— Бонжур! Мы уже уходим, — улыбнулась девушке Марго, выходя из палаты Марка, — Можешь зайти.
— Вот я удивляюсь тебе, Маргарита — а ты-то куда смотришь?! — азиатка смерила её, озадаченно хлопающую глазами, претенциозным взглядом, — Этот паразит нам почти изменяет с этой пигалицей, которой я руки-то поотрывала бы, чтобы знала, как к чужим мужикам пакши свои протягивать.
— Нам? Господи, а я-то тут причем? — Марго закашлялась от неожиданности, а Денни едва не подавилась смешком.
— Ну, ладно, я — так, никто — всего лишь его липовая девушка, но, ты — любовь всей его жизни, — Маргарита опустила глаза, — И как ты это терпишь? — девушка резко встряхнула её, заставив поднять голову.
— Это что, я — к Лауре должна была его ревновать, так получается? Господи, что ты несешь, детка? — Маргарита могла только беспомощно отмахнуться.
— Да, вот, несу вкусняшек нашему болезному, — Мей с довольным видом продемонстрировала бумажный пакет с провиантом, — Ой, да ладно — я шучу. Ну, я пошла, пожелай мне удачи, — она набрала побольше воздуха в грудь и решительно открыла дверь:
— Привет! Как ты, Марк? Ну, вот — стоило мне отлучиться, как ты опять вляпался.
— Ты приехала… бросила всё ради меня? — он смотрел на неё, не скрывая благодарного взгляда, — Значит, они всё-таки рассказали тебе? Я же просил их не делать этого, не беспокоить тебя…
— Я всего лишь на несколько дней вырвалась, к сожалению, так что не напрягайся так. Скажи мне, какого тебя понесло туда, а? Мало тебе приключений на твою буйную голову? — она принялась флегматично расставлять на прикроватном столике принесенные гостинцы, — Что ты там забыл? Мне ты можешь сказать правду.
— Там была ОНА, понимаешь…Хотел в глаза этой стерве посмотреть, — негромко ответил он, одарив собеседницу тяжелым взглядом, — Давай сменим тему, пожалуйста.
— Ну, и как — насмотрелся? — настойчиво продолжила она, присев рядом на кровати, — Мне бы на неё тоже взглянуть хотелось — и я не пальцем делана, так можешь и передать, что лучше ей не попадаться мне на глаза, я не прощу ей того, что она причинила зло моему мужчине, — затем она успокоилась, деловито озираясь по сторонам, — Хорошо. Так, где тут у тебя любимый чай твоей любимой женщины?
— В тумбочке, — кивнул парень.
— Ну, твоё счастье, милый, — улыбнулась она ехидно, — О, зеленый с жасмином, — одобрительно хмыкнула девушка, доставая упаковку из шкафчика, — хороший чай, дорогой. Сейчас заварю — себе, — она включила электрочайник.
— Для тебя — только лучшее, — усмехнулся Марк.
— Нужно добавить: «ты для меня дороже, моя ненаглядная» — иронично ухмыльнулась девица, — А как ты хотел любить меня — я женщина дорогая. Так, что — прошу любить и не жаловаться. Ты чай-то будешь? — обернулась она к нему.
— Ну, вот, и зачем я такой тебе сдался? От меня одни проблемы… — юноша с интересом наблюдал за ней, — Тяжело со мной будет, понимаешь…
— Ну, я привычная к трудностям. Вот, что я скажу тебе, — она отхлебнула чай и отставила чашку, — Перестань казнить себя. Соберись с духом и расскажи им всё, наконец — если они не поймут тебя, то они — не друзья тебе.
— Легче сказать, чем сделать, — он глубоко вздохнул, подняв глаза к потолку.
— Но, ведь, если не попробуешь, то и не узнаешь, — она мягко опустила руку ему на плечо, но, быстро отдернула её и отвернулась.
— Всё ты верно говоришь… — он сел на кровати, провел рукой по её спине и почувствовал, как вздрагивают её плечи, — Эй, ну ты чего плачешь? Всё же обошлось.
— Чего, чего, — она отсела подальше от него, шмыгнув носом, — Того, что дурак ты — вот чего. А если бы не обошлось? — она повернула к нему лицо, перепачканное потекшей тушью, а спустя секунду он уже прикладывал ладонь к пылающей щеке, к отпечатавшейся на ней пощечине, которой она наградила его в порыве чувств, — Это только чудо, что ты отделался поверхностными повреждениями при падении с пятого этажа, а ты думал лишь о себе — эгоист.
— Прости, наверное, ты права — я столько времени жил один и был предоставлен сам себе, что, возможно, не умею уже иначе — придется тебе набраться терпения и научить меня, — улыбнулся Марк, — А я живучий… И, знаешь, я рад, что ты вернулась.
— Я тоже очень рада, что вернулась, — тихо ответила девушка, — И я… люблю тебя, — последние слова она произнесла как можно тише, но он их всё равно услышал. Возможно потому, что они предназначались именно ему…
— Ну, ты занятная, — приобнял он её, улыбнувшись, — Я пока не готов ответить тебе так же, ты уж извини…
— Ключевое слово — ПОКА, заметь, — она с достоинством подняла подбородок, — Ничего, подожду… И как только меня угораздило влюбиться в такого ненормального, как ты? Я и сама, наверно, ненормальная, — она смерила парня смешливым взглядом.
— Здравствуй, сынок! — в палате появились отец Марка и Сандра, — Как ты себя чувствуешь?
— Здравствуй, отец! — обрадованно обнял обоих Марк, — Здравствуйте, Александра!
— Здравствуйте, барышня! — приветственно улыбнулся Витриченко-старший, — Как хорошо, что вы вернулись, теперь я могу быть за него спокоен.
— Благодарю, пан Витриченко, — довольно улыбнулась она, многозначительно стрельнув глазами в сторону юноши, — Теперь я прослежу за тем, чтобы с ним больше ничего не случилось.
— Вот, сердечное вам спасибо, милая барышня, — похлопал её по плечу Лев, — Вы уж проследите за ним.
— Всенепременно, пан Витриченко, — подмигнула девушка, растрепав челку Марка, и, поправив сумочку на плече, покинула помещение.
Еще на несколько дней Лали-Мей осталась с друзьями, чтобы дождаться результатов по японской визе Марка и вместе с ним вернуться в Японию. Марк уже почти восстановил форму и мог вернуться к работе, а она обещала показать ему свой город в перерывах между съемками. Незаметно, они становились всё ближе и ближе, под одобрительные улыбки Витриченко-старшего и Александры, которые и сами не далеко ушли от молодежи, наслаждаясь простыми, нехитрыми радостями жизни и обществом друг друга.
С приоткрытого балкона повеяло сумеречной прохладой — по календарю, октябрь уже давно царствовал в природе, и девушке захотелось встать, чтобы закрыть дверь:
— Так ты и есть та самая Лали-Мей? — азиатка обернулась, но в комнате ни кого не было, — Рада, наконец, с тобой познакомиться, — спокойно продолжил голос, и из-за шторы появилась белокурая девочка в школьном клетчатом сарафане поверх белой блузки, тонких белых колготках и черных лаковых туфельках, её светлые волосы были распределены в два хвоста.
Внешне она выглядела совершенно безобидно, наоборот — её хотелось приласкать и приголубить. Наивные неизменно попадали под чары её больших и откровенных глаз, чистого личика, пухлых губ и золотистых волос — она прекрасно осознавала это и безжалостно использовала.
