увидев в моей пекарне ни единого покупателя, просто попросил свою сестренку помочь мне. Тут следовало бы расстроиться, но я, наоборот, обрадовалась, что завтра выручу с двух десятков слоеных булочек… золотой! Да, я попрошу золотой, как и посоветовала Лилия. Эксклюзив не может стоить дешево, а для леди Коваль я еще и посыплю круассаны сахарной пудрой. Толочь сахар в ступке меня не привлекало, но очень уж хотелось сделать первую партию “булочек” для продажи особенной.
Мои размышления были прерваны ужасающими криками. Женщина визжала, раздавались глухие удары и… Возничий принялся подгонять коня, и животное рысью поскакало подальше от драки. Я лишь обернулась, чтобы убедиться, что никто никого не убивает, и изумленно уставилась на мужчину, стоящего на коленях, которого по спине била поленом полуголая женщина. На ней не было ничего, кроме простыни и косынки, даже обуви я не увидела.
– Не обращайте внимания, – проговорил возничий, заметив, что я занервничала. – Это обычный вечер на Топорной улице. Возвращаться будем в окружную, если вы не против. Это чуть дольше, но гораздо безопаснее.
Время было уже около половины восьмого, на город опустились сумерки, когда нанятый мной кэб остановился у типографии. Возничему явно было интересно, для чего я сюда приехала, но ему хватило совести не спрашивать.
Я нырнула через проем между покосившейся дверью и косяком, постояла недолго, пока глаза привыкали к темноте. В соседней комнате раздавался шорох, на него я и пошла.
– Эл? Бран? Вы здесь?
Ответом мне был шипящий шепот. Мальчишки переговаривались между собой, а когда я вошла к ним, то поняла, что ни Брана, ни Эла здесь нет.
– Это Анна, – сказал один из ребятишек, успокаивая остальных.
Сегодня вечером всего трое детей находились в типографии, значит, остальные разошлись по домам. Это и радовало, и пугало одновременно.
– Брана и Эла мамка забрала, – сообщил парнишка лет семи.
– Передайте им, что я заходила. Я принесла гостинцы, – выставила корзинку на стол, улыбаясь. Ребятня не могли видеть мою улыбку, но они ведь могли ее почувствовать.
– А вот ваша корзинка, – малыш уже тащил ко мне корзину, которую я оставила здесь в прошлый раз.
Счастье, что Карла их словно коллекционировала – так много корзин было в ее доме.
Я перекинулась с детишками еще парой слов и вернулась в кэб. Возничий тронул поводья, и лошадь поплелась в обход Топорной улицы. Дорога здесь была отвратной, все время казалось, что на очередном ухабе скрипучие колеса вовсе отвалятся, но нам повезло, и на площадь кэб прикатил без происшествий, но едва ли не ночью.
Сумерки сменились кромешной темнотой, когда я вернулась в дом. Жутко хотелось спать, но круассаны сами себя не испекут. Благо, что тесто было уже готовое и хранилось в холодильном шкафу, так что мне оставалось только слегка отогреть его. Нарезала на узкие длинные треугольнички, свернула в трубочки и оставила на столе расстаиваться. Пока тесто “отдыхало”, я толкла крупный сахар в ступке.
Уже растопив печь, поняла, что дров осталось совсем чуть-чуть, и предстояло отыскать, где купить топливо. Той кучки, что сейчас лежала на заднем дворе, хватит разве что на неделю. Отчаяние билось загнанной птицей в груди, все время хотелось разреветься и спрятаться под стол, будто в детстве. Словно я в домике, и все проблемы не имеют права меня трогать.
С этими гнетущими мыслями и заснула, а разбудил меня среди ночи страшный холод, такой сильный, какого просто не могло быть в летний период.
Распахнув глаза я уставилась на окно. Создатель, как и тогда, облаченный в черное, сидел на подоконнике недвижимо. Холод исходил не от распахнутых настежь форточек, а от мужчины. Изморозь тянулась от его пальцев к полу, с пола на стены, а со стен на потолок, и вот уже с потолка свисали толстые сосульки так низко, что сядь я на постели, обязательно задела бы их головой.
Стоило мне проснуться окончательно, как и холод, и изморозь, и даже сосульки просто исчезли, словно их никогда и не было.
– Вы пришли забрать меня? – спросила тихо, придвигаясь к изголовью.
– Я всегда навещаю тех, кого привел из другого мира, но всего лишь раз. Правда, остальным я приношу цветы, но ты стала исключением… Поэтому, если у тебя есть какие-то вопросы, я готов выслушать только сейчас и никогда больше.
– Вопросов у меня миллион, – фыркнула я недовольно. – Только ответы мне на них были нужны в первые дни моей жизни в Ассоне, а теперь я уже почти разобралась, как жить.
– Разобралась? – комнату наполнил гортанный смех. – Поэтому ты изо дня в день страдаешь?
– Вы за мной следили?
– Мне не нужно следить, чтобы знать, что происходит в жизни каждого из подчиненных мне существ. Так есть ли у тебя вопросы?
– Есть, – закивала я. – Как убраться из этого мира?
– Умереть, – пожал плечами Создатель.
– Тогда вы придете за мной и проводите в другой мир, какой-нибудь более цивилизованный, верно?
– Нет, ты попадешь в Загробный. Не скажу, что он более цивилизованный, но вечно страдающей особи вроде тебя, понравится.
Я стиснула челюсти, чтобы не послать Создателя. Он издевался надо мной, даже не пытаясь скрыть это!
– Я страдаю только потому, что мне скоро не на что будет жить. Если вы все знаете, то должны понимать, что вот-вот мне надо будет отдать долги, которые я взяла, будучи полностью уверенной в своих способностях. Да, я признаю, что это моя вина, но это не отменяет того факта, что моя новая жизнь полетела к чертям собачьим. И уж лучше мне попасть в Загробный мир, может быть, хоть там такой бездарности, как я, найдется место
Я выговорилась и в то же мгновение почувствовала, как легко стало на душе. Все, что мне было нужно – поговорить хоть с кем-то, кому я могла бы сказать все, что думаю. В Каане, да и во всем Ассоне таких людей нет, мне никому нельзя говорить о том, что меня тревожит. А тревожило многое, и в том числе – ощущение собственной никчемности, которое я притащила с собой с Земли.
Создатель молчал. Я тоже не спешила нарушать тишину,
