Лунные глаза враждебно сверкнули.
— Ты не передумала. Хочешь артефакт украсть, чтобы домой вернуться. А во Фрелорате после тебя пусть драконы сжигают Эклер или пусть Деян Розен с армией уничтожает Скиалир.
Давить на жалость мерзопакостно. Я не ясно солнышко, всех не обогрею. Зато за семью свою я горой стоять буду. Но… Шаманка ударила по больному месту. Если я не попробую ничего сделать для Фрелората, не смогу уйти со спокойной душой.
Поэтому мне нужно быстрее убраться из Скиалира.
— Нет! Я знаю, как все исправить!
— Ну и как же?
— Я не могу пока сказать… Но для этого мне нужно срочно уйти! — выкрикнула я.
Поразительно, шаманка даже не пошатнулась от крика. Окончательно ясно: в Скиалире не такие правила, как в материальном мире. От чего не легче.
— Ты будешь сидеть здесь, пока триир не вернется. Потом я ему расскажу о твоих планах, и мы вместе решим, что с тобой делать.
Я оглянулась. Нигде никого. Может, вдалеке, где паркетный пол утопает в тени, есть переход в другие помещения, а там найдется кто-то в своем уме.
— Там тупик, Сияна. Я не закончила сей лоскут, поэтому выхода из него нет.
— У вас нигде нет дверей! — обернулась я.
Шаманка разомкнула руки и подплыла ближе к мотору фена, который был выше нее в два раза.
— Если нет двери, не значит, что нет выхода, — молвила она, поглаживая розовый пластиковый бок любовно, словно кошечку.
— Вы раньше не раскрыли мои мысли Туману, чтобы он меня в Скиалир скорее затащил? А теперь намеренно его разозлили, чтобы он ушел и кинул меня здесь? А зал к церемонии готовили? Вы ведь сначала знали, Туман не согласится!
Мотор еле слышно загудел, втягивая воздух, и черные волосы подхватились следом, но кончики не прикоснулись к стальной решетке — шаманка вовремя отступила ко мне.
— Я бы на твоем месте говорила нечто наподобие: «Пожалуйста, я сделаю все, чтобы вы меня выпустили! Если Туман задержится, я умру в той пещере».
Мои волосы тоже поднялись следом за потоком воздуха — я заправила за уши руками, чтобы не лезли в глаза.
— А на колени не упасть? Давайте к делу: что вам от меня нужно?
— Твой мир, Сияна.
Миллисекунда — и шаманка очутилась так близко, что мои волосы, которые тянулись к мотору, забили ее по плечам. Она обычно выглядела высокой, а сейчас возвышалась на целую голову.
— Мой мир? Что?
— Я смотрела твой сон, когда лечила тебя у озера, — наклонилась она ко мне. Я уставилась на белые узоры черного платка. Если приглядеться, они похожи на витиеватые буквы. — Смотрела твои воспоминания, мысли, когда триир позвал меня к вам в хижину. Мне безмерно понравился твой мир, но я практически ничего не помню. Я хочу создать множество лоскутов! Твой мир неимоверно вдохновляет! Отдай мне все, что видела, и я тебя отпущу.
Я рассмеялась. Облегчение укутало одеялом тревожную душу, и я немного расслабилась.
— Почему просто не попросить? Я бы с удовольствием поделилась воспоминаниями о Земле.
— Нет. — Голос шипел. — Я хочу все твои воспоминания. Забрать. Тогда не забуду.
— Что… — я попятилась. Мотор зашумел сильнее, и мои волосы пустились в пляс перед лицом. Я с силой откинула их. — Что вы имеете в виду?
Паркет перед мотором вздыбился, и кое-какие бруски потянулись вверх. Они рвались навстречу лопастям, скрытым решеткой, но с трудом отделялись от пола, не пускал густой клей, похожий на расплавленный сыр.
Шаманка ступила ближе ко мне, загораживая собой мотор. Ее волосы устремились назад, открыли лицо, плотно прильнули к голове. Надо лбом высунулись два бугорка.
— Хочешь жить — отдавай воспоминания. Не отдашь — умрешь! — прохрипела она и прикрыла ладонями волосы выше лба, зажмурилась, свела брови так сильно, что между ними залегла глубокая складка. Длинные пальцы вытянулись черными когтями, и через ладони прорвались острые рога.
Темная кровь, истошный крик. Я обомлела, широко раскрыв глаза, и несколько секунд неотрывно смотрела, как рога растут, вспарывая ей ладони. А потом побежала.
