– Тыреньке полизать давала, и не болело.
– Вадуд. Вы же Олгэ Вадуд, да?
– Да, – растерялась Ольга, – господин Шенол вам меня представил.
– Простите, я имена пациентов плохо запоминаю. Только диагнозы, – как-то приглушенно ответил доктор. – Обширное кровоизлияние в теменной доле мозга при переносе через разрыв пространства. Да?
– Да… – ответила Ольга, расплываясь в улыбке. Это его голос мерещился Оле ночами, когда снилось, что кто-то читает лекцию о мироустройстве. Это его голосом потайная флешка в голове выдавала ей инфу. Это на его голос она реагировала, выныривая из забытья в пору выздоровления. – Значит, это вы меня спасли! Интэ Дрири! Я вам по гроб жизни обязана!
Ольга в благодарном порыве кинулась пожать руку целителя, но тот отпрянул и, кажется, даже побледнел.
– Ну что вы, голубушка! – Целитель с силой удерживал травмированную руку не в меру экспрессивной пациентки. Ольга почти машинально отметила, что он мучительно смущен. – Давайте уже избавим вас от этой гадости.
Дрири аккуратно накрыл ожог своей ладонью, бормоча, что больно не будет, а зуд – это не страшно, это можно потерпеть.
Вот зуд Олю волновал меньше всего. Ее интересовал целитель! О столь многом хотелось спросить, но не отвлекать же человека, который так старается. Только почему ей мнится, что он растерян и не так уж рад встрече со своей уникальной победой над смертью?
Оказывается, предупреждение не было простым сотрясением воздуха – ладонь зудела на грани терпимости. А еще казалось, что жидкость в волдыре плещется и бурлит.
– Так кому вы давали полизать свой ожог? – заговорил целитель вдруг. Может, Олю отвлекал от неприятных ощущений, а может, ему и впрямь интересно было.
– Нгуруле. У нас в виварии есть щеночка-нгурулочка. – Один удивленный взгляд – и лицо Друри вновь стало сосредоточенно-спокойным.
– Слюна нгурула ядовита, как мне известно. Вы ничего не путаете, госпожа Вадуд?
– Да. Я знаю. И нет, не путаю. Когда Тырька первый раз поцарапала клыком – жгло сильно. Потом прошло, и больше никогда не жгло. А у Пашки, это Тырин наездник, все руки исколоты. И ничего.
– Занятный феномен. Любопытно было бы изучить. А этот ваш Пашка, он кто? Имя странное, впервые слышу.
– Павел. Он тоже землянин.
– Хотите сказать, на землян яд нгурулов не действует?
– Да откуда же мне знать?! На меня, кажется, не действует. – У доктора стало такое интересное лицо, что Оля и без артефакта проинтуичила – если бы не процедура, требующая концентрации, ей бы сейчас съязвили. И преядовито. Кажется, она придумала, как отблагодарить доброго целителя за спасение.
– Ну вот. – Дрири с некоторым усилием убрал свою руку, затекла, наверное. На Олиной ладони красовалось сероватое пятно подсохшей кожи. Ни водянки, ни тем более воспаления не наблюдалось. – Не трогайте, я еще не закончил.
Медикус погладил пальцем зажившее место, и мертвая кожа послушно лопнула, стремительно подсохла и превратилась в пыльцу, подобную той, что сыплется из-под пилочки для ногтей. Оля не удержалась и дунула. Лужица новой нежной кожи приветливо сияла и лоснилась здоровьем.
– Спасибо! – выдохнула Оля. – Я надеялась, что воспаление снимут, для регенерации помажут чем-нибудь, но чтоб так кардинально… Спасибо!
– Ну что вы, голубушка! Помазать – это к лекарю. А я целитель, и не из последних.
– Интэ Дрири! Вы опять меня спасли! Вы не просто спаситель, вы вернули мне здоровье! Я себя и в молодости так великолепно не чувствовала!
Целитель отпрянул. Оля не могла понять, почему достойному человеку так неприятна ее благодарность, но уважала его право – натянула на лицо вежливое радушие и поставила на столик фиал с нгурульим ядом.
– Это яд четырех нгурулов. Абсолютно свежий. Хранился в безвременье. Примите, интэ Дрири, как знак признательности за участие в моей судьбе. Вы настоящий человек!
Глаза целителя стали неверящими, а потом его лицо дрогнуло мучительной судорогой.
