она. – За то, что ты… рядом.
Ей хотелось бы сказать Вестару намного больше, но она не могла, и он понимал это. Рагнейд встретила теплый взгляд его темно-серых глаз, и ей как будто стало легче дышать.
- Я всегда буду рядом, - отозвался лучник. – Пока я жив, моя судьба – в твоих руках.
***
- Тише! – Шекли сделал своим спутникам знак молчать. – Лучше ничего не говорите – говор вас выдаст. Я все сделаю сам.
Тот северянин, что был повыше, кивнул. Шекли еще раз окинул взглядом мощные фигуры, обряженные в монашеские рясы, и вздохнул – на месте стражников он бы за версту не подпустил таких «послушников» к городу. Но стража большим умом не отличалась, зато отличалась жадностью. Об этом он сразу сказал северянам, а также о том, что тоже не намерен помогать им по доброте душевной.
На его счастье, варвары оказались не дураками и быстро смекнули, что как только Шекли окажется в городе, запросто может сдать их стражникам. Поэтому старший воин посулил пареньку весьма неплохую награду за то, что он проведет их к лорду – больше, чем Шекли заработал бы на продаже двадцати бутылок вина.
Как раз сделка с Томасом и натолкнула Шекли на мысль вырядить северян монахами. Иначе ни при каких условиях этих мордоворотов не пропустили бы. Конечно, северяне могли бы пробиться и силой – глядя на них, у Шекли почему-то не было в этом сомнений – но это было бы куда сложнее и дольше, нежели пройти под видом служителей Господа.
Пришлось потрудиться, чтобы выманить Томаса за пределы монастыря. На счастье Шекли, монахи не спали всю ночь, а вставали дважды для ночной молитвы, но с остальным пришлось туго. Шекли уже сбился со счета, сколько кругов он намотал вокруг монастыря, высматривая приятеля через окна в толпе монахов, и изо всех сил стараясь оставаться незамеченным. Но парню повезло, и глуповатый Томас узнал тихий посвист друга. Вскоре он уже беседовал с Шекли на окраине леса, а глаза монаха ползли на лоб от услышанного.
Нет, конечно, Шекли не сказал ему о том, зачем ему рясы – он, все же, не был уверен, что северяне не укокошат-таки лорда Альфреда. Томасу он сообщил, что давним друзьям позарез нужно попасть в город, а со стражей всегда проблемы – без денег они не пропустят. Друзья же из деревни, им бы работу найти, какие уж тут деньги?
Томас, наконец, согласился. Шекли извелся, пока ждал его, и уж думал, что тот не придет, а северяне, которые затаились в зарослях, перережут ему горло. Но, наконец, полноватая фигура послушника показалась на тропе, а в руках у него был большой темный сверток.
Поблагодарив Томаса и пообещав ему вдвое больше за следующую партию вина – что, конечно, было ложью – Шекли забрал одежду и припустил к месту, где ждали северяне. Те только хмыкнули, разглядывая незнакомую одежду, но особых эмоций не высказали. Они вообще были довольно сдержанны в проявлениях чувств, как заметил Шекли.
Рясы, конечно, оказались маловаты таким здоровякам, хотя Шекли и велел Томасу взять самые большие. Но на широченные плечи и внушительный рост северян едва ли подошло бы что-то во всем городе, а не то, что в монастыре. Впрочем, основное рясы, все же, прикрывали – доспехи воинов, а длинные светлые волосы удачно скрывали капюшоны.
Шекли посоветовал первому срезать бороду, заплетенную в две косички, но в ответ получил такой свирепый взгляд, что счел за лучшее больше не лезть. В самом деле, кто там будет смотреть на их бороды, когда и ослу понятно, что монахи такого сложения быть не могут. Шекли горячо надеялся, что звонкая монета сделает свое дело, и стража не озаботится внешним видом путников.
Но говорить он, все же, решил сам, а потому заставил северян замолчать. Пока они шли к городским воротам, Шекли поймал себя на мысли, что совершенно не понимает мотивов этих чужеземцев – зачем им встречаться с лордом? О чем можно говорить после того, как эти варвары, которые поклоняются множеству богов вместе одного, перебили все прибрежное население? Что ж, видимо, им одним оно известно.
- Стой, кто идет? – раздалось угрожающее «приветствие» с башни, что располагалась рядом с воротами.
- Эй, Диксон! Ты меня не признал? Это я, Шекли! Ты, никак, снова выпил, а?
- Тебя-то я вижу, - раздалось из башни. Стражник говорил через бойницу, что темным отверстием зияла в каменной кладке. – А вот дружков твоих не знаю. Что за лиходеи?
- Зачем ты так сразу? – с деланным укором произнес Шекли. – Это – друзья мои, монахи из Гилсберри.
- Откуда? – переспросил Диксон.
- Монастырь такой, на севере. Не слыхал, что ли?
- Ну, я слыхал, - раздался голос второго стражника, и тот показался в проеме бойницы лысой головой. – Далеко он отсюда! Чего монахам тут понадобилось?
- А вот это уже не твое дело, а Господа! – запальчиво выкрикнул Шекли.
- Может, и Господа, только вот, сдается мне, не монахи это. Ты где таких здоровых видал, которые в молитвах колени протирают, а, Шекли? Никак, лихое удумал?
- Я?? Пока что это ты грешишь, клевету наводишь! И вообще, мне надоело кричать, спускайтесь-ка вниз, оба. Есть что сказать.
- Надеюсь, твое слово будет звенеть? – ухмыльнулся Диксон, но оба исчезли в проеме, а вскоре отворилась небольшая дверь в правой створке ворот.
Оба стражника вышли наружу и с подозрением оглядели молчавших северян. Шекли, не давая им вступить в разговор, метнулся вперед:
- Ну, чего уставились-то? Монахов никогда не видели? Диксон, ты, вроде, тоже хотел отдать свою жизнь служению Богу, а?
- Вряд ли! – расхохотался стражник. – Трактирщица Полли мне этого никогда бы не простила.
- Да уж, грех таким прелестям пропадать без твоих ласк! – усмехнулся второй стражник. – Давай, Шекли, говори, зачем звал.
Вместо ответа Шекли протянул страже два небольших, но увесистых мешочка. Северяне не пожалели денег на то, чтобы проникнуть внутрь города. Правда, Шекли подозревал, что деньги не их, а часть добычи. Детское воспоминание снова заставило его поежиться, и он встряхнул мешки, от чего монеты в них зазвенели:
- Ну как, подойдет?
Стражники помялись для вида, но деньги, конечно, взяли. Диксон кивнул всем троим в сторону ворот:
- Идите уж, коль пришли. Только смотри, Шекли – ежели твои «друзья» чего учудят, отвечать будешь ты.
