Она медленно подошла к мосту, коснулась перил. Доски под носками ботинок слегка прогибались и потрескивали, но держали. Судорожно цепляясь за перила, словно они могли ее спасти, если снова под ногами проломятся доски, девушка подобралась к самому краю дыры, присела и ощупала края слома. Дерево там было сырое, потемневшее, осклизлое на ощупь, и Анаис брезгливо отдернула руку, потрясла ладонью. С другой стороны пролома доски выглядели еще хуже.
Они не могли вонзаться ей в ногу, как ей запомнилось в момент падения, слишком мягкими и податливыми сделались от старости и влаги. Зато становилось понятно, почему чулки уцелели. А воспоминания… что воспоминания? Мало ли что ей могло от ужаса почудиться!
Пора было возвращаться. Она развеяла свои сомнения, а в Академии ее ждала Бьянка. Анаис уже сомневалась, что хочет смотреть, как тело несчастного Фредерика будут готовить к ритуалу, она сомневалась, что это ей будет чем-то полезно. Уж лучше бы воспользовалась свободным днем и наконец закончила бы расшифровывать дневники Дианы! Или занялась своими исследованиями — раз уж так радовалась богатству местной лаборатории!
Но на душе было стыло и гадко, словно вся она была — этот мелкий водоем, темный, забытый, с постоянной мелкой суетливой рябью на поверхности и запахом гнили, поднимающимся со дна. Сгорбившись, девушка поплелась обратно. Ясное спокойное настроение как ливнем смыло.
Бьянка уже ждала ее у галереи, ведущей к корпусу магов. Анаис издалека заметила ее статную фигуру и непроизвольно замедлила шаг. После подслушанного разговора с Роксаной ей было немного страшно и неприятно встречаться с морталисткой.
Их ссоры меня не касаются, напомнила себе девушка. В конце концов, Роксана тоже не самая приятная личность, а сама Анаис знает даже не одну сторону конфликта, а так, небольшой уголок.
— С добрым утром, Одетт, милая, — тепло улыбнулась Бьянка, и даже в ее жутких глаза мелькнуло что-то человечное. — Я не видела вас за завтраком. Неужели проспали? Вы так бледны!
— Нет, просто решила прогуляться, — слегка натянуто улыбнулась Анаис в ответ. Ей даже сделалось стыдно за свои мрачные мысли.
— Что ж, оно к и лучшему. Подготовка к ритуалу такая вещь, что лучше наблюдать за ней на пустой желудок. Это у меня уже столько лет опыта, что меня ничем не смутить, не напугать, не шокировать. Вы точно не передумали?
Анаис покачала головой. Бьянка серьезно и внимательно всмотрелась в ее лицо и вздохнула.
— Ну, как знаете, Одетт. Если вам станет плохо, я не смогу прерваться и вам помочь.
— Ничего, — Анаис вытащила из кармана маленький пузырек, — я подстраховалась.
Бьянка кивнула.
— Тогда последнее, о чем я должна вас предупредить. Вы же догадываетесь, что слова ректора о самоубийстве мальчика — вранье от первого до последнего слова? — Анаис кивнула. — Вы догадываетесь, что об этом вам придется молчать и даже после того, что увидите здесь, вслух соглашаться со словами ректора? — Анаис снова кивнула. Бьянка удовлетворенно улыбнулась. — Что ж, хорошо. Идемте.
Уже миновав галерею с витражами, Анаис все же осмелилась тихо спросить:
— Сеньорина… Бьянка… Почему вы согласились, чтоб я присутствовала на ритуале, даже зная, что я увижу то, что поставит под сомнения слова сеньора Лаперьера?
Морталистка коротко взглянула через плечо.
— Вы слишком добры к моей дочери, Одетт. Вы давно могли бы устроить ей — да и мне — очень крупные неприятности, но не сделали этого. И удовлетворить вашу скромную просьбу — самое малое, что я могу сделать, чтоб вас отблагодарить.
Анаис растеряно моргнула. Бьянка не знает о сделке? Или считает, что Одетт сильно продешевила в ней? Не похоже на Диану, та своей выгоды нигде не упустит! Но… а знала ли Диана, что ее зельями Роксана поит учеников, а не пытается усилить свою магию? Ведь до подслушанного разговора Анаис и сама думала, что Роксане нужен всего лишь усилитель ее магических способностей!
