— Профессор! Это не бред! Это очень важно! Джинни знает, может рассказать нам, как необходимо сопротивляться воле крестража. Она мне рассказала, что позднее, она прочитала в нашей библиотеке всё, что было о василисках…
— Знает, как сопротивляться крестражу? Нет, не думаю. Прошло уже несколько лет. Хотя, пожалуй, у меня есть еще одна светлая идея. Ну конечно! Том жаждал добраться до тебя лично! А трупы могли этой цели помешать. Хогвартс бы точно закрыли, и весь смысл заговора был бы потерян. Люциус Малфой положил дневник к книгам Джинни сам? Я раньше думал, что он просто хотел опорочить семью, самого Артура Уизли, и в результате добиться моей отставки с поста директора школы. Или всё-таки выполнял волю призрачного Тома? Чтобы просто в очередной раз добраться до Гарри Поттера? Но крестраж в шестнадцать лет о тебе ничего знать не мог. Ты еще не родился. Информацию о тебе, надо сказать правдивую, но образную, он получил от Джинни. Вот на что ушли целых два месяца! И пришлось делиться своими чувствами с Джинни. Она многому научилась от общения с Томом. Но это мне до конца еще не понятно. И вот, наконец, полностью, самостоятельно вышедшая из-под контроля Тома Реддла Джинни, сознательно приходит именно в этот туалет. И только там пытается утопить дневник в унитазе, думая, что вода уничтожит бумагу, растворит её без следа. Она тогда не знала, что это крестраж, и так просто его не разрушить. Надеюсь, не знает, пока, этого и сейчас…
— Сэр! А как вообще разрушают крестражи?
— Это очень интересная тема, она заслуживает отдельного и долгого разговора, Гарри, и я не хотел бы, рассказывать это впопыхах…
— Значит, крестраж не овладел Джинни полностью? Была только связь эмоциональная, чувственная…
— Да, Гарри. Ты и Джинни Уизли побывали в областях Магии, доселе подробно неизученных, неизведанных. Что-то в тебе есть такое, что стремиться воссоединиться с Джиневрой… нет, не это… а, светлое, прекрасное такое…
— Сэр! Что это может быть?
— Любовь, Гарри. Всего лишь любовь…
— Профессор, сэр. Но…
— Так как мы до конца не уверены в том, как крестраж на самом деле повлиял на душу Джинни, и как может повлиять при повторной встрече, повторном контакте, я по-прежнему считаю, что она должна держаться в стороне от всего этого. Что произойдет с ней на самом деле, если они опять встретятся? Мы не можем так рисковать. Это главная причина, почему Джинни пока не посвящена в эту тайну…
— Пока? Сэр…
— Ну, я имел в виду, пока мы, и вы втроём будете, будем решать эту важнейшую задачу. Причем отдельно от взрослых друзей и родственников. Даже, возможно, без помощи действующих членов Ордена Феникса. Только представь, что произойдет, если Волан-де-Морт догадается о подлинных целях нашей миссии, нашей экспедиции. А Джинни, кстати, может вам существенно в этом помочь. Не обязательно ей знать все подробности сейчас. В других делах активно поможет. Нет, не в допросе в очередной раз бедного Драко… Главный вывод, который бедная девочка вынесла из истории с Тайной комнатой, это то, что сильный, всегда использует слабого. Она больше никогда и никому не позволит так манипулировать собой. Никогда не позволит поступать с ней, как с марионеткой, как с подростком. Учти это, Гарри! Тебе придется серьезно поучиться искусству дипломатии у мисс Грейнджер. Набраться терпения, чтобы общаться с Джиневрой на равных, и не только верхом на метле или в нашем прекрасном беломраморном бассейне…
— Сэр… я…
— Печаль моя…
* * *
Гермиона расслабленно лежала на своей кровати, рассматривая рисунок на портьерах, на пологе над кроватью, изучая паутину трещин на потолке спальни. Она размышляла над последней их совместной дерзкой выходкой на опушке Запретного леса. Как пришлось с хохотом быстро убегать вместе с Роном от нескольких шустрых летучих мышей, посланных им вдогонку не на шутку разозленной Джиневрой, за то что их с Поттером застукали на самом интересном месте. Наверно, после оргазма, Джинни уже неспособна выполнить качественный Летучемышиный сглаз, той мощности и амплитуды, когда секс у неё еще только намечается, или только планируется, угрожает. Грейнджер хитро улыбалась. Это было утро воскресенья. Походы в Хогсмид были запрещены, но все равно, все уже свалили кто куда. Парвати с Лавандой отправились на улицу, подышать свежим весенним воздухом. Джинни где-то под Мантией — невидимкой тискается с Поттером. Рон в соответствии с графиком на три часа отправился патрулировать коридоры вместе с патрулём мракоборцев.
Грейнджер повернулась на бок, сладко потянулась, прогнувшись в спинке. И в этот момент она почувствовала, как кто-то быстро скользнул к ней на кровать, прижавшись всем телом. Она попыталась вскочить, грубо отпихнуть нахала, но не успела. Сильные мужские руки обвили её стан, замком, захватом, из которого уже не вырваться. Запах, его запах, ударил её по носу. Ошибиться было не возможно. Подлец, но как, о Мерлин? Как он проник в девичью спальную?
— Поттер… сейчас же отпусти меня… отстань… подонок…
Она смогла-таки повернуться в его объятиях, но всё, чего Гермиона достигла, добилась, это положения, лежа на спине, а Гарри, конечно же, сверху. Она искренне боролась, она вырывалась. Ругалась, умоляла, просила, стыдила. Тщетно. Его поцелуи закрывали ей рот. Она попыталась кусаться, лягаться, брыкаться, даже драться. Бесполезно. Немного поплакала. Но… её сопротивление стало понемногу слабеть. Она тяжело дышала, пот струился по её раскрасневшемуся личику. На верхней чувственной губе образовалась легкая испарина. Такие маленькие, еле заметные капельки пота, нет, скорее капельки страсти…
— Гермиона, милая, родная, прости… прости, я больше так не могу… ты сводишь меня с ума, я не могу без тебя… — и так далее, и тому подобное, неслось от обезумевшего от желания Гарри.
— Гарри, нет… — уже просто умоляла его подруга, — мы не можем, нет, как же Рон… как же… Джинни…
Наконец, осознав в полу беспамятстве тщетность своих попыток к сопротивлению, она слабо начала отвечать на его поцелуи. Ударить его по лицу? Ладно, будем считать, что он меня изнасиловал, негодяй… — подумала Гермиона, уже с явным желанием отвечая на ласки Поттера, которые становились все смелее и смелее, изощренней и изощренней. Постепенно они, забыв всякую осторожность, начали срывать с себя одежду, которая тут же улетела куда-то на пол. Гермиона, перед тем как совсем отдаться неистовом любовнику, успела сцапать свою волшебную палочку с соседнего столика, с удовлетворением отметив секундный промельк ужаса в зеленых глазках, наложила заклинание Оглохни и Коллопортус на входную дверь. Затем, бессильно выронив палочку, откинулась на спинку, расслабившись и полностью отдаваясь своему старому искреннему другу.
