Гости начали возвращаться в чайный домик и рассаживаться на тростниковых циновках и плоских подушках. Гейша в чёрном, судя по всему, старшая, снова поклонилась гостям и сказала, что церемонию будет проводить её лучшая ученица, Хитоми.
Девушка в голубом кимоно подошла к очагу, над которым кипела вода. Она засыпала чай в объёмную чашку-пиалу, залила туда небольшое количество кипятка и стала размешивать содержимое чаши бамбуковым венчиком, пока не появилась зелёная матовая пена.
Все манипуляции проходили в полной тишине и под внимательным наблюдением гостей. Движения Хитоми выглядели строго выверенными и отработанными, совершающимися в такт дыханию.
Гейша добавила в чашу ещё кипяток и с поклоном передала её ближайшему гостю. На его длинных широких штанах в складку и жакете прямого кроя, надетом поверх белого кимоно с узкими рукавами, были нашиты гербы. Судя по всему, знатная особа.
– Кто это? – спросила я у Алекса, кивнув на мужчину, отпившего из чаши. Он обтёр край салфеткой и передал посуду следующему гостю.
– Сёгун, – коротко ответил страж. Значит, не ошиблась.
После того как чаша обошла всех гостей и вернулась к Хитоми, девушка снова передала пустую посуду сёгуну. Гейша стала готовить лёгкий чай в отдельной чашке для каждого из гостей.
Две другие девушки подали сладости. Мужчины стали тихо переговариваться.
Позже гейши начали развлекать гостей танцами, пением и игрой на инструменте, напоминавшем лютню.
По окончании банкета гейша в чёрном кимоно, ответив на все вопросы гостей, извинилась и покинула чайный домик. Молча поклонившись каждому из уходящих гостей, она вернулась в комнату, где три другие гейши убирали посуду и протирали циновки.
Наведя порядок, девушки разошлись. Хитоми ушла последней. А я опомнилась, что должна наблюдать не за ней, а за японским воплощением Алекса.
– Прости, надо было идти за ним, – проговорила я. – Не знаю, почему здесь задержалась…
– Они скоро встретятся, – перебил страж. Его глаза блестели так, будто случайно выиграл несколько миллионов в лотерею. – Можешь просто идти за гейшей.
Хитоми свернула с освещённой каменной дорожки и направилась к одному из приземистых домов. Но дойти до него девушка не успела. Из-за ближайшего дерева скользнула тень. Кто-то схватил гейшу и зажал ей рот. Она попыталась вскрикнуть.
– Тише Хитоми, надо поговорить, – произнёс самурай с орехово-золотыми глазами. Я не могла рассмотреть лицо в темноте, но почувствовала присутствие за секунду до нападения.
– Ты меня напугал, Тэкэо, – прошептала девушка, когда воин опустил руки.
– Прости, – тихо сказал он. – Я слышал, как сёгун говорил с Акирой, – самурай так сжал кулаки, что хрустнули костяшки пальцев. – Хозяйка продала тебя, Хитоми. Сёгун вернётся на рассвете.
– Значит, такова воля судьбы, – девушка обхватила его лицо ладонями. Я уже привыкла к темноте и видела, как по её щекам потекли слёзы. – Но моё сердце навсегда останется с тобой…
– Прошу тебя, давай сбежим, – Тэкэо сжал её ладони и встал на колени. – Умоляю, уходи вместе со мной.
– От судьбы не убежишь, – гейша тоже опустилась на землю и нежно поцеловала его. – Прими её волю так же мужественно, как принимаешь удары вражеского меча.
Воин приложил правый кулак к груди и поклонился.
– Приходи через час, – прошептала Хитоми, встала и пошла к дому.
Я подавила желание следовать за ней и осталась рядом с Тэкэо. Он скрылся в ближайших зарослях кустарника.
– Ты понимаешь всё, о чём они говорят? – запоздало поинтересовалась у Алекса.
– Да, я знаю несколько языков, в том числе и японский, – ответил он. – И помню их историю.
С молчаливого согласия стража я всё-таки немного ускорила время – не сидеть же час в кустах в компании самурая. Остановила стрелки часов, только когда его тень промелькнула в дверях дома Хитоми.
Она лежала на циновке под шёлковым покровом голубого кимоно. Без белой краски, с распущенными волосами девушка была прекрасна. В неровных отблесках пламени свечи её тёмно-синие глаза казались чёрными и бездонными как звёздное небо в ясную полночь.
