Был у Ламии период, да не один, когда ей писали любовные письма, посвящали песни, рисовали картины. Она искренне ненавидела эти словесные пируэты, рифмованные строчки или свои собственные портреты, но почему-то сейчас они ей показались намного более уместны тех фактов, которые перечислил муж. Муж, который написал ей письмо спустя практически полгода разлуки. Муж, которому, оказалось, её помощь была не особо и нужна.
— Что значит «малыш»? — прошипела Ламия, разрывая письмо пополам. — Мальчик? Не дождешься… Живот ему подавай. У самого у тебя живот, — прошипела она, разглаживая платье спереди и снова разрывая куски письма ещё на две половинки. — Мать его жива… Да какая мне разница жива она или нет. Она же его мать, я-то здесь при чём?
Куски бумаги продолжали множиться, а потом были выброшены на ступени крыльца под продолжающиеся ворчание королевы.
— Живот… — возмущалась она. — Какое ему вообще дело до моего живота… Пусть только попробует вернуться. Я ему такой живот покажу… — она обернулась и встретилась с непонимающими взглядами женщин из свиты. — Что?! — прикрикнула на них. — Не видите мусор? — указала она на ступени. — Уберите! Быстро! — скомандовала и начала подниматься, чтобы затем скрыться в замке, прикрывая ладонью начавшую выпирать часть тела, которую муж нелестно обозвал «живот».
Писать ответ новому королю Шерана она не просто не торопилась, а не собиралась.
ГЛАВА 39. Золото
В замке, наконец, воцарился мир. У Ламии не только улучшилось самочувствие, но и поднялось настроение. А причиной тому стали все чаще приходящие письма из Шерана. Никандр стал писать не только часто, но и более эмоционально. Видимо, злился, что жена ему не отвечает. Королева же Салии невозмутимо читала короткие строчки от немногословного мужа, рвала или сжигала письма и облегченно вздыхала, поглаживая живот.
Никандр даже пошёл на хитрость и прислал в Салию официальное письмо, как только что вступивший на трон король. Он писал о том, что надеется на дальнейшее продуктивное сотрудничество Салии и Шерана и обещал в ближайшее время открыть торговые пути, которые перекрыл Сникс. На это письмо Ламии пришлось ответить. Поняв, как надо, Никандр отправил ещё несколько подобных посланий. И на них Ламия с хитрой улыбкой тоже ответила. Однако ни о своём здоровье, ни о самочувствии, ни тем более о ребёнке не упомянула, думая, что злит его этим и не зная, что в замке у короля есть свой личный шпион в лице Ревен, которая докладывает ему обо всём, что происходит с Госпожой.
Словом, ничего не предвещало беды, но через месяц из Шерана пришли вести, что в Салию выехали стражницы замка Нарин.
— Ламия, Дарана вернулась, — обеспокоенно доложила Рамилия, заходя без стука в кабинет Госпожи, которая вместо того, чтобы читать отчеты и изучать корреспонденцию, подперла щеку рукой и дремала. В последнее время её постоянно клонило в сон, зато ночью, когда согласно своему новому распорядку дня, ей полагалось спать, сна не было ни в одном глазу, потому что ребёнок пинался и вертелся. Пусть ещё и не очень активно, но учитывая то, что мать затаив дыхание от ужаса прислушивалась к каждому толчку, её спокойствию это не способствовало.
Ламия встрепенулась, прикрыла рот ладонью, зевая, и кивнула.
— Пусть заходит.
— Да нет, они ещё только к воротам подъезжают, — отмахнулась Рамилия, а поймав непонимающий взгляд Ламии, тут же поспешила пояснить. — Тебе надо это видеть своими глазами.
— Что такое? — потягиваясь, спросила королева.
— Пойдём, посмотришь сама, — позвала её Рамилия, открывая дверь.
Королева, заинтригованная словами управляющей, выбралась из-за стола, заботливо прикрывая живот рукой, и вышла в коридор. Рамилия повела её наверх из подземелий, а затем к парадному входу замка.
— Знаешь, я думаю, дочка, как и я, не любит ночной образ жизни. Может, нам с ней вместе спать днём?
— Не говори ерунды, — попросила Рамилия. — Ты всё время хочешь спать. День или ночь не имеет значения.
