Я не знала этого мужчину или просто не узнавала, в отличие от него. Стоило пересечься нашим взглядам, как и он выпучил голубые глаза и ошеломленно прошептал:
– Не может быть… Присцилла?
Из его пухлой руки выпала курительная трубка. То ли от стука, то ли от догадки, которая была подобна грому посреди ясного неба, по телу пробежала дрожь. Я смотрела на барона во все глаза и не могла поверить, что передо мной стоял родной отец. Живой и невредимый! Судя по размеру живота, мужчина не голодал, а по модной одежде, что не сильно-то и бедствовал. Правда, после долгих лет проживания в замке богатым я его тоже назвать не могла. Однако условия, в которых он обитал, были хоромами по сравнению с теми, в которых нам с мамой пришлось провести несколько лет.
– Хотя, нет, должно быть ты Алексия, – пришло к нему понимание. – Просто поразительное сходство. И камея все та же.
– Оставлю вас наедине, уверен, вам есть о чем поговорить, – вернул мне Шеридан мои же слова.
Я посмотрела на него с мольбой, но он покачал головой и вышел, плотно закрыв за собой дверь.
– Как мама? – первым делом спросил барон. – Наверное, замужем за каким-нибудь богатеем, раз ты так хорошо одета.
Слепая ярость накрыла меня с головой. Я сжала руки в кулаки и судорожно выдохнула:
– Умерла. Еще три года назад.
– Мне жаль, – сказал он, делая шаг ко мне.
Я тут же вскинула ладони. Оказаться с ним на расстоянии вытянутой руки – последнее, чего мне сейчас хотелось. Меня буквально знобило от злости.
– Разве? Если бы не вы, она прожила бы еще лет двадцать, а может и больше!
– Лекси…
– Не называйте меня так! – воскликнула я, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы. – У вас нет на то права! Вы потеряли его в тот день, когда решили больше не возвращаться домой.
– У тебя ее характер, такая же упрямая и несговорчивая, – усмехнулся барон и налил себе бокал вина. Казалось, он ни капли не раскаивался в том, что сделал. – Все было совсем не так, как ты думаешь… Первое время я хотел вернуться, но обстоятельства сложились против.
– Да-да! Как же! Сказки Дормурдского леса! – фыркнув, я принялась расхаживать по комнате. – Если бы на самом деле хотели, то так и поступили бы!
– Раз ты мне не веришь, зачем приехала? Просто посмотреть в глаза и высказать недовольство?
– Я обещала маме, что исполню ее последнюю волю: найду вас и спрошу: почему вы не вернулись? – я гордо вскинула подбородок и тут же опустила его, осознав, от кого у меня эта черта.
– Тогда слушай не перебивая, – барон подошел к графину и налил себе еще один бокал вина. – Долгие годы я считал, что мое имя Деннис Хендсом, а сам я родом из семьи торговцев. Правда, у меня не было ни одного воспоминания из детства, но родители лишь пожимали плечами и отводили взгляды. Когда мне исполнилось восемнадцать, умер отец, а вскоре за ним ушла из жизни и мать. Дело перешло в мои руки. Приходилось много колесить по стране, чтобы держаться на плаву. Продавал ткани, старые книги, вещи. Да все что угодно, лишь бы заработать лишний талер! – он залпом выпил содержимое бокала, и я поморщилась. – Мне нравился такой образ жизни, но только до тех пор, пока однажды не встретил твою маму. Она бросила ради меня все, и первое время я ценил это, а потом… потом наше счастье и идиллия начали рушиться. Родилась ты, и денег стало катастрофически не хватать. Не то что на одежду, даже на еду.
– И тогда решили сбежать! – сердито выпалила я, едва барон замолчал.
А какой еще вывод напрашивался сам собой?
– Нет, – покачал он головой. – Тогда я решил помирить Присциллу с родителями. На тот момент нам не помешала бы любая помощь, а Сольвенты были богатыми людьми. Они за вечер могли потратить в игорном доме сотню талеров и даже не почувствовать, как опустел их кошель. Но твоя мать наотрез отказалась идти к ним с поклоном и умолять о помощи, сказала, что и так справимся. Без их подачки. А мы не справлялись! У нас в сундуках было шаром покати, мыши все повесились от голода. Но она же гордая! – барон стал кривляться, во многом походя при этом на петуха. – В ее глазах каждый раз в такие минуты можно было прочесть: раз осмелился взять меня в жены, вот и заботься теперь!
