— Ты хотела позвонить матери, не так ли? — не желая отвечать на её вопрос, оборотень сменил тему.
— Да… точно, — Оулдридж не стала настаивать на его ответе, набирая номер матери.
— Ты голодна? Я мог бы попросить мед. персонал принести тебе обед.
— Было бы здорово, — отозвалась рыжеволосая. В телефоне послышались короткие гудки.
— Мама?
— В какой больнице?! — послышался тревожный голос Миранды Оулдридж в трубке.
— Я… — она в надежде посмотрела на Хэйдена, который, видимо, слышал вопрос её матери.
— Клиника Греймана, — прошептал брюнет, выходя из палаты.
— Клиника Греймана, — повторила Николетта в трубку. За её ответом послышались гудки сброса.
Хэйден вернулся через несколько минут с вопросом:
— У них есть обед для вегетарианцев или ты предпочла бы что-нибудь другое?
Он подметил то, что недавно она съела его мясную нарезку и вероятно теперь ей хочется отнюдь не овощей. Николетта пристыженно кивнула.
— Я бы хотела обычный обед… ну то есть с мясом, — её язык немного заплелся, выговаривая это зловещее слово "мясо". Не так давно она его даже не произносила.
— Хорошо, я понял, — кивнул брюнет, в который раз удаляясь из палаты.
Вернулся он почти сразу же и принялся молча допивать свой уже подостывший кофе. К слову, кофе был ужасным, но после бессонной ночи ему очень нужен был кофеин в любой его форме. Через несколько минут Нике принесли поднос с едой прямо в постель. На обед был сок и пастуший пирог (запеченное картофельное пюре с мясом), на десерт — яблочный скрембл (песочное тесто с яблоками).
Рыжеволосая умяла все довольно быстро и с большим аппетитом. На самом деле, ей даже захотелось добавки, хотя порции были больше чем на одного человека. Николь не стала признаваться Хэйдену о своем зверском аппетите, лишь печально окинула взглядом пустые тарелки.
— Ты ведь тоже не ел со вчерашнего дня… Может, тебе стоит поесть? — вдруг обеспокоенно спросила она.
— Я уже выпил кофе, так что обед откладывается на определенное время. Я надеюсь, что мы нормально пообедаем, когда ты выйдешь отсюда, — отозвался оборотень. Он умолчал о том, что из-за переживаний его мутило впервые в жизни. Из-за этого есть не хотелось от слова совсем.
Оставшиеся полчаса они провели в тишине и молчании, пока в палату не зашел врач. Хэйден тут же встал со своего насиженного места. Врач аккуратно снял с неё все датчики и убрал капельницу.
— Я хотел бы узнать, сможете ли вы дойти до кабинета УЗИ, мисс Оулдридж.
— Я, наверное, мог…
— Лучше отвезти её туда, — перебил её оборотень. Акушер-гинеколог не стал отговаривать мужчину. Койка в палате была на колесиках. Довести девушку до кабинета, находившегося на этом этаже, не составляло никакого труда. Вопрос был только в её состоянии.
— В таком случае я попрошу медсестру помочь мне.
— Я могу и сам довезти её, — Райнхард решил проявить инициативу. Ему не хотелось доверять свое сокровище кому-то еще. Они и в больнице были лишь потому, что здесь было необходимое оборудование. Он и сам неплохо разбирался в акушерстве, хотя ему, возможно, и недоставало знаний о новых врачебных технологиях.
— Тогда, прошу, за мной… — врач указал ему на дверь.
Хэйден схватился за изголовье койки и, минуя все препятствия, плавно вывез Николетту в коридор. Везти её ему пришлось недолго. Они проехали несколько дверей и остановились около кабинета УЗИ. Врач предусмотрительно открыл перед ними дверь и пригласил внутрь.
В кабинете уже была койка рядом с аппаратом, поэтому Райнхарду пришлось подвезти её на каталке с другой стороны. Только в тот момент, когда она подняла края больничной рубашки до груди и гинеколог стал наносить специальный гель на датчик, ей стало по-настоящему страшно.
Что если все кончено? Что если она их потеряла? Николетта ведь еще не придумала им имена, даже не узнала их пол. От волнения она сдерживалась, чтобы не заплакать, но в глазах у неё уже стояли слезы. Заметив перемену в её лице, мужчина крепко сжал её свободную руку: другой она придерживала края рубашки.
