Рыдания Любы в ее комнате.
Сердце на миг остановилось и пустилось вскачь. Внутреннее равновесие разбилось в дребезги. Надо поскорее отправить ее в Ганзу. Пусть лучше учится и улыбается там, чем плачет здесь.
Невыносимо.
***
Люба
Травница спала обычным сном. В комнату постучались. Вошла давешняя четверка, дежурившая у капитана, пока он был не в себе. Все в крови, грязи и ранах. Они не пришли сразу, как обещали потому, что старший группы шатен со шрамом на щеке, чуть не прибил подростков, пошутивших над малышами на крыше. Двое мелких оказались его сыновьями. Набежал народ, мужики устроили драку.
Нашла запасы со времен самопального госпиталя, выдала чистое и сухое, велев переодеться в уборной. Стражники по очереди рассказывали события, пока обрабатывала их увечья. Личные переживания отошли на задний фон.
— Люба, так мы ж это, в твоей комнате гурьбой мужиков, репутация! — все повскакивали. — Капитан, — переглянулись между собой.
— Уволил. Уезжаю, в Ганзу. Никому не нужна… эта репутация.
Сухо падали слова. Почти все равно. Надо только самой поверить…
После нервного срыва я уснула, благополучно проспав нападение и приезд градоначальника другого города с подмогой. Белд поведал: в его владениях завелся маг крови, вырезающий здоровых и сильных. Это чудовище движется в нашу сторону, прельстившись силой, жахнувшей от трех детей. Мне показалось странным событие с детьми. Уточнила, когда произошло. Оказалось, примерно в одно время, когда я вступила в силу. Не хорошее предчувствие засвербело внутри.
Стало зябко, не по себе. Если оглянуться и прикрыть глаза, ощущение, что вокруг закручиваются кольца урагана, от которого не спрятаться. Слишком много событий для захолустья на краю королевства…
Двое стражников сходили на разведку в доме. Вернувшись, рассказали, что пришел пьяный Велдон. Они втроем с Белдом закрылись в покоях капитана. Охрана у дверей шепнула своим об очень бледном лице Элиз, покидавшей покои капитана после разговора. Переживают за хозяина. Сам еле стоит, так невеста не блещет здоровьем. Большой вопрос, состоится ли свадьба.
Внутри противно царапнуло.
Парни поблагодарили за помощь и покинули комнату. Я осталась наедине со своими тяжелыми мыслями. На безмятежном лице травницы играл легкий румянец, мерно поднималась и опускалась грудь. Спит и хорошо.
Чертыхаясь на саму себя сквозь зубы, сжала в кулаки зудящие руки и пошла на кухню. Кто-то уже побывал здесь, пока я трындела в своей комнате, — на столе был бардак из остатков еды. Ага, мужчин покормили… И хорошо, самой не придется тащиться. Видеть… никого не хотелось.
В голове, словно в барабане стиралки, крутились одни и те же мысли. Бледная Элиз. Закипела вода. Опять есть хочется… Странное поведение Мюррея. Поставила чашку. Ну конечно доживет эта вертихвостка до свадьбы, сама из могилы кого хочешь поднимет, только бы осуществить желаемое.
Бледная Элиз.
Ладно, поесть принесу ей. И попить. Ну и идиотка ты, Любка! Дать бы ей чего забористого, чтобы из туалета не вылезла… А там может и свадьбу отложат… Дурында. Лекарь же она, нейтрализует. Горестно выдохнула. Надо взять себя в руки. Мысли лезут всякие… И чего я ему скажу? Не женитесь на ней, берите меня, я вся ваша? Поджала губы. Вешаться на мужика последнее дело, особенно когда тебя прямо и четко послали…
Вот почему внутри все равно не утихает? Почему потеют ладошки и хочется обнять, предварительно стукнув?
Блюющая Элиз.
Прошиб холодный пот. Резкая смена поведения капитана…? Не может быть. Они же друг друга знают без году пара дней. Но вот его здоровье, сжатые сроки… Могли или не могли? Прикусила щеку изнутри. Да нееее… Тут нравы другие.
Или могли?
Пальцы теребили платье. Раздражали мелкие пряди волос. Чесалось тело. Нервы, чтоб их! Есть только один способ узнать. Может и делить уже нечего, а я тут мнусь, переживаю…
Решительно покидав вонючих трав в открытые плошки, добавила на поднос хлеба и взвара, помогающего женщинам в особом положении. Ласточкой преодолела путь. Вот уже стучусь, нервно облизывая губы. Захожу. Сидит в ночной рубахе, перебирает пряди волос. Вся красивая… и однородно белая, словно приведение.
