ему что-нибудь выболтать…
– У нас в квартале есть хороший костоправ, – сказала Рава. – Совсем хороший, потому что у него отрезан язык. Если при нём с тебя снять всю твою магическую шаль, в которую ты закутал… ся, то он всё равно никому ничего не скажет.
– О боги, кто на такое пошёл? – изумился Эдвин.
– Да это у нас в Абавии во время войны, – неохотно ответила Рава. – Там всех подряд подозревали во всём подряд! Кому язык отрежут, чтобы не болтал, кого глаз лишат, чтобы не подглядывал – уж такие люди у нас бывают недобрые. В Эврое, правда, тоже бывают. Везде бывают…
И абавийка горестно вздохнула, махнув смуглой рукой.
– Меня больше волнует, что мешает этому хорошему костоправу показать на Эдвина пальцем… в случае чего, – буркнул Магот. – Пальцы-то ему не отрубили, раз практикует? На Нолу полагаться не хочется, но и абавийский целитель – не выход.
– Ай, ну тогда пускай ходит с лицом совсем опухшим, конечно! Вот не сегодня-завтра приедет наш мак Хэрриган, и уж так обрадуется!
Эдвин поморщился.
– Я доверюсь мей Ноле, – сказал он. – И вовсе не из-за мака Хэрригана или синяка в пол-лица. А просто трудно говорить. И есть.
Он выпил кофе и с трудом проглотил ягодное желе, оставшееся от вчерашних угощений Шалуньи. Рава, кажется, заметила и два помытых бокала на столе, и кое-какие ещё улики, свидетельствующие о гостье. Но если и заметила, то ничего не сказала. Однако Эд и не собирался замалчивать ночной визит.
– У меня есть сведения от обитательницы здешнего публичного дома, – сообщил он. – Туда заявлялся человек в перчатках. Похож на того, кто у нас на портрете. Дескать, хочет купить первую ночь девственницы.
– Э… Ну так этого можно долго ждать, – удивлённо прогудел Боб.
– Но можно же и обмануть, – коварно предложила Рава. – Пойдем к роу Квейну, скажем всё, почему бы не устроить негодяю ловушку? Молодец эта обитальница, ай. Только зачем она к тебе зашла?
Эдвин посмотрел в карие любопытные глаза.
– Не ко мне, – сказал он спокойно. – К Нейтану. Сказала, что хотела поделиться с ним информацией как с другом. Не застала его и продала эту информацию мне.
– Ай, как хорошо, что она так удачно зашла, – Рава Хамал хлопнула в ладоши.
– Ну да, удачно, только денег у меня теперь почти нет, – вздохнул Эд.
***
Легко было сказать «доверюсь мей Ноле». Но при взгляде на сосредоточенное лицо близко-близко от себя Эдвин чуть не пошёл на попятный.
– Боишься, что я прочитаю твои знаки? – спросила Нола. – Я могу!
– Они на спине, – пробормотал Эд.
– Они на теле, а я всё-таки целитель, – спокойно сказала Нола. – Но если их сейчас стереть, то я, конечно, не смогу восстановить всё в точности. Да не дёргайся ты! Если это то, что я думаю, то уж наверное, есть причины так сильно маскироваться. Кто творил все эти символы?
– Я и мой друг, – сказал Эд, – а потом он наносил по ним краску.
– Ты ведь не целитель, – сказала медик.
– Нет, мей Нола. Я боец, арст… бывший арстон. Но мать моего друга – хирург и механик, специалист по протезированию…
– То есть ты не медик, – вычленила главное мей Нола. – И если я начну заживление и мои символы войдут в конфликт с твоими, ты свои нейтрализовать не сумеешь?
– Вообще-то попробую, – обрадовался Эд.
– Попробую, – передразнила мей Нола. – Ладно уж. Вчера я очень сердилась. Сегодня больше хочу помочь. Но учти, если твою личину перекосит, я не виновата.
Что ж, менее сердитая Нола, пошедшая на компромисс ради сохранения чужой тайны, которую она так и не стала раскрывать до конца – это устраивало Эдвина куда больше, чем вчерашняя, довольно раздражённая Нола. Сейчас её прохладные пальцы уже не казались такими жёсткими, ноготки, выписывавшие магические символы, не царапали так больно кожу. И, судя по тому, что спине не становилось горячо, по ней не бегали мурашки и всё тело не зудело, как при вмешательствах, грозящих конфликтом разных символов, ничего не должно было «перекосить».
Однако что-то всё-таки Эдвин чувствовал: холод. Совсем такой же, как в госпитале Льюдейла, где он когда-то истекал кровью. Хирурги и чинильщики долго его латали тогда.
И он этот холод помнил как благословение. И тем более не противился ему сейчас, в такую-то жару!
– Вчера вы сказали, – чтобы отвлечься от дурных воспоминаний, начал Эд, – про анти-мертвителя. Или скорее супер-целителя… Не знаю даже, как называются такие маги.
– А никак, – спокойно, даже равнодушно сказала Нола. – Ещё когда я училась, а это было лет двадцать назад, считалось, что такие супер-целители всего лишь миф. Если бы я не слышала от собственной матери рассказ о той девочке на войне – то так бы и считала это выдумкой. Она рассказывала про девочку, явившуюся в полевой госпиталь и оживившую несколько человек одним лишь касанием. При этом ей было не так уж много лет, едва проснувшийся дар… Она не знала ни одного магического символа и почти не умела говорить: такая, немного не в себе. То ли от какого-то потрясения – а у кого их тогда не было? – то ли от рождения. Она оживила только что умерших и потеряла сознание. Очнулась – и тут же потянулась к новым погибшим. Ей натянули перчатки, потому что некоторых из них… было очень уж тяжело поставить на ноги, и оживление лишь продлило бы их мучения. Девочка долго смотрела на свои руки в перчатках, словно никогда не знала, что так можно, а потом ушла. После этого мать не встречала девочку ни разу.
– Неужели убили? – спросил Эдвин, хмурясь.
Что-то такое рассказывала ему Лайда про девочку в перчатках. Конечно, не ту же самую! Ведь война закончилась уже шестнадцать лет назад! Но, возможно, только благодаря этой девочке и продолжалась горькая история Эдмунды Стил…
– Я не знаю, – Нола прошлась пальцами по нижней челюсти Эда ещё раз. – Открой-ка рот, я посмотрю зубы.
Когда медик залезла Эдвину в рот, спину вдруг словно окатило кипятком. Он сосредоточился на знаках и стало не до разговоров. Их следовало представить, визуализировать – и удерживать
