— Дитя мое, о чем вы? Вот уже тридцать восемь лет, а именно столько длится мое счастливое супружество, я не знаю иной женщины, кроме ее сиятельства.
— Шанни, вспомните о совести, мы в зале суда, — шепнул Квитт Доло, нарочито не глядя на меня, и я поняла, что он просто убежал от моего вопроса.
Они все бывали в подобных местах! В разное время, возможно, всего раз, что вряд ли, благородные дворяне посещали увеселительный дома разных матушек со всем набором развлечений, которые могли им предложить.
— Немыслимо, — возмущенно прошептала я. — Высокородные аристократы ходят по притонам, — покачав головой, я тихо объявила: — Господа, так и знайте, я вами разочарована. Всеми.
— Кроме меня, разумеется, — нарушил обет молчания королевский фаворит. — Чего-то подобного от меня стоило ожидать. — Он жизнерадостно улыбнулся, а я ответила:
— Теперь я с вами не разговариваю.
— Значит, мы не пропустим блистательной победы нашего полководца – господина Раскала, — парировал Дренг, мне осталось лишь в возмущении всплеснуть руками и вернуть свое внимание процессу под тихий смешок Олива.
Оказалось, пропустила я не так уж и много. Наш адвокат только что закончил излагать причины, которые привели в суд вдову Хандель. Молоточек судьи переместился к господин Арогатту, и тот произнес с поклоном:
— Благодарю, ваше благородие. — Затем расправил плечи и продолжил с ноткой трагизма и пафоса: — Всё это время я слушал, как поносили этого честнейшего человека, — перст адвоката указала на Пьепа. — А между тем, мой наниматель, как ему и было должно, заботился о благе вдовы Хандель. И вот какой неблагодарностью она ему ответила…
— Велика забота, присваивать ее деньги, — хмыкнул Раскал, ни к кому не обращаясь. — Выводы ревизии однозначны. Почтенная женщина недополучала добрую треть того, что ей причиталось. И это только со стороны компаньона, не считая управителя.
— Более того, — покосившись на него, продолжил Арогатт, — господин Пьеп честно исполнял свои обязательства и после, когда, нарушая все законы, почтенная, но неблагодарная вдова решилась влезть в мужское дело. И коли уж госпожа Хандель ощутила в себе силу к управлению, то мой наниматель принял решение о разделе компании. Он давно намеревался вести дело без компаньонов. Закон не запрещает коммерсантам прекращать совместную деятельность. Так в чем же можно упрекнуть господин Пьепа?
— Быть может, в том, что он воспользовался плодами чужого труда, присвоил их и ушел, оставив бедную женщину без средств, на которые она рассчитывала? — вопросил Раскал.
— Господин Пьеп вернул вашей нанимательнице всё, что ей причиталось, — парировал Арогатт.
— Так то был доход, удержанный господином Пьепом до того, как госпожа Хандель решила взять управление в свои руки, — отмахнулся наш адвокат. — Я же говорю о потере прибыли по сделкам, которые были заключены лично почтенной вдовой. А также об ущербе, понесенном в результате того, что госпожа Хандель вложила отвоеванные у вашего нанимателя деньги в новое предприятие. Выходит, что он вернул себе то, что пришлось отдать по закону, заодно забрал будущую прибыль от сделок, заключенных почтенной вдовой, и бросил их общую компанию, а также бедную женщину с детьми без средств к существованию. И мы требуем вернуть нам потерянные суммы, включая компенсацию за судебные издержки, а так же компенсацию за издержки моральные.
— Минуточку! — Арогатт потряс поднятым вверх указательным пальцем: — Вы обвиняете господина Пьепа в том, что партнеры компании «Хандель и Пьеп» решили продолжить сотрудничество с моим нанимателем? Человек волен выбирать свой путь, ни божеский, ни человеческий законы этого не запрещают.
— Но оба закона запрещают воровать, — возразил Раскал. — А в данном случае произошло именно воровство.
— Протестую!
— А как иначе назвать то, что господин Пьеп будет получать прибыль по документам, на которых стоит не только его подпись, но и подпись госпожи Хандель? — наш адвокат развел руками. — Неустойки выплачено не было, вложенные вдовой деньги не вернулись к своей владелице, и что это как не воровство?
