— Я это понимаю, мой господин.
Анассо уловил нотку неодобрения в голосе собеседника и слегка нахмурился.
— Вероятно, ты считаешь, что следует отпустить Вайпера и Шалотт разгуливать на свободе? Но без нее я неминуемо умру.
— Должны быть другие средства.
— Я испробовал все, что можно, даже пил омерзительные отвары, которые подсовывал мне бес. — Старший вампир внезапно рассердился. — Только кровь Шалотт может остановить болезнь!
— Шей, — тихо сказал Стикс.
— Что?
— Эту Шалотт зовут Шей.
— Ну да, разумеется. — Старший вампир окинул его долгим задумчивым взглядом. — Стикс?
— Да, господин?
— Я пойму, если ты передумаешь. Я поставил тебя в безвыходное положение и очень сожалею об этом. — Он коснулся руки Стикса своей бессильной рукой. — Ты должен знать, что твои вера и преданность значат для меня больше, чем сама жизнь.
У Стикса защемило в груди.
— Вы очень добры, мой господин.
— При чем здесь доброта? — На бесплотных губах появилась слабая улыбка. — Ты помнишь, как мы впервые встретились?
— Насколько я помню, я сражался со стаей оборотней.
Спертый воздух задрожал от его тихого смеха.
— И ты сообщил, что мне придется ждать своей очереди, чтобы погибнуть от твоей руки.
Стикс поморщился:
— Я был тогда молод и заносчив.
— А помнишь, что я ответил?
Стикс медленно отвернулся и уставился в огонь, жарко горевший в мраморном камине. Не такой он глупец, чтобы не понять, к чему клонит Анассо — заставляет вспомнить тот самый день, когда он, Стикс, принес клятву. А заодно, что не менее важно, напоминает о деле, которое сплотило обоих.
Дело, которое выше личных привязанностей.
— Вы сказали, что хотите остановить реки крови, — ответил он бесцветным голосом. — Написать судьбу расы вампиров на звездах. Объединить нас, чтобы из хаоса создать величие. А затем предложили стать вашим соратником.
— Моим соратником, Стикс, но не слугой. — Последовала точно рассчитанная пауза. — Я хочу, чтобы решение исходило от тебя, сын мой. Если ты думаешь, что лучше всего отпустить Вайпера и Шалотт, именно так мы и поступим.
— Нет, мой господин. — С некоторой долей ужаса Стикс смотрел на хрупкую фигуру в постели. — Я не могу…
Вампир поднял руку, отметая всякие возражения:
— Поразмысли над этим, Стикс, но не тяни. У нас мало времени.
Над горизонтом уже занимался рассвет. Вот очаровательный сельский домик, погруженный в мирную дрему, а вот могучая Миссисипи величественно катит свои воды.
Прислонившись спиной к дереву, Шей сидела на куче камней и рассеянно разминала мышцы ног. Она бежала почти шесть часов по проселочным дорогам штата Иллинойс, преследуя черный лимузин. Конечно, ей не догнать автомобиль, но запах толпы вампиров безошибочно вел по следу машины.
Дальше, дальше и еще дальше.
Она была несравнимо сильнее любого человека, но мышцы тем не менее свело. А ступни? Такое ощущение, что их несколько раз пропустили через мясорубку.
По крайней мере отступила боль в боку и дыхание почти пришло в норму. Еще важнее, что она сумела произвести набег на ближайшую ферму и позаимствовать рубаху из толстой фланели, чтобы укрыться от пронизывающего ночного воздуха. Позаимствовать, не украсть.
Бросив взгляд на небо, Шей кашлянула:
— Леве, часики тикают.
— Да знаю я, знаю, — буркнул он, роясь в густых кустах. — Это где-то здесь. Я чувствую. — Послышались какие-то, хрюкающие звуки, и горгулья внезапно выпрямился. — Вуаля!
— Вуаля? Чтобы это означало, черт возьми? — Шей подошла поближе, чтобы рассмотреть узкую расщелину в скале.
Леве фыркнул, с трудом протискиваясь в щель:
— Это просто преступление против природы, что не все на свете французы. Ты идешь?
Она судорожно вздохнула. Ладони сделались липкими от пота. Кровь святых! Снова темная вонючая нора. Шей поклялась, что никогда больше не полезет в подземелье, если только освободится из ведьминского плена.
«Тебе никогда больше не придется быть одной в темноте».
Казалось, она слышит голос Вайпера. Шей почувствовала, как отступает страх, только что грозивший захлестнуть ее с головой. Она не одна! Рядом Леве, и Вайпер ждет, что она придет ему на помощь.
— Иду, — твердым голосом отозвалась Шей, протискиваясь в расщелину, за которой обнаружился широкий коридор. Широкий, но низкий, поняла она очень скоро, больно ударившись головой о нависающий потолок. — Вот черт! Леве, почему ты меня не предупредил?
— А не надо быть такой высокой, — пробормотал из темноты Леве. — Нам нужен свет.
— Не делай этого. — Шей вытянула вперед руки в отчаянной надежде поймать и остановить горгулью. Но поразительное дело! На сей раз обошлось без взрыва и тучи пыли. Только маленький светящийся шарик порхал над головой ухмыляющегося Леве. Шей судорожно вздохнула, хватаясь за виски.
В спертом воздухе пахло плесенью, но не демонами или вампирами.
— Здесь давным-давно никого не было, — сказала она про себя.
Леве ткнул пальцем в огромную трещину в стене:
— Может случиться обвал.
По ее спине пробежал холодок.
— Что, стены настолько непрочные?
Горгулья пожал плечами:
— Солнце встает. Пообещай мне кое-что, пока я не отправился на покой.
Она тихо сжала его пальцы.
— Что пообещать?
— Я не могу запретить тебе идти на поиски Вайпера, но хочу, чтобы ты обещала не делать глупостей. Дай слово.
Шей в отчаянии закатила глаза:
— Почему я все время слышу эти слова?
— Потому что ты сумасбродка. Сначала делаешь, потом думаешь. Слышишь только голос сердца, не разума. Просто будь осторожна!
— Обещаю. Я буду осторожна.
Нагнувшись, она поцеловала его в щеку как раз в тот момент, когда пещеру озарили первые лучи солнца. Когда она выпрямилась — как смогла, не стукнувшись макушкой о низкий потолок, — горгулья уже обратился в камень.
Погладив Леве по голове, Шей повернулась и пошла по туннелю в глубь горы.
Бессмертие имеет массу преимуществ, однако вечная жизнь предполагает также с десяток неудобств.
Эти утомительные Средние века!
Безобразная мода шестидесятых.
Новые технологии, которые приходится осваивать.
И, хуже всего, ты не можешь умереть даже под самой страшной пыткой.
И терпеть, и терпеть, и терпеть.
Вайпер давно потерял счет времени с тех пор, как его бросили в эту сырую пещеру. Не мог сосредоточиться, черт возьми! Ужасно отвлекали серебряные цепи, на которых его подвесили под потолком, и истязания кнутом, разрезающие его тело на мелкие полосы.