– Я вас обокрал, а вы мне целое состояние предлагаете! – Медикус тяжело опустился на стул.
– Даже не знаю, что сказать, – протянула Оля, выигрывая время на подумать. Хотя что тут думать! – Полагаю, что это недоразумение. Вы меня вылечили. Вернули мне ощущение молодости. И даже, как я догадываюсь, пристроили на работу аж в Корпус наездников! И в чем вы меня обокрали?
– Это вы точно сказали! Ощущение молодости! Я украл у вас шанс на реальное омоложение!
– Значит, вам он был нужнее, – пожала плечами Ольга. – Право, интэ, мне вполне хватает отличного самочувствия. Если бы не вы, что бы я имела, кроме молодости? Успокойтесь. Вы замечательный человек! – Ольга на секунду запнулась посреди пламенной речи. – Это вы! Это вы положили в мои вещи те золотые монеты? Да? – Оля всхлипнула. – Господи! Хороший вы мой! Выкиньте всю эту бредятину из головы! Или считайте, что я вас сто раз простила и двести раз забыла. Хотите, поклянусь?
– Вот уж не думал, что шельмы пустоты столкнут меня лицом к лицу с моим самым большим стыдом! Спасибо, госпожа Вадуд! Вы великодушны. Любая из нрекдольских дам растерзала бы за шанс омолодиться бесплатно. – Дрири энергично и с явным облегчением растер лицо ладонями. – У меня перед вами еще должок есть.
Медикус открыл встроенный в стену то ли шкафчик, то ли сейф.
– Держите, щедрая госпожа, это же ваше. – На мужской ладони серебрилась тоненькая цепочка с вкраплениями крошечных капелек-слезок. Оля задохнулась узнаванием. Подарок Сереженьки.
– Одна?
– Да, простите меня и за это. Не удержался, отнес артефакторам. У нас этот металл неизвестен. Отнять назад не удалось – растерзали на кусочки. Для опытов. Хорошо, что они про вторую так и не узнали. Оказалось, что этот металл на диво лоялен к магии.
– Это подарок мужа. – Оля смотрела на единственную сохранившуюся земную вещь, которая прибыла с нею, и холодела душой, потому что должна была обрадоваться и затосковать, ведь эти серьги были ей дороги. А она лишь взгрустнула. Должна была рассердиться, раз маньяки-артефакторы испортили чужое, а она только позлорадствовала, что у них лояльной платины нет. Может, у нее не так уж все хорошо со здоровьем? Почему такая скудость в эмоциях? Может, часть мозга так и не восстановилась?
– Что с вами? – Медикус шагнул ближе и положил руку на Олин лоб. – Что вас потрясло? Так жаль сережку?
– Жаль, – эхом повторила она, – но не сережку. Такое чувство, что у меня украли эмоции.
Целитель тяжко вздохнул. Умная. Догадалась.
– Я был вынужден. – Ольга вскинулась, но была остановлена властным жестом. – Пришлось привлечь менталиста, чтобы он притупил остроту ваших реакций на воспоминания. Иначе вы не давали себя лечить. Новый всплеск эмоций – и сразу новое кровоизлияние. Выбора не было, Олгэ. Извиняться не буду. И так пришлось едва ли не вручную удалять запекшуюся кровь. Корпускулу за корпускулой, частицу за частицей. Ее было столько, что о естественном рассасывании, даже ускоренном магией, и речи не шло.
– Сколько времени вы со мной провозились, интэ?
– Больше месяца. Вы болели больше месяца, вместо того чтобы, как все, учиться жить в этом мире. Поэтому пристроить вас к туэ Ламсу было наилучшим выходом на тот момент. И место защищенное. И кастелян обещал дать вам хорошую спокойную работу. Нужно было время, чтобы мозг восстановил свои функции.
– Спасибо! – от души поблагодарила его Ольга. И обрадовалась – нормальные у нее эмоции, вон как пробрало, стоило представить себя в том – «овощном» – состоянии и на улице. А что тоску по близким приглушили, так это неплохо. Ностальгия порой так душит – хоть с крепостной стены сигай.
– Яд я у вас куплю, Ольга, – резко сменил тему целитель. – Нужно быть дураком, чтобы упустить такую редкость. – Дрири погладил флакон трепетными пальцами.
– Я слыхала, что наездники приторговывают ядом, отчего же редкость? – заостряться на слове «куплю» Оля не стала. Пусть делает как хочет. Может, у них порядки такие, зачем нарываться?