— Хорошо идут прения, — шепнул Фьер. — Сейчас дойдут до свидетелей. Раскал подготовил для них целый список вопросов, которые можно выставить, как недобросовестное исполнение взятых на себя обязательств. А это новые иски с требованием компенсации. Если выгорит, то ваша подопечная может больше никаких предприятий не затевать, ей и ее дочерям до конца жизни хватит.
Арогатт вдруг вальяжно оперся о кафедру ладонью и с толикой высокомерия усмехнулся:
— Всё это замечательно, господин Раскал. И было бы справедливо, если бы не одно «но». Вы забываете, что по законам Камерата женщина не может самостоятельно вести коммерческую деятельность, а стало быть, не может ставить подписи на документах. Так что росчерк вашей нанимательницы в бумагах – не что иное, как… — он выдержал недолгую паузу, — досадная клякса. Вы не можете требовать никакой неустойки, возмещения и штрафных процентов. У вас попросту нет для этого повода. Все сделки были заключены господином Пьепом, а то, что почтенная вдова вложила туда свои деньги, не позаботившись о безопасности вложений, то это лишь доказывает, что женщины не способны вести дела, в которых требуется разумный подход и осторожность.
Я беспокойно заерзала. Первый порыв возмутиться, я подавила, но вот слова Арогатта вызвали волнение. Он был прав, и мы все об это знали. Можно было бесконечно кричать о бесчестной выходке Пьепа, чувствовавшего свою безнаказанность, но судья огласит свое решение на основании закона, и тут мы и вправду были бессильны.
— А вот и ошибаетесь, — с ироничной усмешкой парировал Раскал. — Сделки были заключены компанией «Хандель и Пьеп», а не компанией «Пьеп», а потому моя нанимательница, как наследница своего мужа, чье имя стоит уже в самом названии, имеет полное право на всё, что было перечислено выше. Клякса или нет, но сделки были заключены в пору, пока ваш наниматель не разорвал деловых отношений с почтенной вдовой, а стало быть, обязан выплатить неустойку и возместить убытки и прочее, что было ранее перечислено.
— Верно, но лишь при наличии законного управителя…
Удар в гонг прервал Арогатта на полуслове. Все взоры обратились к его благородию, и господин Доммер, откинувшись на спинку своего кресла, произнес:
— Я желаю видеть документы, — сказал судья. — Выводы ревизии, документы по заключенным сделкам, а также по суммам, вложенным в совместное предприятие. Господа адвокаты, предоставьте суду требуемое.
— Извольте, — в один голос произнесли адвокаты и направились к столу судьи.
Арогатт что-то зашептал его благородию, но нарочитый удар в гонг прервал его, и адвокаты вернулись на места. Я с тревогой посмотрела на Гарда.
— Спокойно, — шепнул тот. — Ждем.
В зале суда наступила тишина. Все ждали, что скажет Доммер, а он неспешно перебирал бумаги, читал их, возвращался к первым, снова перечитывал и просматривал бумаги дальше. Наконец, ударил в гонг и поднялся на ноги, а следом за ним поднялись и оба истца.
— Ознакомившись с предоставленными документами, а также действуя на основании законов Камерата и пользуясь правом, данным мне Его Величеством государем Камерата Ивером Вторым Стренхеттом, я объявляю свое решение. Коммерсант Бастьед Пьеп обязуется удовлетворить все законные требования коммерсанта Солиды Хандель в полном объеме, ибо действия его противоречат законам нашего великого государства, как и заповедям Вседержителей. Также на коммерсанта Бастьеда Пьепа возлагается выплата всех судебных издержек обеих сторон. Произвести выплаты вышеупомянутый Бастьед Пьеп обязуется в течение последующих трех месяцев. В случае нарушения решения суда, имущество коммерсанта будет описано приставами и отойдет в пользу государства, за исключением той части, которая полагается Солиде Хандель. Суд окончен, да не усомнится никто в его справедливости.
— Но закон… — выкрикнул потрясенный Арогатт, и Доммер, сухо ответил:
