— Русалочки, вы там ещё не уплыли к далеким морям? — постучала в дверь Даниэлла, дразня чашкой напитка, от которого шел пар, проникавший сквозь дверной проем, — Ваш горячий шоколад вас уже ждет.
— Ну, беги, — Маргарита подала девочке банный халат, — Я сейчас быстро приму душ и присоединюсь к вам.
Уложив Аделину спать, Марго вернулась в спальню.
— О! Мадам Дестинофф, вы так донельзя аппетитно пахнете ягодами, что я бы с удовольствием вкусил, — прошептал Джон, когда они оказались одни в спальне, — Моя обворожительная соблазнительница… А твои губы так сладки, что я готов целовать их вечно, — и поцелуи его теплом своим уже горели на её шее, — Я так испугался за вас, — и его руки и губы были для неё лучшим успокоительным, и она отставила на столик пустую чашку, когда допила шоколад, с упоением покоряясь ему.
— Ну, ты же нас защитишь, правда? — Маргарита подняла на него глаза, сдерживая улыбку.
— А я готов защищать вас прямо сейчас, — он крепче обнял её, — Женщина моя любимая…
— Можно я сегодня с вами ночевать буду? — в дверях спальни стояла Аделина, прижимая к себе любимую игрушку — большого плюшевого медведя.
— Ну, давай, ныряй под одеяло, — мужчина откинул покрывало, и довольный ребенок расположился между ним и Маргаритой вместе со своим медведем, — Вот, все мои девочки со мной, — Джон обнял обеих, — Спите сладко, а завтра мы пойдем на целый день гулять в парк.
— Урра!!! — с радостным возгласом Аделька обхватила своими ручками его шею.
— А как же твой бизнес? — спросила Марго, улыбаясь.
— Грош — цена мне, как руководителю, если дело развалится при моём отсутствии одни сутки, — он провел рукой по её волосам, — А сейчас засыпайте и ни о чем не переживайте — папа проследит, чтобы ни какое зло больше вас не потревожило.
— А папа сильнее зла? — девочка посмотрела не него своими большими голубыми глазами.
— Намного сильнее, и знаешь почему? — Джон поцеловал её в макушку, — Потому, что у него есть вы.
— А братик Али и Рози с нами пойдут? — спросила Аделина, и в блеске её глаз не осталось уже ничего от сегодняшнего кошмара.
— Ну, думаю, они не поглупеют, если пропустят один день занятий, — лукаво подмигнул мужчина.
Утром Маргариту разбудил поцелуй мужа и преподнесенный им стакан свежевыжатого яблочного сока:
— Доброе утро, красавицы мои! Просыпайтесь, утро уже в самом разгаре. Умывайтесь, потом — легкий завтрак, собираем бутерброды в дорогу и отправляемся в парк, — девушка с улыбкой посмотрела на стакан сока в своей руке, а Аделька весело запрыгала на кровати, — Только натуральный сок, и даже не проси у меня кофе — тут я буду непреклонен, — и Джон действительно был тверд в своем решении, а глаза его улыбались, — Приводите себя в порядок, а я пока побреюсь — салат с семгой и гречневая лапша уже ожидают вас на кухне.
— Дорогой, мне что-то не хочется есть пока, — робко начала было Маргарита.
— Ты можешь есть, сколько тебе хочется, но, дети должны получить всё им необходимое, — полушутя, полусерьезно произнес он, погладив её по животу, и возражать что-либо ему было бесполезно.
— А почему папа бреется? — с детской непосредственностью поинтересовался ребенок.
— Папы бреются ради дочкиных щечек, — мужчина провел пальцем по щеке девочки, — Вот ты какой хочешь получить поцелуй — колючий или нежный? — Аделина довольно улыбнулась:
— Папа, а мы будем сегодня собирать конструктор? — она посмотрела на него совсем по-женски кокетливо, — Еще ты обещал мне рассказать на ночь сказку.
— Ну, раз я обещал, то, как мужчина, должен держать свое слово, — усмехнулся Джон.
— Папочка, возможно, однажды я встречу своего принца, но ты навсегда будешь моим королем!!! — широко улыбнулась Аделька, — Мамочка, а ты — моя королева, — девочка повернулась к Маргарите — Я когда выросту, тоже буду пить кофе? И мы будем сидеть как подружки, пить кофе, есть пирожные и сплетничать обо всем на свете? — Марго провела рукой по её светлым волосам и обняла:
— Мне бы очень хотелось, чтобы так и было, дорогая. Дочка — это не только маленькая девочка, но и — большой друг.
Только Марк всё не мог забыть… Он прекрасно помнил, что обещал Маргарите не искать встречи с Лаурой, но…
Ему не давало покоя, что где-то безнаказанной остается та, что изувечила его жизнь…
Теперь ему было ради кого и ради чего жить на этом свете, но это дело он не мог оставить незаконченным — он должен посмотреть ей в лицо, по-настоящему, а не через призрачную призму сновидений.
Марк легко поднялся по скрипящим ступеням обветшалого дома до самого верхнего — пятого этажа, он видел, как Лаурита мелькнула среди идущих впереди прохожих, и поторопился не отстать от неё:
— Лаура, я знаю, что ты здесь, покажись! — он зашел в большой зал, освещенный лишь слабым отсветом свечей в нескольких стоявших на полу, высоких бронзовых канделябрах, пламя которых трепетало под порывами холодного ветра, задувающего в разбитые окна, — Лаура! Ты же была тут, когда здесь были Маргарита и Аделин — не знаю, как тебе удалось уйти, но, я точно знаю, что без тебя не обошлось — и этого я тебе не могу простить. Только попробуй ещё хоть раз приблизиться к ним — и я за себя не отвечаю. Лаура! Покажись же! Или ты можешь только женщин и детей запугивать? Возможно ли, что ты испугалась меня?
— А с чего ты решил, что я тебя боюсь? Ты же не обидишь невинного ребенка? Люди тебе всё равно не поверят, — из-за тяжелой портьеры смело вышла Лаура, дерзко улыбаясь, — В сущности, ты такой же, как и я — с гнилой душой убийцы. Уж ты-то должен знать, как это — быть убийцей. Ты ведь убийца, Марк — мало чем отличающийся от меня. На твоих руках — кровь Модеста, кровь Правителя Темного двора, так и не рожденного ребенка твоей драгоценной Маргариты да и твоей собственной матери… И её не стереть — она глубоко просочилась в тебя, — она говорила медленно, растягивая и выделяя каждое из слов, эхом разносившихся под высокими сводами старого здания.
— Не сравнивай нас! Невинная… ты? Я бы рассмеялся, будь у меня настроение веселиться, — в неистовстве Марк сжал пальцы рук до боли, до хруста в суставах, — Я… не убийца… Мои друзья знают, кто я и они приняли меня таким, — процедил он, превозмогая судорогу мышц.
— Думаешь, твои, так называемые, друзья так же будут понимать тебя, когда узнают о тебе всю правду? Что-то я очень сомневаюсь в этом. Они никогда не примут тебя, а я же принимаю всех и каждого, кого отвергли, — она тонко коснулась его руки, — Бедный маленький Марк… Один, совсем один… Все тебя забыли, поглощенные друг другом и своей любовью. Кто же поможет тебе и поддержит? Они лишь вынужденно терпят тебя — избавь же их от своего общества, окажи им эту услугу. Ещё чуть-чуть, Марк — и наступит конец боли, конец сомнению и сожалению, на смену им придут успокоение и умиротворение, — девочка искоса посмотрела на него, и взгляд её, словно гипнотизировал, вынуждая отступить к самому краю, где оставались только стена да острия остатков оконного стекла, — Ну, же, смелее, Марк: один шаг — и ты свободен, свободен от всего… — она продолжала наступать, не убирая протянутой ему руки, — Не бойся… Ничего не бойся…
