Такая постановка вопроса заставила меня устыдиться и окончательно взять себя в руки. Искренность мазура подкупала, а наличие гипотетической возможности в крайнем случае все бросить и сбежать – успокаивало. Даже несмотря на то, что я понимала: вряд ли совесть позволит мне так поступить.
Сердиться на Сура за вчерашний обман я не перестала, но накал злости ощутимо ослабел, оставив раздражение и обиду. Способствовало ли тому близкое знакомство с симбионтом, оказавшимся не таким уж жутким и даже где-то милым, или мое неумение долго держать в себе негативные эмоции – не знаю. Но, кажется, я даже приготовилась более-менее спокойно разговаривать с Сургутом. Или хотя бы не бросаться на него с кулаками и претензиями при встрече.
Местный аналог Иферно выглядел очень похоже на привычный и знакомый вирт. Даже представленный «по умолчанию» образ висящего в водной толще воздушного пузыря, внутри которого я оказалась, быстро сменился изображением комнаты. Обнаружилось только одно принципиальное отличие: я совершенно ясно осознавала, где заканчивается эта виртуальная реальность и где находится мое тело в настоящий момент. Наверное, постарался мазур, и я почувствовала прилив благодарности к этому странному существу, избавившему меня от застарелого страха заблудиться между вымыслом и реальностью.
Было неожиданно наблюдать подобное сходство. Но, с другой стороны, а как иначе, если все это придумали те же люди? Эта цивилизация начала свое развитие, ответвившись от нашей на слишком позднем этапе, чтобы различия оказались принципиальными.
В итоге с управлением я разобралась быстро и даже выяснила, что местная система доставки бесплатной продукции работает не только с едой, но и с некоторыми полезными бытовыми мелочами вроде одежды. Выбор был небольшой и включал в себя необходимый минимум, причем принесенный мне Суром наряд к этому минимуму не относился.
– Нет, ну что за люди! – возмущенно проворчала я, выныривая из вирта.
– Хотят неприличного? – хихикнул Ванька. – Или показывают что-нибудь не то?
– А? Да нет, я про Сура. У них тут, оказывается, можно не только еду вот так брать, но и одежду! Не мог сказать?
– Так он же предлагал, – удивленно вскинул брови брат.
– Когда? – опешила я.
– Позавчера, перед прогулкой. Ты, кажется, в этот момент отлучилась в свою комнату, – пояснил дядя.
– А-а… а почему вы тогда в комбезах? – озадаченно протянула я.
– Аленушка, а нам-то куда наряжаться? – хмыкнул штурман. – Мы с Борькой в этой форме всю жизнь, Иван будет несолидно смотреться в местных легких тряпках, и это его расстраивает. Вот про Аду Измайловну ничего сказать не могу, тут я сам озадачен.
– Озадачен он, – недовольно фыркнула та. – Я замужняя женщина, стану постороннему юнцу про свои женские потребности рассказывать! Проще уж потерпеть.
На этом мы с тетей оказались временно потеряны для окружающего мира и, отделившись от коллектива (а вернее, разогнав коллектив с тарелками по комнатам), принялись за любимое женщинами всех поколений и культур занятие: выбор одежды.
На местную моду мы насмотрелись во время прогулки по городу, а ассортимент полностью отвечал сложившемуся представлению. Наряды здешние жители предпочитали свободные, с летящими силуэтами. Широкие брюки и юбки, рукава либо длинные и широкие, либо отсутствуют вовсе; вырезы разные – от высокого горла до смелого декольте. Расцветки преимущественно однотонные или с неярким узором. Почему-то не встречалось ни коротких юбок, ни шорт, ни обтягивающих вещей, и это выглядело неожиданно: при здешней свободе личных отношений (если, конечно, Сур мне не наврал) странно наблюдать такую скромность. Или тут не в скромности дело, а исключительно в эстетических предпочтениях?
Выбор у нас оказался небольшой, но модничать и выпендриваться никто особенно не собирался. У этих вещей имелось два основных достоинства: во-первых, это не обрыдший комбез и во-вторых, к этим вещам не имел никакого отношения Сур. А значит, мы не чувствовали себя обязанными ему. То есть не мы, я.
Разница между этими вещами и тем нарядом, что принес мужчина, ощущалась. Ткань явно попроще, да и покрой, и расцветка, что особенно замечалось по нижнему белью: оно все имело странный серо-зеленый оттенок. В итоге я обзавелась светло-зелеными брюками и белой блузой, тетя – платьем любимого изумрудного цвета, и обе были абсолютно счастливы.
В общую комнату я, переодевшись, вернулась первой. И даже почти не удивилась, обнаружив там Сура.
– Насколько я могу судить, ты уже вполне освоилась с симбионтом? – окинув меня внимательным взглядом, с легкой удовлетворенной улыбкой заметил он.
– А что, не все справляются? Были случаи суицида? – огрызнулась, присаживаясь в кресло с другой стороны стола от мужчины.
– Аля, я понимаю, что ты расстроена, – чуть поморщившись, отозвался он, – но ты ведь и сама знаешь, что другого выхода не было.
– Ты мог предупредить заранее и спросить моего согласия, – возразила я.
– И ты бы согласилась? – Сур вопросительно вскинул брови. – Не думаю.
– И все равно ты поступил гадко, – продолжила я упрямиться и стоять на своем.
– Гадко я бы поступил, если бы подправил твое восприятие. Примерно так, как успокоил гормональный всплеск вчера. – Он слегка качнул головой.
– И все равно, – недовольно пробурчала я. Дух противоречия требовал упереться рогом и настоять на своем, а здравый смысл нашептывал, что абориген-то совершенно прав. И от этого противоречия становилось еще обиднее. – Вы могли и не тащить нас сюда!
Отвечать на это и оправдываться мужчина не спешил. Усмехнулся, со странным выражением в глазах разглядывая меня, качнул головой в такт своим мыслям.
– Ты забавная, – заметил он наконец.
– И чем же? – ворчливо поинтересовалась я.
– Разум взрослого и сердце ребенка, – чуть пожав плечами, ответил Сур. – Разум понимает и принимает произошедшие изменения, но детская обида не дает окончательно смириться. Чего именно ты добиваешься от меня подобным поведением? Я уже объяснял, почему мы вас увезли, почему я вчера был вынужден действовать именно так. Ничего нового сказать не смогу. Прежним словам ты не веришь, и никакой гарантии, что поверишь новым, нет. Впрочем, если все настолько плохо и ты не способна спокойно воспринимать мое присутствие, я могу извиниться перед Элисой и попросить ее вернуться.
– Почему именно ее, а не кого-то еще? Ты говорил, есть еще двое, – пробормотала я. После слов Сургута я чувствовала себя совсем уж дурой, но успокоиться все равно не получалось.
– И двое есть. И еще несколько миллиардов обитателей этой планеты, – медленно кивнул он, испытующе глядя на меня. – Почему ты уверена, что у кого-то еще присутствует желание с вами возиться?
