руками.
— Блин. Мне нечем вытереть это.
— Шутишь? — Мэнни бросил в него бинт. — Мы можем до блеска отчистить полгорода теми припасами, что есть в машине.
Рейдж раскрутил бинт и вытерся, потом бросил все в мусорную корзину, прикрученную к полу между сидениями.
Мэнни замедлился, когда они подъехали к стеклянному зданию, а потом припарковался на противоположной стороне улицы, тогда как Фритц встал у блестящего входа, задние фары Мерседеса вспыхнули красным цветом.
