прочим заметила, будто для себя. — Говорю, что есть у вас нечто общее, — немного повысила голос, словно он плохо слышит. — Вы так же напоминаете свою мать.
— Девчонка, ты что говоришь, ты мою мать не могла знать, — он подумал, что у меня не все дома.
— Хотела бы я действительно никогда с ней не встречаться, — от души высказалась я. — Премерзкая женщина оказалась. Вы даже говорите почти как она, — не обращала внимание на его скепсис. — Как же, — сделала вид, что задумалась, — ах, да, «у этой ведьмы не мог родиться нормальный человек», — процитировала слова, что врезались в память. — Правда, похоже?
Моё поведение, в котором не было и намёка на шутку, ставило мужчину в тупик. Конечно, не зная о моих способностях, наиболее вероятно предположить, что я просто несу бред. Но…
— Да, кстати, если «больными шавками» вы называете людей со способностями, которых не в силах понять, тогда, позвольте уведомить вас, что я к ним тоже отношусь, — поставила его в известность. — «Нормальные» люди с призраками не разговаривают, что, поверьте, не самое приятное в моей жизни, особенно, когда сталкиваешься с кем-то подобным вашей матери. Но даже ей ничто человеческое не чуждо: пусть, вашего отца она и презирает, но вот вас выгораживала. Любила своего единственного сыночка?
Уж не знаю, что его больше задело, мои слова, брошенные в сторону его матери, или же информация о моих способностях, но ответную реакцию я получила.
— Притащил эту мерзость в мой дом⁈ — разъяренно вскочил с кресла. — От матери этого не досталось, так в другой решил найти⁈ Правильно он от неё избавился, таких нужно ещё в младенчестве топить, как котят, пока не выросли.
Перекошенное и покрасневшее лицо, вздувшиеся вены, брызгающая слюна — пренеприятное зрелище, а от крика закладывало уши. Но это было не самым главным. «Он от неё избавился», не «она», а «он». Кто?
— Ты знаешь, кто её убил, — на фоне криков отца, ядовитый шёпот Макса должен был потеряться, но нет. — Кто? Кто эта мразь?
— Это ты — мразь, пошли вон из моего дома, пока вас не вывели, — у мужчины от понимания, что он сболтнул кое-что лишнее, словно кнопку выключили — этого он не планировал. — Никогда больше не появляйся здесь.
Нам обоим было ясно, что теперь и слова из него не вытянуть, хотя так хотелось, наконец, узнать тайну. Но, сейчас был тот момент, когда стоит остановиться и передохнуть.
Бросив последний взгляд на того, кого я и за человека принимать теперь не могла, развернулась вслед за Максом и покинула квартиру.
— Постойте! — уже подходя к машине, мы услышали женский крик — Подождите!
Обернувшись посмотреть, кому же там кричат, я поняла, что нам.
— Скиф, — позвала начальника, — это нас.
Только мой голос заставил его отреагировать на внешний раздражитель и тоже посмотреть, что происходит за нашими спинами.
— Уф, — выдохнула девушка, согнувшись пополам, — думала, уже не успею. Вы так быстро выскочили за дверь, что…
— Что тебе нужно? — довольно агрессивно обратился к ней Скиф.
— Сам назвал меня сестрой, а теперь спрашиваешь, что мне нужно? — уперла руки в боки, что смотрелось довольно смешно в её безразмерном пуховике. — Вообще-то, я хотела с тобой познакомиться.
— У нас с отцом довольно прохладные отношения, если ты этого не заметила, — намекнул на то, что это бессмысленно. — И к твоей матери я тёплых чувств не питаю.
— Несмотря на то, что я вас впустила, у меня всё же имеются мозги, — похоже, упрямство — их семейная черта. — Так что заметила, что даже слово «прохладно» не отражает всю степень заморозки. Но я — не мои родители, и хочу самостоятельно узнать внезапно свалившегося на нашу голову родственника.
— Не стоит, — ей не удалось его переубедить, — я пришёл к вам не с самыми добрыми намерениями, а потому кто ты и что ты из себя представляешь, мне не очень-то интересно.
Он был довольно жесток по отношению к девушке, которая, по сути, не была ни в чём виновата. Ведь это не её вина, что семья её образовалась подобным образом, что родители имеют тайну, которая принесла Максиму много боли, что она получила в жизни то, что не захотели дать ему. Но, мы не всегда руководствуемся логикой, боюсь, что сейчас всё ещё усугубляется недавним разговором с отцом: злость на него ещё бурлит в крови, разочарование, что мы не получили конкретного ответа, опускается на грудь тяжёлым камнем.
Пускай у нас начались отношения, в которых возможно вмешательство в личные дела, я не считаю, что сейчас имею право говорить ему, что Скиф неправ. Может быть позже, когда всё это уляжется, если Светлана ещё будет хотеть узнать брата, я смогу потихоньку изменить его решение, но в этот миг я должна быть на его стороне.
— Я сама хочу решать, нужно ли мне это или нет, — показала свой характер, на что Максим, поняв тщетность разговоров, просто отвернулся и сел в машину.
— Дай ему время, — посмотрела на её растерянное лицо. — Есть шанс, что он сможет не перекладывать свою неприязнь к твоим родителям на тебя.
— Ты правда так считаешь?
— Я на это надеюсь, — ответила прежде, чем последовать примеру мужчины.
— Что она тебе сказала? — он не долго ждал, чтобы задать этот вопрос.
— Ничего. Не знаю, что творится в голове у этой девчонки, но она действительно хочет узнать тебя.
Он не стал каким-либо образом реагировать, а я не стала настаивать, понимая, что сейчас для нас есть лишь один вопрос: «Кто есть „он“?».
Эта загадка, которую непроизвольно загадал Леонид, не давала покоя ни мне, ни Максу. Гадать и пытаться вычислить этого таинственного некто, можно очень долго, вот только мы не располагаем таким количеством свободного времени — дома нас уже ждут: преступники не спят, даже наоборот, активизируются в праздники, подкидывая новые дела.
Рассуждая логически, конечно, это мог быть кто угодно, но на практике… Скиф-старший явно знал личность убийцы и при этом молчал столько лет. Думаю, он не стал бы этого так просто делать, точно должна быть какая-то выгода. Здесь одно из двух: либо он что-то получил за своё молчание, либо эта информация могла навредить ему лично, и, в этом случае, искать нужно среди очень близких к нему людей. Проскальзывала теория, что он мог намеренно ввести нас в заблуждение, прикрывая супругу, но, мы ее отбросили, потому как оба были свидетелями, насколько сильно смогли вывести этого человека из себя — в том психологическом состоянии очень сомнительно, что Леонид разыграл бы такую карту, и