— Чего пришла? — раздраженно буркнула, когда закрылась дверь.
— Да вот, капитан приказал принести зелье для спокойствия. Я не разбираюсь, запасы закончились, травница спит, — медленные шаги вперед. — Сварила, как получилось. Если надо добавить, прихватила, что было.
Сунула поднос ей под нос. Элиз моментально побледнела, сжавшись в комок. Губы превратились в тонкую, едва заметную полоску. Глаза метали молнии. Сжав нос, она зашипела:
— Дура криворукая, кто же тебе разрешил зелья варить! Отравить меня решила? Не выйдет! Вот я всем расскажу!!!!
Схватила мое варево, принюхалась. Вскинула удивленный взгляд, опрокинула в себя зелье и плюхнулась обратно, где сидела. Плечи расслабились, спина выпрямилась, на губах расцвела блаженная улыбка. На миг прикрыв пушистыми ресницами глаза, она спокойно произнесла:
— Прости, Люба. Нервничаю перед свадьбой, — чуть замялась, отведя взгляд. — Нам не обязательно конфликтовать. Мне нужна только свадьба и наследник. После, он весь твой, на сколько его хватит… Понимаешь? — вкрадчиво прошептала Элиз.
На ее щеках играл здоровый румянец.
— Я все поняла, — старательно раздвинула губы в фальшивой улыбке, стараясь не расплакаться при гадюке.
Покивала, забрав поднос. Еле дошла до своей кровати, упала и разрыдалась.
Элиз беременна.
***
Амран утро следующего дня
Рассвет пылал. На горизонте распускались лепестки утренней зари, словно брызги жидкой магмы: золотые, багряные, слепящие, рассекая чернильную синеву ночного неба. Птахи пели оды начинающемуся дню. Шумел океан, ведя извечный диалог со скалами и ветром.
Травница проснулась полной сил, память о разговоре с наставницей была на месте. Сочувствующе погладив по голове спящую, опухшую от слез Любу, старушка, неслышно напевая похабную песенку времен молодости, бронетанком ворвалась в круговорот дел важного дня.
Умело растопила печь. На поверхности воды в толстой пузатой чашке плавали успокоительные травки.
Тяжелые занавески в пол стыдливо жались по бокам окна, не смея закрывать магию начинающегося дня. Бодрствующая Марджери застыла изваянием у изголовья, сидя посреди смятой постели. Она не отреагировала ни на тихий стук, ни на вошедшую посетительницу. Руки обнимали подтянутые колени к груди.
— Пей, — аккуратно вложив руки чашку, травница присела на край матраса.
Марджери пытливо взглянула на старуху и, сильно волнуясь, спросила:
— Джонатан …? Мне не приснилось?
— Пей, — подтолкнула к действию травница. — Да, — кивнула.
— Хорошо, — заторможенно качнула головой мать капитана, боявшаяся поверить в чудо.
Травница, тихо подбадривая ласковыми словами, помогла Марджери привести себя в порядок и спуститься на кухню. Усадив за стол, старуха занялась делами, периодически оглядываясь на женщину, давая время прийти в себя.
Первой спустилась Элиз. Бледная, чуть сгорбленная, подрагивающими пальцами вцепилась в косяк, чтобы устоять от сбивающей волны запахов, ворвавшихся в ее чувствительный нос. Совладав с собой, приказала тоном, не терпящим возражений:
— Старуха, кухарка вчера варила успокоительное зелье. Я хочу именно его. Дай, — плотно сжались губы. — Доброго дня, Марджери, — легкий полу поклон, — не ожидала вас увидеть… здесь.
Мать капитана медленно повернула голову в сторону говорившей, вперив в гостью пустой, отсутствующий взгляд, пробравший Элиз до костей. От чего девушка побледнела еще больше. Брезгливая гримаса появилась и пропала.
— Дай!!! — чуть истерично взвизгнула Элиз, цепляясь за край деревянного стола, дабы не упасть. — Сейчас же, противная старуха!!!
Марджери поворачивала не мигающий взгляд в след двигающейся по комнате девушке, от чего последняя испытывала раздражение и страх.
