В итоге я забрал щенка на перевоспитание.
— И перевоспитал же, — подняв взгляд, она посмотрела на Берта.
— Как же Игнат тогда разозлился — любо-дорого! Не нравится ему, когда что-то идет не по его. Мне-то наплевать на его странности. Но нам нельзя было сплоховать, — он снова посмотрел на собаку. — Игнат тогда сказал: если щенок не будет ходить по струнке, размажет его по стене, и получится собачий паштет.
— Так вот откуда имя? Я думала, это шутка такая.
— Шутка и есть, — Берт передернул плечами. — Если честно, поначалу мне слабо верилось, что дикий рычащий комок шерсти вообще когда-нибудь станет домашним, ну а кличка… вроде как напоминала о том, что его ждет за плохое поведение.
— Но ты только взгляни на него сейчас. Он ведь большой добряк, правда? — засюсюкала она, и Паштет пару раз лениво стукнул хвостом по земле.
— Неправда, — Берт косо глянул на нее. — Он подозрительный. Понятия не имею, почему он принял тебя. Видимо, ему просто нравятся маленькие женщины.
— И много маленьких женщин ему уже… понравилось? — Корделия не знала, какого черта задала этот дурацкий вопрос. Почему-то ей было неприятно представлять, сколько женщин побывало здесь до нее. Сколькие готовили на кухне завтрак после бурной ночи. Сколькие вот так же сидели в гамаке. И не только сидели…
Берт ухмыльнулся, словно разгадав направление ее мыслей.
— Нет, куколка, не много. Ты и моя сестра.
— У тебя еще и сестра есть? — и почему ей никогда не приходило в голову, что в правящей династии есть не только наследники, но и наследницы?
— Да. Вредная мелочь, — нежно улыбнулся он. — Пожалуй, из всей семьи она мне ближе всех.
— Как ее зовут?
— Виола. Маленькая, вздорная. Избалованная. Мы с ней чем-то похожи и всегда поддерживаем друг друга. От нас обоих родители чего-то ждут. Игнат нас обоих пытается строить.
— Значит, с братом ты, наоборот, не особо ладишь?
— С братьями. У меня их аж два. С Виктором мы уважаем друг друга на расстоянии. Он отличный парень, просто мы разные. Игнат… высокомерный садист с маниакальной любовью к правилам.
— Виктор старше тебя? — в том, что Игнат старше Берта, Корделия даже не сомневалась. Разница между ними была очевидна.
— Ага, — кивнул Берт. — Игнат первый, Виктор второй, я третий и затем Виола. У всех нас разница в шесть лет.
— Прям у всех? — изумилась Корделия.
— Видимо, раз в шесть лет родители понимали, что очередной отпрыск растет не таким безупречным, как им бы хотелось, и пробовали снова. Что я могу сказать? — криво ухмыльнулся он. — Постоянство — признак мастерства. С завидной регулярностью предки снова и снова выпускали бракованный продукт. Ну и первый блин, как водится, комом. С нашим старшеньким они уж совсем промахнулись. Но что мы все обо мне. У тебя-то есть братья или сестры?
— Есть, — при воспоминании о Нике ее сердце преисполнилось теплой тоской. — Мы заботимся друг о друге, — Корделия говорила медленно, старательно подбирая слова, чтобы не сболтнуть лишнего, но притом ответить Берту равноценной откровенностью. — Ник спас мне жизнь.
— И он тоже маленький? — в голосе Берта не было ни насмешки, ни провокации, лишь обычный человеческий интерес.
— Нет. Высокий, — засомневавшись, стоит ли рассказывать еще больше, Корделия прикусила кончик языка, но потом решила наплевать на все. — У нас в семье я одна такая.
— Почему? — и снова простое искреннее любопытство. Никакого подвоха.
— Так вышло. У мамы во время беременности возникли какие-то проблемы. Я очень тяжело ей далась и родилась на два месяца раньше срока. Сразу маленькой. Мама после родов почти всегда болела. После ее смерти… — она запнулась, сразу вспомнив об отце Берта, но быстро взяла себя в руки, — …сколько себя помню, Грин пытался мне помочь, постоянно давал какие-то препараты. Вот только я как была маленькой, так и осталась. Сам понимаешь, без солнечного света и полноценного питания… — Корделия прочистила горло. — В общем, Ник старается меня оберегать. Помогать мне. Он не считает меня ущербной.
— Ты не ущербная, — с поразительной твердостью заверил Берт.
Грин тоже так говорил, но Корделия видела других женщин и не могла не сравнивать себя с ними. Не могла не сопоставлять рост, кожу, волосы, размер груди. И сравнения всякий раз оказывались не в ее пользу. В конце концов, она смирилась, больше никому не подражая и не мечтая о недостижимом.
— Берт, можешь не утруждаться, — с наигранной беспечностью улыбнулась Корделия. — Я привыкла. И к реакции окружающих, и к своему телу.
— Да отличное тело, просто в миниатюре. Карманный вариант красивой женщины.
— Карманный вариант? — не поверила она своим ушам. Потом — спустя пару мгновений — попыталась изобразить гнев, но не удержалась и прыснула со смеху. — И после таких комплиментов кто-то ходит с тобой на свидания?
— Я не хожу на свидания, куколка. Пустая трата времени, — отмахнулся Берт. — Женщина или согласна переспать с мужчиной, или нет. Остальное уже — брачные игры, которые мне ну никак не сдались. Провести горячую ночь, отдаться зову плоти — я всегда готов, — он игриво пошевелил бровями. — А разводить эту канитель с серенадами и романтическими вздохами под луной — уволь! Хотя, — сделал многозначительную паузу, — если дама хороша, то я и спеть могу.
— Боже, — закатила глаза Корделия.
— А что такого? — ухмыльнулся Берт. — Вас много, я один. Приходится делиться.
— Тебя послушать, прям дар божий женщинам, — не сдержала она ехидства.
— Именно! — ничуть не смутился он. — Будет нечестно с моей стороны принадлежать лишь одной красавице.
— Ты невыносим, — не выдержав, Корделия опять хихикнула.
После — осознав, насколько забылась, — прикрыла рот ладонью, смутилась.
Если Берт и заметил ее замешательство, то виду не подал.
— Мне не нужны обязательства, — уже серьезнее пояснил он. — Невеста? Жена? Избавьте. Ни за что. Стоит мне подумать о семейной жизни, как я чувствую на шее удавку. Так уж сложилось, что ни я, ни братья не спешим надевать на себя хомут. Что касается Игната… оно и к лучшему. Некоторым людям нужно запретить размножаться. Мир не переживет еще одного зануду с командирскими замашками и нежной любовью к пыткам.
«Но потом не зови на помощь, когда те же вопросы задаст тебе мой брат. Видела Игната? Страшный, да? Новость дня — внутри он еще страшнее, чем снаружи»
Корделия сглотнула. Похоже, Берт понял неуместность своего высказывания, и воцарилась тишина. Резкая перемена в направлении мыслей встряхнула обоих.
— Пора спать, — прервала молчание Корделия, глянув через плечо. — Просто брать и ложиться?
— Да. Одно одеяло стелешь, вторым укрываешься, — кивнул Берт, внимательно наблюдая за ней.
— Отлично, — поднявшись, она расправила одеяло и собралась уже улечься,
