— Ну, я помню Вас.
Видя по его глазам, желание поскорее вернуться к своим рабочим, я спросила:
— Вы знаете музыканта по-имени Кириакос? Он где-то моего возраста, около тридцати лет, чуть старше меня. Он жил к югу от города.
Мой отец фыркнул.
— Кириакос? Он не музыкант. Он принял дело своего отца, когда тот умер. Он хорошо справляется с этим, даже при том, что цена, которую он требует за мою рыбу, смешная.
— Он все еще живет в том же доме?
— Ты имеешь ввиду дом его отца? Да. Как ты и сказала: на юге.
Нетерпение моего отца стало еще более ощутимым. Он не узнал меня. Я ему не нравилась.
— Спасибо, — сказала я.
Я собиралась сказать ему, как и Гаю, что была рада видеть его, но мой отец ушел прежде, чем я смогла это сделать.
С тяжестью на сердце, я пошла обратно через город, но вместо того, чтобы направиться на юг, я сделала крюк через свой старый дом, размышляя о том, что я там обнаружу. То, что я нашла, было моей матерью, развешивающей на улице одежду, и, как всегда, напевающей. С противоположной стороны дома женщина средних лет вырывала травы из земли. Мне понадобилось несколько мгновений, чтобы признать в ней мою младшую сестру.
Лицо моей матери изменилось, но ее добрые глаза были все еще такими же, когда она давала мне указания, как пройти, что я и так знала. Моя сестра бросила взгляд, мгновение понаблюдав, а затем вернулась к своей работе. Ни одна меня не признала. Также, как с отцом, я была просто короткой заминкой в их дне.
Я знала, что так случиться. Это было то, за что я продала свою душу. Мой контракт с Адом стер все воспоминания обо мне у всех, кто когда-либо знал меня. Онейриды показали мне ложь о дне моей свадьбы. Я была девственницей, верной Кириакосу. Но через пару лет, слабость поразила меня. Я предала его, и это опустошило его больше, чем кто-либо мог бы себе представить. Он хотел убить себя из-за душевной боли и только моя сделка спасла его. Это было правдой.
Тем не менее… какая-то часть меня думала, что возможно, только возможно, кто-то мог бы вспомнить меня. Просто слабая искра узнавания.
Кириакос, возможно, и работал с моим отцом, следя за его флотом, но что-то подсказывало мне, что он занимался административными вопросами, а не ручным трудом. Моя догадка оказалась верной. Прежде, чем я стала суккубом, у нас с Кикиакосом был свой собственный дом. Он, должно быть, вернулся в дом своей семьи после того, как Ад стер его воспоминания.
Я готовилась встретить хозяйку дома, женщину Кириакоса, он несомненно должен был жениться. Но когда он вышел, чтобы посмотреть, кто к нему пришел, я нашла его одного. Увидев его у меня замерло сердце. Он также был тронут возрастом, но все еще был достаточно молод, чтобы морщин было немного. Сосем чуть-чуть его волосы украшала седина, и, как и у моей матери, его глаза остались все такими же. Темными и прекрасными, и полными добра.
— Чем я могу Вам помочь? — дружелюбно спросил он, с любопытством в голосе.
На мгновение, я потеряла дар речи. Я была пьяна от возможности видеть его, переполнена смесью любви и боли. Я так сильно этого хотела, остаться с ним, чтобы я никогда не совершала подобных грехов. Я так хотела не носить это юное лицо. Я должна была стареть вместе с ним. В то время моя способность к зачатию детей казалась поверхностной, но возможно у нас в конечном счете была бы семья.
Точно так же как и с остальными, я утверждала, что нуждаюсь в указаниях, пробормотав первое попавшееся место, которое пришло мне в голову. Он подробно описал дорогу, хотя я и так это знала.
— Хотите, я Вас туда провожу? Это — безопасный район… но никогда не знаешь наверняка.
Я улыбнулась, но не чувствовала радости. Все тот же Кириакос. Бесконечно добр к другим, даже к незнакомцам.
— Я буду в порядке. Не хочу отвлекать Вас от работы.
Я колебалась.
— Мы встречались… несколько лет назад.
— Действительно?
Он изучал меня, очевидно вспоминая. Но все же его глаза оставались чистыми. Никаких следов узнавания. Я была незнакомкой. Я никогда не существовала для него. Я задавалась вопросом, будет ли он помнить меня, когда я уеду отсюда.
Он покачал головой, искренне извиняясь:
— Мне жаль. Я не помню этого…
Он ждал моего имени.
— Лета.
Слово жгло мои губы. Как и эта форма, имя было мертвым для меня. Только Ад постоянно использовал его.
— Извини, — снова сказал он.
— Все нормально. Может быть я ошибаюсь. Я думала… Я думала ты музыкант. — Когда мы поженились, он работал на своего отца, но надеялся, что будет заниматься музыкой постоянно.
Кириакос усмехнулся: — Только как хобби. Большую часть времени я горблюсь над цифрами.
Потеря его амбиций, расстроила меня так же, как и отсутствие его памяти. — Ну… твоя жена должно быть рада, что ты дома.
— Боюсь, я не женат.
Он все еще улыбался.
— Моя сестра содержит дом для меня, когда она поблизости.
— Не женат? — недоверчиво спросила я. — Но почему? В твоем возрасте… — Я покраснела, понимая как это грубо прозвучало. — Извини.
Он не обиделся.
— В твоем возрасте, все девушки думают о браке, да? У такой красавицы как ты, наверняка дюжина поклонников.
Типично. В те времена, когда я была смертной, не многие нашли бы меня симпатичной; он же всегда считал меня красивой.
— Я просто не встретил подходящую женщину. Я лучше буду один, чем проведу всю свою жизнь с не тем человеком.
Задумчивый, печальный взгляд заполнил его черты, а затем он покачал головой и рассмеялся. Это был смущенный смех.
— В любом случае, ты вряд ли хочешь слушать лепет какого-то старика о романтической ерунде. Ты уверена, что не хочешь, чтобы я показал тебе дорогу?
— Нет, нет… думаю я знаю какой дорогой пойти. Спасибо. Я уже повернулась чтобы уйти, но остановилась: — Кириакос… ты… ты счастлив?
Этот вопрос от человека почти вдвое моложе него самого, удивил его. А я была удивлена, что он ответил: — Счастлив ли? Ну… в общем-то да. У меня хорошая жизнь. Лучше чем у многих. На самом деле очень даже хорошая. Иногда я думаю…
У меня перехватило дыхание. — Думаешь, что?
— Ничего. — сказал он, одаривая меня своей хорошей улыбкой. — Ерунда. Да, Лета. Я счастлив. Почему тебя это интересует?
— Просто глупости, — пробормотала я. — А ты уверен, что не помнишь меня?
Я получила свой ответ прежде чем сказала это. Нет. Эти глаза никогда до этого не смотрели на меня. Я была просто странной, проходящей мимо девушкой. Никем.
— Мне очень жаль, я не помню, — он подмигнул, — Но я буду помнить тебя.
Так или иначе, я сомневалась в этом. Оставляя его, я чувствовала как разрывается мое сердце. Действительно, мое сердце постоянно разбивалось. Можно подумать, что это может случиться только один раз. Это было то, чего я хотела. На что я поставила свою вечность. Кириакос был счастлив. Я спасла его и должна быть счастлива в ответ. Тем не менее, я чувствовала себя несчастнее, чем когда я стала суккубом. В тот момент я решила, что больше никогда не буду использовать форму Леты и ее имя. Я также хотела стереть ее из своей памяти…
