Мой отец был ординарным пладом. Он не был ни бунтовщиком, ни предателем, и императора не критиковал. Ему просто не повезло.
Я подумала, что он намекает на нас с Рензо, но я ошиблась.
— Моя мать была красивой женщиной, но ее красота раскрылась лишь после родов — по крайней мере, так мне сказали, — продолжил плад. — Они с отцом, средненькие плады, каким-то образом умудрились зачать сильного плада, и моя сила раскрасила мать, сделала ярче и заметнее. Вот ее и заметил сын императора. Он в ту пору был молод и захотел позабавиться с красавицей. То, что красавица замужняя, его нисколько не смутило. А вот мою мать смутило. Она отказала ему, да еще и на глазах придворных. Императорский сын задумал проучить ее, и на нашу семью посыпались неприятности. Но мать уперлась, а отец почему-то решил, что сможет поставить сына императора на место. Эта глупость стоила ему головы. Его обвинили изменником и сожгли в пламени смерти на площади. Все наше имущество конфисковали, старших родственников сослали подальше и велели сидеть тише воды ниже травы. А моей матерью занялись драконовы невесты. Они поили ее вдовьим напитком и внушали, что она ни в чем не виновата, что была вынуждена подчиняться мужу-преступнику. Но даже опоенная мать все понимала. Она была гордой, — усмехнулся Блейн, но это была болезненная ухмылка. — Она могла вернуть себе и своей семье богатство, положение, снова выйдя замуж — претендентов бы хватило. Но сначала она должна была преклонить колени перед своим врагом… ну и сделать все остальное, чтобы он остался доволен.
— И она этого не сделала, — шепнула я.
— Она была сильна со мной рядом, поэтому отослала меня подальше, чтобы умереть, — будничным тоном сказал Блейн. — Когда нашли ее тело, ничего уже нельзя было сделать. Она, видимо, решила, что так переиграла своего врага. — Еще одна ухмылка, и тоже болезненная. — Мне сказали, что мать умерла, потому что не смогла вынести потери отца, которого любила больше жизни. Ревущие навзрыд тетушки вокруг повторяли, что в древности жены так и поступали. Но мне все это было неинтересно. Это не была правда, это не было объяснением. Все, что я понял тогда — это то, что моя мать предпочла меня смерти. — Блейн остановился; говоря, он сделал круг, обойдя меня. — И ты выбрала себя, — с презрением бросил он. — Не борьбу, не сына — себя.
Воздух пропал, мне пришлось открыть рот, чтобы хватануть его достаточно и не задохнуться. Сделав быструю серию вдохов-выдохов, я сказала в свое оправдание:
— Я была сама не своя.
— Ты все понимала. Но ты выбрала себя. Оставила ребенка одного.
— Я… я…
— Я нравлюсь тебе? — вдруг спросил Блейн. — Глядя на меня, ты видишь сильного плада, которого знают в империи и за ее пределами. Но я Блейн — сын предателя. Я никогда не стану равным другим пладам. Я силен, много знаю, и меня вынуждены терпеть. Сынок императора себе все зубы истер и потратил крупную сумму на то, чтобы меня убрали. Не получилось, и теперь император ко мне расположен больше, чем к собственному сыночку, который все никак не дождется смерти папаши. Я знаю, о чем ты думаешь, глядя на меня, знаю, что ты чувствуешь. Это страх — не спорь!
В эту минуту я бы и не смогла поспорить. Я лишь смотрела на Блейна, испуганная его откровенностью.
— Меня опасаются многие, и не зря. Но если я ослабею, ошибусь, споткнусь, — тише, практически шепотом проговорил плад, приблизившись ко мне, — меня убьют. Потому что я Блейн. Это мертвая фамилия, фамилия-клеймо.
— Зачем ты говоришь мне это?
— Представь, каким вырастет твой сын. Сильным пладом — несомненно. Красавцем — очень вероятно. Но у него не та мать и не тот отец, чтоб считаться идеальным, он тоже в какой-то мере Блейн. Тео Блейн.
— Тео Гелл!
— Но он сын предательницы.
— Я никого не предавала!
— Ты предала его.
— Неправда!
— Ты хотела его оставить! — прорычал Блейн в мое лицо.
Я уперлась ему в грудь рукой, чтобы оттолкнуть. Дальше было сердцебиение, быстрое, громкое — сначала под ладонью, а потом и в голове. Бум-бум-бум… Плад потянулся ко мне, его руки обессиленно опустились мне на плечи. Мы не обнимались — слушали друг друга, и, что невероятно, слышали.
Элдред Блейн зол. Сильно зол.
Разочарован. Очень.
И рад, что я осталась жива.
Злость-разочарование-радость… Чернота, горечь и проблеск.
Я почувствовала нечто еще и отстранилась. Блейн шевельнулся, как пьяный, и взглянул на меня зеленущими глазами. Произошедшее было столь странно, что я решила заканчивать и сказала устало:
— Не представляешь, насколько сильно я хочу верить, что виной всему вдовий напиток...
— Виноват вдовий напиток? Так ты успокаиваешь себя?
— Я не успокаиваю себя. Ты сказал, что ллары опаивают вдовых пладесс, но в нашем с Рензо браке главной была я, да и связь между нами давно разорвалась. Да, я верю, что виноват вдовий напиток... или то, что мне дали под его видом.
— Попытка убийства?
— Значит, так. И в случае с твоей матерью тоже, может быть…
— Это лишнее, — оборвал меня мужчина и, сказав, чтобы я никуда не выходила, ушел.
Услышав, как хлопнула дверь, я подошла к кровати и присела.
Как же сильно Блейн испугался, узнав, что случилось; насколько разозлился, каким глубоким было его разочарование… такие сильные чувства, просто буря эмоций. Из-за нас с Тео… Сама ситуация, столь похожая на ситуацию из его детства, так его взбаламутила, или дело в другом? С чего ему быть со мной настолько откровенным?
Нереза влетела в спальню.
— Эньора, как вы? — проговорила она.
— Меня пытались убить. Надо выяснить, кто, — ответила я.
— Вижу, эньор вас подлечил, — вставила фрейса Клара, появившись вслед за Нерезой в спальне.
— Конечно, подлечил. Ведь мы не чужие люди.
Нереза уставилась на меня так, словно у меня выросла третья голова, а фрейса, сложив руки на плоской груди, усмехнулась. Пусть и дальше считает, что мы с Блейном любовники. Пусть весь двор так считает!
Было объявлено, что вдовая эньора Гелл удалилась в провинцию к друзьям, но все дружно сочли, что я устроилась в доме своего любовника Элдреда Блейна. Меня костерили на все лады, но внешние приличия были соблюдены, так