Оулдридж сжала его руку в ответ, цепляясь за него как за последнюю спасательную шлюпку. Холодный гель, коснувшийся её живота, заставил девушку вздрогнуть. От холода по её телу пробежали мурашки. Врач медленно размазывал гель по её животу, пока не оставляя никаких комментариев. Картинки на экране менялись довольно быстро, так что ни Николь, ни Хэйден не могли ничего разобрать.
— Доктор Томпсон, когда вы подойдете к миссис Дэвис? Ей уже должны были сделать чистку… — в кабинет ворвалась непрошенная медсестра.
— Я подойду к ней через пару минут, — ответил гинеколог, продолжая делать УЗИ.
Не нужно было быть врачом, чтобы понять значение слова "чистка". Николетта испуганно посмотрела на свой еле заметный животик. "Пожалуйста, только не мои дети". Ей было страшно смотреть на экран и ждать вердикта врача. За эти несколько минут она забыла как дышать. Она понимала, что на таком сроке эмбрионы рано было называть детьми, но для неё они уже были значимы. Хотя они и не планировали их, хотя Хэйден их и не хотел с самого начала, она дорожила своей беременностью.
— С виду с эмбрионами все в порядке, — коротко сказал врач. Он перемещал датчик и нажимал несколько кнопок на аппарате, фиксируя изображения и делая снимки.
Его слова совсем немного успокоили Оулдридж. Она ослабила свою хватку. Это заставило Райнхарда выдохнуть с облегчением. Сложно было говорить о каких-то движениях на столь раннем сроке, но с виду с ними и правда все было хорошо.
Хэйден знал, что главным было отнюдь не изображение. Врач должен был вывести звук их сердцебиения. Только тогда стало бы понятно, развиваются ли они дальше или её беременность замерзла.
— Я вывожу звук, — прокомментировал свои действия врач.
Николетта опять зажмурила глаза и обратилась в слух. Сначала послышались какие-то сторонние шумы, звуки бурчания её живота, а затем утробное сердцебиение. Доктор Томпсон сместил датчик. Тогда послышалось и второе. Сердцебиение близнецов было более быстрым и громким, чем их мать того ожидала. По удивлённым видам врача и Хэйдена та заметила, что не одна она была шокирована.
— Что-то не так? — спросила она. Молчание со стороны врача затянулось.
— С вашей беременностью все хорошо, однако сердцебиение плодов слишком быстрое для такого срока, — сказав это, доктор убрал датчик с её живота и протянул ей салфетку.
Оборотень оказался быстрее, выхватив салфетку из рук мистера Томпсона и сразу же принявшись старательно вытирать её влажный от геля живот.
— Раз это все… мы уже можем выписаться? — голубоглазый решил сменить тему и отвлечь доктора от этой ситуации.
— Я бы рекомендовал вам понаблюдаться несколько дней, мы выпишем ей несколько лекарств и витамины, — ответил врач, возвращая датчик на его исходное место.
— Хорошо, — с трудом выдавил брюнет. Ему уже очень давно хотелось сбежать из этого места, но из-за своей прихоти он не решался рисковать здоровьем своих детей и их матери. Голубоглазый выкинул салфетку в мусорное ведро, поправил её рубашку и уже было хотел двинуть каталку в сторону выхода, однако Николь придержала его за руку.
— Я хочу дойти до палаты самостоятельно, — запротестовала девушка. Райнхард не стал спорить с ней при докторе — молча подал ей руку.
Николетта свесила ноги с кровати и медленно опустила их на пол.
— У тебя нет обуви, — запоздало подметил мужчина.
— Полы в больнице довольно чистые, — врач встал на защиту полов, неоднозначно посматривая на бахилы, надетые на Хэйдене.
Рыжеволосая встала на ватных ногах и сделала несколько шагов. Она будто в первый раз начала ходить. Медленно девушка вышла из кабинета и вдоль стены направилась в свою палату. Оборотень молча катил за нею койку.
— Никки, о боже! — от созерцания пола её отвлек испуганный голос матери.
Миранда кинулась обнимать и целовать дочь раньше, чем та сумела что-то понять. Кэсседи на тот момент уже успокоилась, вытирая руками мокрые от слезы щеки. Не теряя времени, она кинулась Николетте в ноги обнимать её еще крепче матери.
