за дверь, а уж там Арслан нарезал задач: один продолжил нести вахту, а второй резвым козликом поскакал в фойе больницы найти парня по имени Павел Мартынов, передать записку и привести назад в палату. Бедолаги так и не осознали своего бедственного положения, только глаза терли. Сами попробуйте хотя бы полчаса не моргать, ага.
Доктор Роман Сергеевич Стужев пребывал в ужасном настроении: на совещании у зав. отделением было принято решение именно сегодня отключить Тимура Хасхатова от системы жизнеобеспечения. Смысла ждать больше не было, а палат не хватало. Аневризма мало того, что неоперабельная, так еще и давняя: в близлежащих тканях мозга отдавила уже все что можно без шанса на восстановление. Роман Сергеевич диву давался, как еще не рванула эта кровяная бомба. Хотя, может быть, лучше бы рванула, чем вот так, своими руками… Чего стоило доктору убедить безутешного отца на согласие! Сколько нервов, долгих-предолгих разговоров, бессмысленных обследований и опять нервных разговоров ему стоила подпись старшего Хасхатова на отказе! Не старый же еще мужик, успеет еще детей родить и вырастить. Так нет, дитя от любимой жены. Согласиться отключить мальчика от аппаратуры – и сына убить, и жену разом. А не отключать – убивать медленно, в муках и за большие деньги. Но Роман Сергеевич убедил. Теперь нужно принятое решение выполнить.
Как вошел в палату и что говорил безутешному отцу, он почему-то не помнил, просто осознал себя в тот миг, когда руки снимали маску с головы мальчика. Рядом заканчивала скорбные хлопоты медсестра. Она уже сняла датчики, вынула катетеры и теперь толкала перед собой тележку, стремясь побыстрее уйти. Сгорбленный отец, ловящий последние краски на лице единственного ребенка, – слишком тяжкое зрелище.
– Время смерти… – заговорил Роман Сергеевич, но его внезапно перебили.
– Пить… Папа, пить…
– Аллах акбар! Воды! – подскочил с места Арслан, попутно сбив стойку для капельницы. На грохот обернулась сестра, а доктор застыл с пластиковой маской в руках и смотрел в распахнутые, такие живые карие глаза юноши, которого только что вроде как убил.
Оля не дыша стояла у затененной стены и восхищалась… всем подряд. Мужеством доктора. Выдержкой и артистизмом обоих Хасхатовых. Искусством Хайрема Оусса. Организаторским талантом и умением просчитать мелкие детали Арслана. Филигранной работой Даина, который понуждал доктора проделывать необходимое с аппаратурой и при этом вчистую не замечать пятерых чужаков в немыслимых мундирах, совершенно лишних в этой палате. Пятым был подчиненный Даина, которого привел Пашка по записке Ольги. Второй менталист был нужен для контроля медсестрички и охранника.
Пока мозголомы работали, Ольге, Павлу и Хайрему Оуссу оставалось только ждать, пока пройдет первый кипиш вокруг «воскресшего» паренька.
Сестричка чуть в обморок не грохнулась, но справилась с собой, и через минуту Тимур уже глотал воду из поильника, а счастливый Арслан наблюдал за этим действом со священным трепетом. Доктор пытался учинить разборки, но ликующий отец отмахивался и бормотал на родном, потом поправлялся и повторял для доктора:
– Аллах велик! Я молился. Жена молился! День и ночь молился! Чудо! Аллах акбар! Великое чудо!
Так и продолжалось, пока у Арслана не тренькнул телефон. Доктор как будто очнулся, кинулся опрометью на выход. На пороге взял себя в руки и обернулся.
– Кажется, нас всех можно поздравить, – растерянно проговорил Роман Сергеевич, – нужно убедиться. Проверить, все нужно проверить. Договорюсь об обследовании.
И наконец вышел.
Арслан тут же стал сосредоточенным.
– Мой человек подъехал. Ждет внизу.
Ольга как-то сникла. Еще один напряженный эпизод подходил к концу.
– Минуточку, – перебил Хайрем, – мы выполнили еще не все обязательства. Многое сделать не смогу, молодой человек, но кое-что вспять обернуть можно.
Ольга ухмыльнулась озадаченному Арслану в лицо: на вид целитель был куда как помоложе его.
– Ему сто восемнадцать, – шепнула она по-русски.
Кавказец тихо усваивал информацию, а остальные примолкли. Зачем мешать целителю?
Хайрем понимал, что времени у него немного, и старался во всю мощь. Оля же обернулась к забытому мальчику, материнским сердцем понимая, что ему нужно немного пояснить происходящее:
– Целитель пытается поправить здоровье твоего папы. Многого ждать не стоит: на тебя силы потрачены, и времени мало.
– Спасибо, за все спасибо, – слабо, но очень искренне проговорил паренек.
– Не стоит. Твой папа в долгу не останется.
– Он сказал про деньги, но деньги – тлен.
– Я рада, что ты так считаешь, и рада помочь. У меня дочка чуть тебя постарше, может, и ей при случае кто-нибудь поможет.
– Как зовут? Найду! Сестрой мне будет! – попытался вскочить юный сын Кавказа, да ослабевшее тело подвело.
Ольга смутилась. На такой порыв она не рассчитывала, просто про дочь вспомнилось.
– Я даже не знаю, где она сейчас. Только номер телефона помню, старый адрес и что в соцсетях у нее был ник «Анютины глазки».
– Найду! Как только на ноги встану!
– Я закончил, – важно возвестил Хайрем. – Рубец на сердце размягчил, постепенно рассосется. Одышки больше не будет. Общую регенерацию подстегнул, через полгодика спина перестанет болеть. Большего сделать, увы, не могу.
Арслан молча поклонился целителю. Потом подошел к Ольге, взял ее ладони и прижал к сердцу.
– Весь мой род молиться за тебя станет, Ольга! А за дочкой твоей мы присмотрим. Ты же сама не можешь, правильно я понимаю?
– Правильно, Арслан. На Земле мне смерть.
– Не надо оправдываться. У тебя чистое сердце, ты плохого не сделаешь.
– Пора уходить, госпожа. Сюда идет много людей. Везут кровать на колесиках.
– Иди, Ольга! – без перевода понял Арслан. – Долгих тебе лет счастья! Иди! Моего помощника зовут Давид. Ему про дочь скажешь.
Глава 23 Про Наполеонов и чувства эмпата
Ольга шла по протяженным коридорам клиники и вдумчиво держала покер фейс. Знала: позволь она хоть малюхонькую слабину – восстановить самообладание не сможет. Воспоминания о дочери, такие резкие и внезапные, ее потрясли. То ли из-за условий Земли ослабло давление наложенного заклятия, которое глушило ее тоску о семье, то ли необыкновенная яростная доброта Арслана оказалась заклятию не под силу, но сейчас Ольга тратила все силы на то, чтобы не взвыть дурниной. Ее