– Мама даже после вашего исчезновения ни слова не сказала в упрек, – встала я на защиту любимой родительницы.
– Но это не значит, что она так не думала. Да и молчание порой ранит больше, чем слова. Отказ Присциллы окончательно разрушил наши отношения, сделал пропасть между нами еще шире… После твоего рождения я старался далеко не уезжать, каждый раз хотел поскорее вернуться домой, ведь ты росла такой смешной и, пожалуй, была единственным светом в моей жизни. Вот и в тот день я отправился с товаром в соседний город. До вечера простоял на ярмарке, но так толком ничего и не продал. Такой плохой выручки у меня еще отродясь не было. Я боялся появиться Присцилле на глаза с одним серебряником в руке, представлял, с каким укором она посмотрит на меня. Долго думал, что делать, и не придумал ничего лучше, как заглянуть в кабак. Хотел утопить в эле свое горе… В итоге напился вдребезги, спустив все деньги.
«Какой он, оказывается, слабак! Нет, чтобы пойти картошки и муки домой купить, так он единственный серебряник на выпивку потратил!» – возмутилась я, глядя на барона.
– На улице меня поджидали. Я даже к повозке подойти не успел, как мне камнем по голове отвесили. Упал, очнулся только наутро. Ни денег, ни товара, ни повозки… Но я вспомнил! В один миг вспомнил все, что позабыл много лет назад: свое детство, родной дом, родителей, а еще то, что я вовсе никакой ни Деннис Хендсом.
– А кто же? – задала я глупый вопрос, ведь ответ был очевиден.
– Лорд Уильям Мезерфелд – мое настоящее имя, – с гордостью произнес барон, грузно опустившись в кресло. – Еще не так давно разбой процветал на дорогах. Мне было девять лет, когда на наш экипаж в тех краях напали бандиты. Маму и отца убили, мне чудом удалось убежать от них. Два дня я скитался по лесу, затем случайно набрел на реку. До сих пор помню, какой она была холодной, – передернул он плечами будто от озноба. – Я всего лишь хотел попить, но упал в воду. Река оказалась такой бурной, что обессиленному худощавому мальчику ни за что было не выбраться самому из воды. Течение вмиг подхватило меня. Я раз за разом ударялся о камни то плечом, то ногой, то головой. Видимо, один из них стал решающим…
– Как вы тогда попали к торговцу? – уточнила я, желая связать между собой события.
– Полагаю, он проезжал мимо реки, увидел меня, барахтающегося в воде, и спас. Хендсомы умерли, так и не рассказав правды, поэтому подробности мне неизвестны. Сам я очнулся только на третий день после того злополучного купания, не помня ни своего имени, ни имени родителей, ни откуда я родом. Видимо, Хендсомы быстро смекнули, что к чему, и решили оставить меня у себя, ведь своих детей у них не было. Несмотря на данный факт, я не могу сказать о них ничего плохого, они любили меня, как родного сына.
– Что было дальше? – поторопила я барона, поскольку не в силах была здесь дольше находиться.
Стены давили со всех сторон, воздух стал тягучим, как карамель. Хотелось сорваться с места и бежать отсюда без оглядки, так и не дослушав историю до конца.
– Когда я вспомнил свое имя и кем на самом деле были мои родители, то отправился в отчий дом, – продолжил он, тяжело вздохнув. – Решил разузнать, кто еще жив из родных, кому все досталось после гибели отца с матерью. Проще говоря, хотел подготовить почву, а потом уже перевезти вас сюда. Дедушка был несказанно рад узнать, что я жив, принял с распростертыми объятиями, поторапливал вступить в наследство, но с условием: мне следовало забыть о вас и начать жизнь с чистого листа, чтобы не очернять светлое имя Мезерфелдов.
Новая волна злости не заставила себя ждать, она накрыла меня пуще прежнего. Руки тотчас сжались в кулаки, а в ушах зашумело, словно это пар выходил из них.
– Вы приняли его условия! – выпалила я после трех глубоких вдоха.
