правило, это выходит, наоборот, медленно.
Нужно было быстро воплотиться, а потом так же быстро вернуть себе человеческий облик, затем снова воплотиться и так по кругу.
Ламонтуан завел секундомер и группа стала выполнять задание…
Но я с замиранием сердца смотрел лишь только на Дарину.
Девушка закрыла глаза и раскинула в стороны руки. Порыв ветра разметал ее темные волосы, и она грациозно приподнялась в воздух. Тут ее и охватило яркое алое сияние.
Внутри этого вихря она изменилась и опустилась на пол…
А я еле-еле удержал отпавшую челюсть.
Ее гладкие темные волосы взметнулись закрученным локонами и в них показались маленькие очаровательные рожки. В глазах, подведенных стрелками, появился красноватый отблеск. Чуть приоткрытые алые губы влажно заблестели.
Ее наряд в воплощении…
Я сглотнул, не в силах отвести от нее неприлично голодный взгляд. Возможно, у меня в глазах даже появились дурацкие сердечки, как рисуют в бульварных журналах.
На шее у нее была черная атласная полоска с рубином, а дальше…
Дальше шел черно-алый кружевной корсет, не скрывающий роскошной аппетитной груди — в ложбинке покачивалось ожерелье из черного и красного жемчуга.
Экстремально короткая юбка открывала стройные бедра и кружевные полоски чулок, которые контрастировали с ее сливочной кожей. Изящные ножки были обуты в алые туфли на высоком каблуке, а руках оказались черные атласные перчатки до локтя.
Суккуб!
Эта потрясающая девушка поразила меня и в этом!
Ее воплощение было суккубом, которая вызывает в мужчинах неконтролируемое сексуальное желание и весьма искусна в любовных утехах.
Но я-то, черт побери, дракон! На меня не должна действовать ее магия.
Но почему она так действует?
Я понимал, что почти в буквально смысле исхожу на Дарину Лефевр в ее воплощении слюной.
С трудом сдерживался, чтобы, как какой-нибудь дикарь, широким шагом не подойти к ней, завалить на плечо и, не слушая ее возражений, утащить в свое логово.
И там в одиночку упиваться своим сокровищем, чтобы курсанты не пялились на нее так же восторженно, как сейчас.
Да, стоит отметить, что совершенно неподобающим образом пускал на Дарину слюни не только я, а вся мужская часть, присутствующая в зале.
Чего уж там говорить, даже профессор Ламонтуан, и тот!
Быть в одном ряду с остальными было неприятно. Было очень неприятно, что парни ТАК на нее смотрят.
Нужно запретить ей воплощаться публично. Официально. Издать какой-нибудь приказ.
Пусть воплощается лишь только для меня одного.
Магия Дарины длилась какие-то несколько минут, после чего она быстро обернулась собой — в обтягивающей, но все-таки закрытой форме и с прямыми волосами. Затем — снова эта ослепительная красавица-суккуб, возбуждающая дикое, животное желание секса.
И снова — Дарина.
Она воплощалась и перевоплощалась с такой быстротой и лёгкостью, что не нужны ей были никакие упражнения на скорость.
И здесь тоже — лучшая.
Де Ламонтуан бурно хвалил ее и ставил в пример, вызывая уныло-завистливые взгляды остальных девушек.
Но все здесь понимали, что с Дариной никому из них не тягаться.
Воспользовавшись тем, что обо мне все, слава богам забыли, и внимание сосредоточено на воплощении Дарины, я незаметно покинул кабинет.
На улице набрал горсть снега и бросил себе в лицо, чтобы хоть как-то охладиться.
Дарина Лефевр будила во мне практически неконтролируемое влечение и яростную страсть.
Причем это было вызвано не только физическим желанием.
Даже будучи не в воплощении она возбуждала и влекла, а уж в воплощении…
Проклятье!
Вот тебе и эльханка, вот тебе и пончики!
Мог ли я подумать, что она окажется той, которая заставит мою кровь кипеть — чего не удавалось еще ни одной до нее.
Эта девушка будет принадлежать мне душой и телом.
Вот что…
Я разведусь с Бьянкой, и сделаю ее своей!
Чего бы не стоило.
С трудом дождавшись вечера, я поспешил на условленное место у входа в главный корпус.
Я все-таки хотел показать ей межмировую трещину в бассейне. Уверен — такого она еще не видела.
Если встать рядом с пустующим бассейном в определенное время суток, в определенном месте и взглянуть на него под определенным углом, то там замерцает прозрачная вода, а на дне можно будет увидеть маленький клочок диковинного чужого мира, в который нам не суждено попасть.
Там все совсем по-другому — странные серые дома, напоминающие коробки, много ярких кричащих вывесок, чудной самоходный транспорт, а, главное, совсем другие люди, которые выглядят совсем по-другому.
Достаточно любопытная картина, достойная прекрасных очей Дарины.
Но какова же была моя злость, когда девушка не пришла.
Напрасно прождав минут сорок, я приказал себе идти домой, но ноги сами понесли меня к казармам — четырехэтажному сооружению из красного кирпича.
А ведь я даже не знаю, в какую комнату ее поселили…
Но, как выяснилось, это и не потребовалось.
Не успел я подойти, как увидел выходящую из здания Дарину.
На этот раз на ней была не форма и не красный корсет (боги!), а красивое темно-синее платье, белая короткая шубка и элегантная шляпка.
Сейчас она выглядела настоящей леди, особой голубых кровей.
И тут вслед за ней вышел парень…
Дориан Кастро.
Твою ж дивизию!
Заметив меня, девушка легко улыбнулась.
— Хорошего вечера, господин ректор.
— Мы должны были сегодня встретиться, леди.
— А, точно… Совсем из головы вылетело. Считайте, я освобождаю вас от унылой обязанности показывать мне местные достопримечательности. Пожалуй, я уже неплохо ориентируюсь в вашей академии. Тем более Дориан обещал показать мне хорошую аптеку, где продаются ингредиенты для зелий. Так что гуляйте, офицер, вы абсолютно свободны от моего обременяющего общества.
— Ты никуда не пойдешь! — скрипнул я зубами.
При мысли о том, что она будет разгуливать по городу с каким-то курсантишкой, у меня аж скулы свело!
— По Уставу с шести до девяти вечера у курсантов свободное время, когда они свободно могут покидать территорию академии, — отчеканила девушка, глядя мне прямо в глаза своими глубокими глазами.
А я тонул в них, как в карьем омуте.
Самое мерзкое, что Кастро за ее спиной подбоченился. Ну еще бы — ведь она предпочла его ректору!
Обычно другие курсанты всегда относились ко мне уважительно. Это не распространялось на мою жену, но лишь только потому, что они видели мое отношение к Бьянке и, вольно или невольно, подражали ему.
Но вот сейчас этот наглый паренек самодовольно ухмылялся, выпятив грудь вперед.
Не могу поверить, что между мной и этим волосатиком она выбрала его!
Немыслимо!
Что она со мной делает?
Я понимал, что совершенно теряю
