Итак, бабушка и дедушка были младокровками. Оба пробудились первыми в своих семьях и так и остались жить в несвед-мире. Их дочери не были особо одаренными, особенно мама.
Мама училась в обычной школе, а тетка в магической, в Октобероне. Возможно, у семьи не нашлось денег на магическое образование для обеих дочерей. У Велемиры была подобная ситуация. Она ходила в обычную школу в городе, где жила у бабушки, а магии ее обучал отец.
После школы Ритка поступила в Академию Баланса, нашу Академию. А мама училась в институте экономики в несвед-мире. Но потом тетка познакомила маму с Громовым, они полюбили друг друга, поженились … и, когда родилась я, Ритка бросила учебу. Смысл? Пока мама была жива, тетка нам не помогала. Зачем отец прятал маму в несвед-мире? Только ли потому, что его родня была против? Что ж это за родня такая? Столько вопросов…
Я всмотрелась в лица бабушки и дедушки на фото. Они довольно рано умерли. Обоим было за сорок, когда родились сначала Рита, а потом мама, но для магически одаренных людей это не возраст. Еще одна странность.
— Хм… — сказал Юд, посмотрев на фото через мое плечо. До этого демон обходил квартиру, с любопытством изучая мир несведов. — Твою маму удочерили?
— Что? — вздрогнула я.
— Эта девочка, — демон ткнул в Ритку, — на родителей похожа, а вот твоя мама – нет.
И действительно, тетка взяла понемногу от матери и отца: длинноватое лицо, высокие скулы, близко посаженные карие глаза, темные гладкие волосы. Мама казалась на фоне сестры и родителей одуванчиком, случайно занесенным ветром в заросли вороньего глаза: курносая, с мелкими веснушками на носу и русыми волосами с рыжинкой. Я быстро погуглила. Вероятность рождения детей с голубыми глазами у кареглазых родителей меньше десяти процентов, но это не означает, что моя мама была приемышем.
Я забрала фото из альбома, а пока аккуратно вынимала его из пленки, Юд заметил мой снимок на следующей странице. На нем мне было семь, я сидела у мамы на коленях.
— Ого! Рот до ушей! А веснушки-то!
— Мама называла меня Пеппи, — улыбнулась я. — Это такая рыжая героиня из книжки.
— Где ты растеряла свои веснушки, Пеппи?
— Да вот же они, — я указала пальцем на нос.
Демон наклонился близко-близко. Я впервые рассмотрела его глаза – глубокие, темные, с оранжевыми искорками. Вот зрачки расширились, и радужка стала совсем тонкой. Юд смотрел не на мой нос – он смотрел мне в глаза. А потом моргнул, вздохнул и сказал:
— Вижу.
— Лето было холодным, — отозвалась я, кашлянув. — Я почти не загорала.
— Скоро опять лето, — сказал Юд.
— Да, — сказала я.
Мы немного помолчали.
— Что дальше? Едем в твои Пердежы? — невинно поинтересовался Юд.
Глава 20. Черные туристы и психические феномены
В загородной электричке было на редкость чисто и пусто. До станции «Куркино» с нами доехало лишь несколько бабулек с корзинками. Они же подсказали, как добраться до Пердежей… тьфу! Перпе́дыжей, с ударением на среднее «е»… и разъяснили, почему поселок называется столь «дивно». Оказалось, что хутор вырос когда-то рядом с переправой через реку Пе́дыж.
О большом старом доме в хуторе (я загуглила, сколько квадратных метров в двух тысячах квадратных фунтов, и выяснилось, что почти двести) бабульки ничего сказать не смогли, хотя обе бывали там регулярно: продавали дачникам тараньку и вязаные носки. Меня их неосведомленность немного напрягла. Трудно не заметить на местности дом в двести квадратов, да еще «средней ветхости».
К поселку от станции вела асфальтовая дорога, вдоль защитной полосы и реки. Снег здесь таять еще не собирался. Я наслаждалась тишиной и свежим воздухом. Юд, похоже, тоже получал удовольствие от прогулки.
— А на чем путешествуют в Магистеррениуме? — полюбопытствовала я. — Насчет поездов я читала в журнале. А самолеты в магическом мире летают?
— Нет, — Юджин покачал головой. — Только дирижабли. Они более устойчивы к магическим завихрениям в тропосфере.
— Так много изобретений из несвед-мира остаются неиспользованными, — заметила я с сожалением.
