О звере и фейри - Келси Киклайтер

– Как ты познакомился с Келланом? – вместо этого интересуюсь я. Случайный вопрос, но, озвучив его, понимаю, что действительно хочу узнать правду. Я понятия не имею, как устроена вся эта придворная политика, но могу представить, что дружба принца Двора Лета с Темным королем – не совсем обычное дело.

Лукавая улыбка искривляет губы Гейджа.

– Этот cúl tóna? – говорит он, и в его голосе проскальзывает акцент, который я слышала от него всего несколько раз. Этим оскорблением они неоднократно обменивались друг с другом, хотя и произносится оно с немалой долей нежности. – Он тот еще дебошир, прямо-таки Неблагой до мозга костей. Чем сводит свою сестру с ума. – Он смеется. Меня согревает этот звук, и я поджимаю ноги под себя, утопая в комфорте.

– Почему? – спрашиваю я.

Он скрещивает лодыжки, обдумывая мой вопрос.

– Между дворами не такая уж большая разница, как бы ей ни хотелось убедить Народец в обратном. Неблагие гораздо свободнее в выборе своих увлечений, и Келлан это ценит. – Взгляд Гейджа переходит на меня. – Мы относительно молоды в мире фейри. Но ему не потребовалось много времени, чтобы нажить несколько довольно опасных врагов при своем Дворе. – Он усмехается себе под нос, видимо представляя, как Келлан попадает в некоторые из этих ситуаций.

Я наклоняюсь вперед. Его слова вызывают у меня интерес.

– Сколько тебе лет?

Он смотрит на меня, чуть повернув голову. Я пытаюсь сохранять спокойствие.

– Я прожил двести лет. Плюс-минус несколько десятилетий.

Я хмурю брови.

– Ты не знаешь, сколько тебе лет?

– Время относительно. Случаются моменты, когда я ощущаю на себе тяжесть всех прожитых дней одновременно. А бывает так, что я чувствую себя совсем молодым, неискушенным и неуверенным. – Гейдж заправляет прядь волос, свисающую на мое лицо, за ухо, и это внезапное прикосновение удивляет меня. Но оно не ощущается нежелательным. И от этой мысли у меня сводит живот. – За последние несколько недель ты в значительной степени подвела меня к последнему.

В его словах сквозит признание, отчего мой пульс пускается вскачь.

– Я? – спрашиваю я, голос сбивается на хрип. Проклятие.

Он снова закрывается в себе.

– Да, ты. Ты очень проблемная.

Я бросаю на него взгляд.

– Ну спасибо, – вздыхаю я.

Он с грациозностью хищника опускается на подушки рядом со мной.

– Ты же это не серьезно, – мягко говорит он. – Знаешь, что я могу сделать с твоей искренней благодарностью?

Мое лицо вспыхивает, когда я осознаю свой промах.

– Нет, не знаю, – отвечаю я. Его близость затуманивает сознание.

Уголок его рта искривляется, и он откидывается назад.

– Ты даже не представляешь, как это заманчиво. – По комнате разносится его смех, и в этом звуке кроются все секреты, которые я жажду узнать. И я вижу возможность, за которую не могу не ухватиться.

– Вот почему ты нужен мне здесь, – говорю ему. В моих словах звучит мольба, и мне бы ненавидеть себя за это, но я знаю, что не готова к такому бремени. Не готова стать королевой. Я не умею договариваться. Моя гордость не позволит этого. Но он все равно понимает, что я имею в виду.

Он кривится.

– Мне будет… непросто отказаться от короны, – говорит он, и тяжесть его слов опускается на меня. – Я сначала и помыслить не мог, что отдам ее тебе, единственной из всех фейри. – Вина отражается на его лице. – Келлан был прав насчет тебя в ту ночь. Несмотря на все кровные узы и потенциал, ты выросла в человеческом обществе. У тебя человеческое сердце. Я чувствовал необходимость защитить Двор от той уязвимости, которую ты представляла. – Пока слова срываются с его языка, он словно отдаляется, вероятно, мысленно представляя меня в ту первую ночь в Подземелье три недели назад. – Но в тебе есть сила. Я чувствую ее. Ты станешь выдающейся королевой. Как жаль, что я не смогу увидеть это.

Я беспокойно пожевываю губы.

– Пожалуйста, останься, – прошу я, и нет никакого способа избежать этого. Я умоляю. – Ты будешь нужен мне здесь. Там…

Он смеется, и в его смехе сквозит что-то настолько мрачное, что я замолкаю.

– Ты должна прекратить требовать от меня невозможного, ясноглазка.

Я делаю глубокий вдох и встаю. Он смотрит на меня уставшими глазами.

– Хорошо. Я прекращу. Но предложение в силе, если ты передумаешь. – Я направляюсь обратно к двери, но на мгновение задерживаюсь, упершись одной рукой в раму. Я оглядываюсь через плечо. – Обещай мне, что ты хотя бы подумаешь об этом.

Его ухмылка кривовата и насмешлива, хотя я не знаю, адресована она ему или все же мне. Он качает головой.

– Поверь мне. Я только об этом и думаю.

Слова повисают между нами и угасают, и мне приходится прикусить губу. Я медлю, но он, кажется, и не планирует нарушать молчание. Мне казалось, что мы пришли к какому-то взаимопониманию. И разочарование ощущается удивительно горьким. Я вздыхаю и отступаю, еще более измотанная, чем когда-либо, с тех пор как впервые попала в Лощину. Он ничего не говорит, пока я выхожу за дверь. Но меланхоличные звуки скрипки преследуют меня по коридорам до моей собственной спальни. И я зарываюсь в подушки, чтобы заглушить эту мелодию.

Я смещаюсь не по своей воле, когда кровать прогибается под чьим-то весом в полумраке комнаты. Движение едва уловимо, но возникшей мысли о том, что здесь находится кто-то еще, достаточно, чтобы я проснулась.

– Я должен тебя поцеловать? Разве не так будят спящих принцесс в человеческих сказках? – В шепоте слышится смех создания, которое никогда не относилось к себе со всей серьезностью. Я вздыхаю, ослабляя хватку на ноже под подушкой.

– Келлан, – ворчу, уворачиваясь от тепла его тела. – Я могла бы зарезать тебя.

Он довольно вздыхает.

– О, крошка, ты покорила мое сердце.

Я слышу, как он устраивается на моих подушках.

– Чего ты хочешь? – бормочу я.

– Я слышал, Прядильщица была здесь, – уклончиво говорит он.

– И?

– И я пришел узнать цвет твоего платья, чтобы одеться соответствующе.

Я фыркаю и закатываю глаза в темноте.

– Келлан, иди домой.

– Я поймал себя на мысли, что не хочу сегодня оставаться в своей постели. – Тихая грусть в его голосе заставляет меня замереть.

– Почему?

Он колеблется.

– Там есть тот, с кем я не хочу засыпать рядом.

Я оборачиваюсь на звук его голоса, но не понимаю, на кого смотрю – на него или на груду подушек в образе Келлана.

– Тогда прогони, – мягко говорю я ему.

– У меня нет такой власти.

Я усмехаюсь.

– Ты – принц, – напоминаю ему.

– Да.

– Единственная, над кем у тебя нет власти, – это твоя сестра.

– Да, – повторяет он, и его голос едва ли громче дыхания.

Ни звука не срывается с моих губ, но он чувствует, как ужас от сказанных слов и вопросов, повисших в тишине, охватывает меня. Он ерзает.

– Солиэль помешана на родословных, – говорит он мне. Объясняя. Оправдывая. Я не знаю, что из перечисленного