ноги.
Кровь бросилась старшему Хасхатову в лицо. Эта тварь! Эта самка шакала! Эта шайтаниха в благообразном женском обличье смеет насмехаться над его горем!
Оля пошатнулась от шквала этих эмоций, на глаза навернулись слезы сочувствия. Не поверил. А кто поверил бы?
Джигиту крупно не повезло – многосильный Хайрем Оусс выпустил из пальцев дозу успокоительного, которой хватило бы утихомирить банду футбольных фанатов после проигрыша любимой команды. Ну, не рассчитал с перепугу за госпожу предводительницу, забылся, не внес поправку на то, что обезмаженные земляне на любое воздействие реагируют как на десятикратное.
Даин Сагар перехватил контроль над телом и плюхнул его на стул со всего маху, рискуя организовать клиенту ушиб копчика.
Оля лупанула в беднягу вектором, в который собрала все те нежности и заботу, с которыми утешала загрустившую Тырю.
– Тёть Оль, так я сбегаю водилу придержу, да? – разрядил обстановку Павел. Говорил он по-нрекдольски, желая, чтобы новоявленные соплеменники его поняли. И сорвался с низкого старта – хотелось скорее удрать из этой палаты, пропитанной горем и близкой смертью. Пашка как будто воочию увидел на месте этого измученного человека своего отца, и это было страшно. Страшно и больно.
Арслан приходил в себя несколько минут – конечности, мозги и волю пришлось собирать в кучу, как после наркоза. Но память не подводила, сохранила главное – эта седая женщина в вызывающей одежде обещала помочь Тимуру и, кажется, убеждена в том, что сможет. Смотрит открыто и встревоженно. Вон глаза какие уверенные, хоть и повлажнели от слез. Арслан опять начал наливаться гневом – нельзя же так издеваться над отцовским горем!
Тихое и хриплое, похожее на «да-да» заставило кавказца резко обернуться. На него смотрели усталые, но ясные, не помутневшие от боли глаза сына. Юноша хотел сказать что-то еще, но ему мешала плотная маска на лице. С дикой надеждой Арслан обернулся к женщине, но та внимательно слушала третьего мужчину в черном. Наконец она кивнула и заговорила на русском.
– Наш целитель сказал, что сейчас вашему мальчику не больно, просто неприятно от этих медицинских штук. Он все слышит и все понимает.
– Но как? Доктор сказал, что кома медикаментозная. Как? – Арслан хотел опять вскочить, но Оля остановила, положив руку на его плечо.
– Доктор сказал, а целитель сделал. Сделал пока немного, ровно столько, чтобы убедить тебя – Тимура можно вылечить. Не будет ни головных болей, ни тошноты, ни обмороков.
– Делай! Скажи ему – пусть делает! Заплачу сколько скажешь! Дом продам! Только вылечи мне сына! Слово Арслана Хасхатова!
Оля покосилась на менталиста, тот кивнул – можно верить.
– Дом продавать не надо, – сказала твердо и спокойно, хоть и чувствовала себя распоследней сволочью. – Ты в этом городе живешь?
Кавказец кивнул.
– Сколько налички собрать можешь за час?
– Три миллиона через двадцать минут подвезут. Еще три в течение двух часов. Я звоню!
Оля опять кивнула, хотя, ее согласие уже не требовалось. Арслан принял решение..
– Трех пока хватит, уважаемый.
Арслан неверяще взирал снизу вверх. Всего три миллиона? За жизнь и здоровье его мальчика?
– Не все так просто, – начала торг Оля. – Мне нужна платина в слитках. Много платины и очень быстро.
– Денег дам. Сходишь в банк, купишь.
– Денег возьму триста тысяч наличными. А на три миллиона ты мне платину купишь. На свое имя. Триста тысяч – это за твое здоровье. И еще сопровождающего надежного дашь. Мы города не знаем. Условия устраивают?
– Я же сказал! Слово Арслана! – Кавказец даже встал для убедительности, а потом не сдержал любопытства: – А почему сама купить не хочешь?
– Паспорта нет.
С одной стороны – совершенно невинное замечание, а с другой – у стеночки стоят два его личных охранника и изображают манекены. Давно стоят и даже не моргают. Если у этих странных людей такая сила, то что им стоит банк ограбить? Значит, стараются поступать хоть сколько-нибудь честно.
– Вы что, инопланетяне?
– Скорее иномиряне, – грустно сказала Ольга, жестко и осознанно причисляя к иномирцам и себя. – Звони, Арслан, звони. Время дорого.
Глава 22.. Чудо к делу не пришьешь
Хайрем священнодействовал.
Внешне это проявлялось только в том, что время от времени его палец изображал пистолетик, направленный пациенту куда-то между родничком и ухом, а иногда его пальцы, большой и указательный, вроде как что-то растирали или скатывали в жгутик. Вот и все видимые эффекты. Для Оли был еще и невидимый – она знала, что старый Оусс чрезвычайно собой доволен. Надо полагать, что ликвидация аневризмы идет как минимум без осложнений. В профанском восприятии Ольги так и должно было быть. Если золотко Трой Дрири в свое время залечил ей ожог во всю ладонь, причем за считаные минуты, то почему втрое более мощный целитель не может ликвидировать выпячивание стенки кровеносного сосуда? Пусть деформированного, но целого сосуда, если кто не понял. Юрна, помнится, из сапог сорок последнего размера сотворила обувь Оле по ноге. Почему нельзя нечто подобное сделать с тканью сосуда размером с желудь? Кости черепа сверлить не надо, мозг травмировать, чтобы до проблемы добраться, не надо. Хайрему даже лапароскоп не нужен, он и так отлично видит все происходящее в голове у мальчика, хоть и стоит с закрытыми глазами.
Единственное, что Олю всерьез беспокоило, это как бы все эти медицинско-аппаратные прибамбасы, что в таком изобилии подключены к телу Тимура, не помешали Хайрему работать. Но случилось прямо противоположное, если можно так сказать: Хайрем помешал аппаратуре – обычный звуковой сигнал в виде заунывного пипиканья выдал гул, сильно смахивающий на шаманское горловое пение, ровные ряды световых графиков на мониторе вдруг забыли про былую дисциплину и устроили пляски с бубном.
Арслан в тревоге отвлекся от телефонных переговоров, но Оля махнула ему рукой: не беспокойся, мол, просто магия, все под контролем. Хайрем на аппаратуру пока внимания не обращал, хотя Оля побаивалась: а вдруг снимать начнет неумеючи. Не того боялась. Нашлось кому внимание обратить – в палату влетел витязь в белом, хищно сверкая хромом стетоскопа и дико вращая глазами. Видимо, аппаратное слежение вне палаты наконец-то привлекло внимание персонала, и в бой по защите умирающего бросили сразу