Ёшкин ты кот! Такое увидеть — и сердце остановится!
— Это для твоего блага тоже! — голосила она мне вслед, жалобно, душераздирающе. — Тебе лучше забыть дом, если ты в него не вернешься. Ты все равно не вернешься!
Поле из деревянных брусков вздыбилось холмами. Мотор загудел громче самолета, куски паркета пролетали мимо с остатками густого клея, словно квадратные медузы. Сзади затрещало, загромыхало, до меня домчался запах гари.
Я бежала, спотыкалась, падала, поднималась, но тьма вдалеке не становилась ближе. Я не сдамся. Буду бежать, пока не достигну края. Или пока не упаду замертво.
Передо мной холм паркета поднялся выше, чем другие, и деревянные бруски самовольно сложили стену. Я собралась с духом и ринулась в нее.
Не жидкий пластилин и не дерево, а камень — я врезалась в стену правым боком, взвизгнула от боли и отшатнулась. Слева и справа паркет тоже поднимался, бруски складывались в стену, заковывая меня в темницу.
Я обернулась: шаманка стояла в нескольких шагах от меня. Рога выросли, закрутились, капли черной крови текли по лбу, собирались в уголках лунных глаз и прятались под платком. С разорванных ладоней бежали темные ручейки, оставив за шаманкой две параллельные линии. Вдалеке мотор фена превратился в жерло ада — пылал и заглатывал больше и больше дерева.
— Плохо, что ты увидела меня такой, Сияна.
— Какой? — Я инстинктивно вжалась спиной в стенку. — Настоящей?
— Нет, настоящей ты меня не видела. Но в любом случае не должна помнить. Хочешь или нет, я заберу воспоминания. Для тебя губительно их хранить.
Давай же, проснись! Я ведь всегда просыпаюсь, когда вижу кошмар во сне! Но к сожалению, это не сон.
— А как вы объясните Туману то, что я его не вспомню?! — кричала я, разбивая кулаки о стену за спиной. — А мне как объясните, когда очнусь в беспамятстве?
— Скажу, ты попросила меня стереть воспоминания, потому что нити тебя сильно тянут домой, тебе плохо, до смерти плохо. Ты испугалась, что твоя душа бросит тело и ринется на родину.
— Нет!
Она раскинула руки и затараторила на непонятном языке. Вихрь родился у ее ног и закрутил воздух, подкидывая край длинной юбки. Метнуть бы ей в лоб деревяшку! Я обернулась к стене и принялась отковыривать то один, то другой брусок — приклеены намертво, только обломались ногти и ободрались пальцы. В отчаяньи я кинулась на правую стену. Не поддалась.
Шаманка водила в воздухе руками, и вихрь подбирался ко мне. Я невольно потянулась в карман за Черным. Карман по-прежнему пуст. Да чтоб тебя… Но руки-то на месте!
Я кинулась к шаманке. Она развела руками, чтобы то ли меня удержать, то ли это входило в ритуал. Но я не собиралась проскальзывать мимо. Я подскочила и, выбросив пятерню вперед, намерилась ухватить мерзавку за волосы, нагнуть и заехать коленом под грудь.
Шаманка отклонилась, пальцы не достали до волос на голове, но зацепились за платок. Ухватив ткань, я дернула на себя — он отвязался.
Немного ниже лунных глаз кожа и мышцы заканчивались запекшейся корочкой, а дальше светились голые кости. Беззубый рот раскрылся в оглушающем крике, и в нем заклубился темно-серый дым, который прошивали красные прожилки.
Смертный ужас полоснул лезвиями по нервам. Я отступила, прижимая руки ко рту. Моя челюсть буквально отвисла от шока. Красные прожилки вспыхивали искрами. Я пятилась. Что… что я натворила?
Платок шаманки шевельнулся в руке. Его углы ринулись к моим ушам, завернулись за них, ткань закрыла пол-лица. Стало нечем дышать. Воздух под платок не попадал. Я обессилела — не донесла руку до лица, чтобы сорвать удушливую нечисть. Веки закрылись, я, падая, дышать перестала.
Беспроглядная невесомость поглотила меня. Страх развеялся, сердце замедлило стук. Непомерно хорошо, тихо, спокойно. На несколько секунд я позволила себе расслабиться… и забарахталась, пиная ногами, руками пространство.
Сквозь толщу тьмы я вынырнула на поверхность. В каменной комнатушке горел браслет, лежавший на сундуке. Там же стояла тарелка с водой и жареной рыбой.
