Я кивнула, прогоняя его ладонями. Отец завернул за угол.
В этот раз с ним не было милого дополнения в виде смертной. Он был один и выглядел странно утомленно, красивое лицо было хмурым. Он посмотрел на коридор, где только что пропал Ник, но, хоть я была уверена, что отец чуял, что у меня был гость, он промолчал. Он просто протянул руку.
— Идем.
Я хмуро посмотрела на его протянутую руку, а потом опустила на нее конверт Ника.
Отец чуть сдвинул брови.
— Что это?
— Моя оплата.
Его зелено-желтые глаза посмотрели туда, он порвал конверт и стиснул зубы.
— Наличные? — презрительно сказал он, вытащив купюры. — Кто еще использует их, кроме преступников?
— Я, — я скрестила руки на груди. — Прости, что не передача через банк, но это все еще законно. Приходится брать, что дают, когда на твоей голове проклятие.
Он даже не пытался отрицать.
— Теперь ты потребуешь, чтобы я его снял? — сказал он, скрестив руки на груди.
— Нет, — я покачала головой. — Ты это не сделаешь, так что я не буду тратить дыхание. Я просто хотела, чтобы ты знал, что я знаю об этом, и это не важно. Проклятие или нет, я не сдаюсь. Я все отплачу, а потом мы больше не увидимся.
Отец сжал ладонь, бледные изящные ногти, похожие на когти, рвали деньги, которые я ему дала, на конфетти. Я вздрогнула от тихого звука рвущейся бумаги. Но, когда я подняла голову, он не смотрел на меня в ярости. Он был печален. Настолько, словно те деньги были его сердцем, и это я, а не он, порвала его на куски.
— Зачем ты делаешь это, Опал? — тихо спросил он. — Почему не вернешься домой?
— Потому что не хочу.
— Почему? — осведомился он, бросая обрывки денег на землю. — Я плохо обеспечивал тебя? Не давал все, чего ты хотела?
— Ты никогда не давал мне то, чего я хотела, — с горечью сказала ему я. — Ты давал мне то, что ты хотел. Ты подарил мне на двенадцатый день рождения детский рояль Стейнвей ручной работы. Я даже не играю!
— Ты могла научиться, — сказал он, ужасная печаль спадала с его лица, и знакомый гнев пробивался наружу. — Я не буду извиняться за щедрость. И, насчет твоих желаний, я потакал им последние четыре года. Я дал тебе действовать дико, и ты натворила ошибок. Мне только что позвонили от Миротворца — самого Дракона Детройта! — что моя дочь бегала по Узлам с ранами. Ты понимаешь, как плохо это сказывается на мне?
— На тебе? — закричала я. — Это я пострадала!
— Из-за своего безрассудства! — закричал он. — Тебе важнее здоровье преступника, который только что тут был, чем свое. Но ты — моя Опал! Мое сокровище! Я не позволю никому обходиться с моим имуществом так ужасно, как ты обходишься с собой.
— Так хватит меня заставлять! — закричала я, и мне было все равно, что соседи стали выглядывать. — Если бы я не пыталась отплатить твой долг, мучаясь из-за твоего проклятия, мне не пришлось бы этого делать!
— Долг был твоей идеей, — прорычал он. — Не моей! Если не можешь его отплатить, это не моя вина. Но если думаешь, что я позволю тебе уйти без боя, ты не была внимательна.
— Поверь, — сказала я серьезным тоном, — я была внимательна. Я знаю теперь, как грязно ты готов биться, но ты должен знать лучше всех, что я никогда не сдамся. Проклятия, долги, взлом моей ИИ показывают, что ты отчаялся, значит, моя победа все ближе. И я выиграю, даже если придется все сломать для этого.
Когда я закончила, папа смотрел на меня так, словно видел впервые.
— Ты — эгоистичный и глупый ребенок, — прошептал он, протянул ладонь к моему лицу. — Ты даже не знаешь, куда ввязываешься.
— Как и ты, — я уклонилась от его руки. — Если хочешь, чтобы я перестала рисковать, хватит прижимать меня к стене. Оставь меня в покое!
— Никогда, — заявил он. — Где ты научилась не сдаваться, по-твоему? Я не перестану преследовать тебя, собачка. Пока ты не вернешься к моим ногам, где твое место.
— Тогда мы снова встретимся через месяц, — упрямо сказала я. — Потому что этот месяц мой. Теперь, — я подвинула горку изорванных денег к нему ногой. — Вот оплата, так что покинь мой порог.
Он схватил деньги так быстро, что я не смогла уследить за движением. Сжимая испорченные купюры, он оскалил острые зубы и развернулся, стал спускаться по лестнице с такой силой, что все здание содрогалось. Я тоже дрожала, смотрела, как он сел в лимузин и уехал.
Когда я убедилась, что он не вернется, я вернулась внутрь и стала двигать большие обломки к моей разбитой двери. Не чтобы закрыться от него — я давно поняла, что отца не остановить, когда он хотел войти — но я не могла расслабиться без двери. Я не могла починить ее сегодня, но могла сделать барьер, так что собрала обломки выше. Когда я решила, что нарушители споткнутся и сломают шеи раньше, чем дойдут до меня, я сжалась на обломках кровати и стала пытаться уснуть. Завтра утром нужно было рано вставать на работу, Ник не даст мне проспать.
И когда появились сны, я видела счастливое время, когда была достаточно юной, чтобы путать подарки с любовью, и отец был моим миром.