Бьянка повела ее мимо уже знакомой комнаты, к массивной широкой лестнице, которая спускалась на несколько пролетов под землю. Воздух здесь был сухой и прохладный, он неуловимо пах благовониями, но Анаис не могла определить, какими. На стенах через равные промежутки висели магические светильники, дающие достаточно света, чтоб спокойно спускаться, не боясь переломать ноги. Складывалось впечатление, что в лабораторном корпусе магов подвал обжит лучше всего.
Анаис спускалась вслед за морталисткой и с интересом осматривалась. Она пыталась представить, какой может быть подготовка к похоронному ритуалу, раз Бьянка так ею пугает, но воображение пасовало. Вряд ли страшнее вскрытия в мертвецкой, а уж на них Анаис за время учебы насмотрелась, хоть и не была медиком — алхимикам часто приходилось проверять свои зелья на мертвецах, а потом самим же их и вскрывать, чтоб посмотреть на результат своих трудов.
Подвальные помещения были разбиты на несколько комнат грубыми кирпичными перегородками, некоторые использовались, как склады, в некоторых среди искр и мерцания потрескивали заготовки заклятий. Анаис поежилась — она ожидала, что по подземелью будут бродить воскрешенные кадавры или другие существа — результаты экспериментов со смертью, но пустые помещения почему-то пугали больше.
Тело Фредерика лежало на столе в самом просторном помещении, над ним горела круглая цепь из мелких магических шаров. Они заливали всю комнату мертвенно белым светом, ярким и неуютным. Под сеточкой чар тело осталось нетленным, как в первые минуты после смерти. Лицо мальчика застыло в маске страха, удивления и обиды, даже боль не оставила на нем следа. Хрупкое худощавое тело уже избавили от одежды, и на белой коже страшно темнел след ножевого удара.
— Бедный мальчик, — грустно вздохнула Бьянка и погладила его по голове. — Такая страшная, такая грустная смерть. Вы не видите, Одетт, но в спине у него рана еще страшнее, словно нож не просто вонзили, но и провернули. Ужасающая жестокость!..
Анаис закусила губу.
— А вы не пытались выяснить, кто его так? Разве сеньор Лабер не обращался к вам за помощью?
— Обращался, конечно. Но умения морталистов очень сильно преувеличивают. Я не могу поводить над телом руками и сказать, кто и когда его убил. Я могу поднять его, заставить ходить, выполнять простые поручения, но толку от такого слуги будет немного. Я могу призвать дух — но только до похорон. Или если он к чему-то так сильно привязался в жизни, что ради этого решил остаться здесь — тогда дух можно призвать в любой момент. Но это будет не Фредерик, а его тень, эхо его последних чувств и мыслей. Так что провести полноценный допрос, — тут Бьянка недовольно поджала губы, — как хотел неуважаемый сеньор Лабер, все равно бы не вышло!
— А на что будет похожа подготовка к похоронному ритуалу? Хочу быть к нему готовой.
— О, девочка, поверь, пока не увидишь, к такому нельзя быть готовой! Я сниму чары с тела, которые удерживали в покое душу бедного ребенка, чтоб она успела смириться со своей смертью. Это будет похоже на резкое пробуждение — только не из кошмара, а в кошмар. Я буду готовить душу к тому, что во время похорон ее оторвет от тела и ей придет пора отправиться дальше, по пути мертвых. Не все, увы, воспринимают это легко. Со стариками проще. С младенцами — они еще не успели обжиться в своем теле, пустить в нем корни. А вот дети, взрослые в расцвете сил, да еще любящие жизнь, а не тяготящиеся ею — самые сложные пациенты. Поэтому — будет страшно. Будет очень страшно, Одетт.
— Ничего, — слабо улыбнулась Анаис. — Я готова.
Бьянка кивнула и, склонившись над телом, словно забыла о присутствии Анаис. Она положила ладонь на лоб Фредерика и замерла. В следующий миг над телом пронеслась легкая рябь, словно над раскаленной землей в знойный день, и тело задергалось. На нем начали проступать темные трупные пятна, словно разложение все эти дни жадным зверем ходило вокруг недосягаемого тела, а теперь, стоило защитным чарам спасть, как оно накинулось и принялась терзать мальчика ненасытной пастью.