Самурай опустился на колени и погрузил пальцы в длинные блестящие волосы. Хитоми взяла его руку обеими ладонями и приложила к груди. Потом села и начала снимать с воина одежду. Она смотрела в его глаза и улыбалась, но пальцы дрожали.
– Ты уверена? – хрипло спросил Тэкэо.
– Люблю тебя и хочу, чтобы ты стал моим первым мужчиной, – ответила Хитоми. Тогда он сорвал слои шёлка и замер, потрясённый наготой и совершенством изгибов её тела.
Воин провёл кончиками пальцев от основания шеи до пупка, бережно обходя потвердевшую грудь.
Дыхание гейши участилось, и она закрыла глаза. Его губы прикоснулись к соскам. Она вздрогнула и обхватила шею Тэкэо.
Алекс сжал мою руку и прошептал:
– Уверена, что не хочешь ускорить время? – я помотала головой.
Смотрела, как соединяются их тела и не испытывала ни ревности, ни злости. Ощущение полного погружения не оставляло. Будто пошла не в прошлое стража, а в своё.
Смотрела на них: как воин ласкает тело гейши, как она изгибается и подавляет стоны блаженства, и завидовала. По-доброму, конечно, но завидовала, что не могу также получить Алекса в нашей реальности. Когда они одновременно достигли вершины наслаждения, и воин нежно зажал рот девушки, чтобы крик никого не разбудил, мне хотелось плакать.
Не знаю, от того ли что жаль их любовь? Или мою собственную?
Уже хотела повернуться к Алексу и спросить, зачем он привёл меня сюда, когда раздался звук рога.
– Это сёгун, – прошептала Хитоми. Её губы побелели, а руки задрожали.
– Не позволю забрать тебя! – Тэкэо схватил её запястья. – Лучше смерть.
– Нет, нет! – она начала целовать его руки. – Пусть заберут меня, моё тело и душу, но ты будешь жить.
– Хитоми! – тихо позвала хозяйка и три раза постучала. – Собирайся! За тобой пожаловал сам сёгун! Сейчас позову Кохэку и Джун, чтобы они помогли привести тебя в порядок.
– Уже встаю, – нарочито бодро проговорила девушка. – Всё, уходи! – она оттолкнула Тэкэо и начала спешно одеваться. – Уходи, пожалуйста, – глаза гейши умоляли. Он кивнул, развернулся и выскользнул из комнаты через широкое окно, ведущее в сад. Мы с Алексом за ним. Но самурай далеко не ушёл. Остался под окном и наблюдал, как две сонные гейши вошли в комнату, помогли Хитоми нанести макияж, облачиться в красное кимоно, расшитое золотыми, белыми и чёрными узорами, и уложить волосы.
Девушка неспешно вышла навстречу гостям, а Тэкэо через сад добрался до изгороди, перемахнул через неё и вскочил в седло привязанной неподалёку лошади. Воин скрылся в ближайшей роще и стал наблюдать.
Вскоре деревянные ворота распахнулись, выпустив десять всадников и одну повозку. В ней сидела Хитоми и её хозяйка – старшая из гейш.
Тэкэо так сжал уздечку, что его пальцы побелели. Он позволил каравану удалиться на несколько сотен метров и под прикрытием рощи последовал за ним.
Я не понимала, что задумал самурай. А он выбрал самое узкое место пути – переправу через горный ручей – и напал на караван.
Ближайший к Тэкэо всадник даже не успел выхватить меч и упал на землю с глухим стуком, как мешок картошки. Двое других успели занять боевые позиции, но и их постигла участь первого.
Перед самураем осталось двое всадников и спешащие на помощь с другого берега ручья ещё пятеро воинов. Один из самураев сёгуна выпустил стрелу из лука и попал Тэкэо в правое плечо. Он дёрнулся, но меч не выронил, а только перебросил его в левую руку. Ещё один ближайший к самураю всадник свалился с коня.
Искренне желала Тэкэо выиграть эту битву, но даже я понимала, что один против шестерых, да ещё и со стрелой в плече, побеждает только в голливудских фильмах.
И вскоре тело самурая, пронзённое мечами с двух сторон, упало с лошади, а открытые золотые глаза невидящим взглядом уставились в небо. Лошадь упала рядом с хозяином. Из её правого бока торчало копьё.