— Может, если я буду спать днём, то нормально буду себя чувствовать ночью?
— Скорее ты будешь спать и днём, и ночью, — не согласилась управляющая, распахивая тяжелые двери. — Выходи. Сейчас быстро проснешься.
Ламия удивлённо подняла брови и вышла во двор, однако ничего странного не заметила, застывая на крыльце и оглядываясь. Рамилия на её молчаливый вопрос одним взглядом попросила терпения. Всё ещё не понимая в чём дело, Ламия сложила скрещенные руки на животе и принялась ждать.
Много времени не потребовалось, чтобы понять, о чём говорит управляющая. Вскоре на оборонной стене замка началось оживление, а затем ворота открыли перед вновь прибывшими.
Отряд, как и полагается, возглавляла Дарана, которая, кажется, удивилась, увидев, что её встречает сама королева. Ламия ей дружелюбно улыбнулась, однако затем её улыбка медленно угасла.
— Это что? — не поняла она, сводя брови на переносице и рассматривая длинную вереницу телег, которую завозят на территорию замка, и которую подозрительно обнюхивают волки.
— Видимо, подарки, — неодобрительно хмыкнув, предположила Рамилия и под грозным взглядом Госпожи тут же замолчала.
Ламия медленно, аккуратно спустилась со ступеней и направилась навстречу Даране.
— Прошу, скажи, что вы обокрали Шеран, — вместо приветствия прокричала Ламия стражнице. Та удивилась и поспешно спешилась.
— Да нет. Это подарки от короля тебе, — пояснила она.
— Какие ещё подарки? — чуть ли не прорычала Ламия. — Почему ты их приняла, не спросив у меня разрешения?
Дарана непонимающе хлопала глазами, переводя взгляд от разгневанной Госпожи на Рамилию, потом на выпирающий живот Ламии и снова по кругу.
— Я не подумала, что в этом будет что-то такое… Никандр всего лишь хотел отблагодарить тебя за помощь.
— Ах, Никандр, — повторила Ламия, с затаенной угрозой в голосе. — Спелись за моей спиной?
— О чём ты? — испугалась Дарана подобному обвинению. — Ламия, это всего лишь подарки. Несколько тюков ткани, посуда, платья, какие-то побрякушки. Он же твой муж. Почему он не может сделать тебе подарок?
— Потому что он теперь не только мой муж, но и правитель чужого государства. Надо быть осторожными, принимая «подарки», — пояснила Ламия свою злость, а затем кивнула и вновь прибывшим с Дараной стражницам, и охране замка, которые обступили их со всех сторон. — Открывайте. Что привезли? — скомандовала она.
Девушки тут же принялись распутывать верёвки, откидывать невзрачную походную ткань с подарков Шерана, а также скидывать крышки и упаковки с красиво украшенных коробок, ваз, горшков. Ламия же подошла к первой повозке с настороженным видом. Там действительно оказались дорогие ткани ярких, сочных цветов.
— Это ещё что за намек? — поинтересовалась королева, двумя пальцами приподнимая солнечно-желтый шёлк. — Да я это никогда не надену, — проворчала она, отпуская ткань и отряхивая пальцы, видимо, от невидимых ворсинок. Она перешла к другому боку повозки, разглядывая её внутренности и снова скривилась. — А это что за безвкусица? — приподняла она платье из, видно, что дорогой, красивой ткани с цветочной вышивкой, но с длинными рукавами и горловиной под самую шею. Рамилия, не удержавшись, прыснула от смеха позади неё. Ламия удивлённо обернулась, прикладывая к себе платье.
— Вот это точно намек, — заявила управляющая. Королева опустила взгляд к собственному откровенному декольте и тоже улыбнулась.
— Не дождется, — заверила она, отбрасывая платье и переходя к следующей повозке.
Там оказалась посуда: хрусталь, стекло, фарфор. Все очень красивое, искусно выполненное. И тоже явно не дешевое. Эту повозку Ламия рассматривала дольше всего, даже забралась на неё, чтобы лучше видеть чаши с позолоченными ручками и изогнутые вазы.
Следующие две повозки ей также пришлись по вкусу. В первой были собраны различные травы из лесов Шерана и снадобья, а во второй — благовония и духи.