— Не все они нам подходят. Особенно темным. Светлые более... гибкие, что ли. Они любят эксперименты и, вообще, контакты с людьми. Темные намного консервативнее. Наверное, их чаще сжигали на кострах.
Сальди невесело усмехнулся. Я давно заметила, что он говорит о светлых магах без неприязни. Довольно странно, если учесть, что его семья с Галадой в одной песочнице. Я повторила свой вопрос, некогда заданный мастеру Дебрису:
— А что если бы появились визарды, которые смогли бы оперировать и теплой магией, и холодной?
— Это невозможно. Это минус и плюс, инь и янь, холод и тепло, тяжелое и легкое. Скольжение и погружение. Противоположная магия. Столкновение разорвало бы каналы младенца сразу после рождения, когда они только формируются. Да, в первые дни жизни в теле ребенка присутствует два вида магии, но закрепляется лишь один вид: наследственность побеждает.
— А если мама и папа владеют противоположными видами волшебства, у ребенка оно полностью нейтрализуется, — договорила я.
— Печально, но факт. В старые времена такие пары разлучались принудительно, брак не признавался. Сейчас другие нравы, более терпимые. Можно отправиться в несвед-мир и вырастить ребенка там, можно вообще не оставлять потомства. Это, конечно, осуждается, однако находятся… смельчаки.
Как-то не по себе стало. И все же я продолжала настаивать. Мне почему-то было страшно важно знать мнение демона:
— И все-таки. Представим, что есть такие люди – носители двух видов магии одновременно. Живут себе. Скользят и ныряют. Их не замечают, ведь если не выпускать жар и холод, со стороны непонятно, погружается человек или берет магию на поверхности.
— Ну… положим. Теоретически.
—Как изменилось бы общество, если бы таких людей становилось все больше? Темные и светлые перестали бы воевать?
— Не думаю, — Юджин остановился и задумчиво погладил ствол березки у края дороги. — Красивое дерево. Нет, Ада. Не перестали бы. Стало бы еще хуже. Начался бы ажиотаж. Ты не первая, кстати, кто задается этим вопросом. Лет двадцать назад известный профессор теоретической магии Оскар Филентьев исследовал его в своей книге… не помню, на втором курсе проходили. Он доказал, что если бы такой человек существовал, его резерв был бы астрономически большим. Представь: индивид развил свой потенциал и… пользуется неистощимым источником энергии, чередуя глубину и поверхность. У всех обычных визардов ограничения: у темных при длительном наполнении холодными потоками каналы сжимаются до непроходимости, у светлых – расширяются до критической фазы, а этот тип меняет потихоньку температуру и пребывает в полном ажуре. Мечта! И все же я бы ему не позавидовал: он потенциальный подопытный кролик, не одному ученому захочется посмотреть, что у подобного уникума внутри.
— Ясно, — как можно беспечнее проговорила я. Во рту стало сухо. — Я тоже ему не завидую. Ой, смотри! Мы пришли!
Дачный поселок был небольшим. С одной стороны его ограничивал лес, с другой – река. Большинство аккуратных домиков было заперто, не сезон. Мы обошли несколько улиц с жизнерадостными названиями: Заречная, Лопуховая, Камышовая. Клятой среди них не оказалось.
Впрочем, на краю села скрипели ставнями брошенные дома коренных жителей. Это горожанам в охотку каждые выходные нестись за тридевять земель на огород в три морковки и рыбалку, а местные давно переехали в город в поисках работы.
Немногие встреченные нами дачники о большом старом доме и слыхом не слыхивали. Зато среди брошенных избушек нашлась таки пара жилых. В одной из них доживал свой век непременный представитель любого сельского сообщества алкаш дядя Петя. Я выдала ему на бутылку из денег Юда. Дядя Петя припрятал купюры за пазуху и таинственным голосом сообщил:
— Так это вы ведьмин дом ищете. Охраняемый памятник культуры он у нас скоро будет, во как. Дачники что? Мы их особо в известность не ставим. Баба Вера у нас этот… культуролог. Говорит, скоро там музей ведьминской жизни откроют, она сама проект видела. Туристы к нам поедут. А если всем рассказывать, найдется какой-нить олигархфрен: на вымя кому надо даст, выкупит землю, устроит бордель для богатых с павлинами и баней. Загадят реку и лес яхтами и вертолетами. Вы, я вижу, ребята неплохие, — дядя Петя любовно погладил пиджак в том месте, где был внутренний карман. Глаза его наполнились водочной мечтательностью. — Вас я к дому проведу. И откуда узнали о нем тольки? Из интранета своего, небось.
