Да уж… До сих пор помню, какой сконфуженной стала дежурно-радостная улыбка круглого, как мячик, жреца, когда я заговорила о том, что они ошиблись телами. Скис, как хирург, вынужденный сообщить пациенту, что во время операции случайно отрезал кое-что нужное, и пришить обратно это уже не получится!
— А потом? Тебя, наверное, собирались отправить к вампирам?
— Ага. В Амальдар, королевство ночи. В столичную школу. Основная часть населения там — вампиры, так что меня бы приняли, как родную. А куратор помог бы разрешить возможные трудности.
— Вас познакомили жрецы Златокрылой? — изумлённо переспрашивает Шаррэль. — Вот уж не думал…
Штудируя восьмистраничную брошюрку про вампирское королевство, где всё прекрасно и цивилизованно, я тогда тоже не думала, что в кураторы мне дадут обыкновенного человека. И с точки зрения нашего будущего места проживания, и для помощи в освоении нового тела или контроле жажды вампир подходил на роль моего временного помощника в несколько раз лучше.
— До сих пор не понимаю, как это вышло. Почему именно Борегрин? Мало того, что он — человек, а значит плохо подходит для жизни среди детей ночи, так ещё, похоже, ничего о них толком не знает! Когда на следующее после переноса утро меня в первый раз скрутило от жажды, он посмеялся. Представляешь? Ощущения были такие, словно я наелась углей и песка, каждый вдох или выдох только усугублял дело, а он просто стоял и улыбался, вместо того чтобы дать таблетки!
— Он ни за что тебя не получит, — обещает инкуб, чуть крепче прижав к себе. — Я с этим разберусь.
В пахнущих травами объятиях настолько спокойно, что все тревоги, злость и сомнения исчезают. Зачем о чём-то переживать, когда рядом тот, кто всегда обо всём позаботится?
Я так быстро привыкаю к нему, что, если хоть на минуту задуматься, это даже пугает.
Всё слишком гладко. Должен быть какой-то подвох.
Глава 33
— Признавайся! — требую, строго взглянув на Шаррэля.
Ощущение того, что он умело прячет в себе что-то нехорошее, преследует меня уже давно, и пришла пора с этим покончить!
На долю секунды кажется, что в зелени его глаз мелькнуло что-то тревожное, однако разглядеть как следует и убедиться я не успеваю.
— Я тебя люблю, — мурлычет Шаррэль, с обаятельной улыбкой забрав себе обе моих руки и нежно поглаживая запястья.
— Да не в этом! — фыркаю смешливо, игнорируя счастливо порхающих в груди бабочек. — Ты слишком хороший. У всех есть свои тараканы в голове, и у таких, как ты, они обычно самые откормленные.
Может, он храпит по ночам, пускает слюни в подушку, пинается и отбирает одеяло? Или обожает фальшиво петь в душе? «Копит» в спальне грязные чашки из-под кофе? Должно же хоть что-то быть в нём не так!
— Хочешь с ними познакомиться? — усмехается, мягкими губами касаясь чувствительной кожи на внутренней стороне локтя.
— Хочу узнать твою «тёмную сторону».
Пожалуйста, пусть это окажется какой-нибудь пустячок!
— Зачем? — улыбка инкуба настолько порочная, а взгляд из-под густых ресниц — искушающий, что на меня накатывают волны жаркого томления.
Соблазнить собеседника, лишив его способности связно мыслить и рассуждать здраво — возмутительный способ уйти от ответа!
- Я буду тебя беречь, — обещает, лаская вкрадчивым шёпотом, поднимаясь поцелуями выше, к плечу. — Это и есть моя «тёмная сторона». Тебе не нужно её бояться.
Легко очертив виднеющиеся в вырезе туники ключицы, Шаррэль придвигается ближе, снова укладывая меня спиной на диван. Приятная тяжесть сильного мужского тела волнует кровь. Я льну к нему, прижимаюсь, желая насладиться полнее. Инкуб что-то шепчет, задевая губами шею, но слов не разобрать, только дыхание. Мне немного щекотно. Тяну его выше, чтобы поцеловать, но он не поддаётся, уткнувшись носом в изгиб и глубоко вбирая в себя мой запах. От этой странной, какой-то по-животному откровенной ласки бегут будоражащие мурашки, и я сжимаю его плечи, откидывая назад голову.
Ещё!
Ощущений так много, что кружится голова, но я хочу больше. Хочу всё, что он может дать.
Шаррэль улыбается, осыпая поцелуями мою шею и обнажённое плечо. Я этого не вижу, но каким-то шестым чувством безошибочно угадываю улыбку.
— «Ещё» будет, когда повзрослеешь, — усмехается, медленно поглаживая по бедру. Его глаза блестят от возбуждения, но взгляд спокойный, даже чуть ироничный. — Обещаю всё возместить!
— Бережёшь моё детство? — смеюсь, изогнув брови. — Ты вообще помнишь, что…
Не дав договорить, инкуб с неожиданным голодом сминает мои губы своими, целуя глубоко и жадно — до жаркой волны по всему телу. Пытаюсь ответить, включиться в процесс, но просто не успеваю. Он топит меня в своей страсти, не давая даже вдохнуть. Все мои попытки сделать хоть что-нибудь кажутся неумелыми и неуклюжими, и я бросаю их, полностью отдавшись на милость Шаррэля.
— Ирочка, — шепчет он, отстранившись ровно настолько, чтобы можно было смотреть друг другу в глаза, — я помню, что ты уже взрослая. Но внешне… Меня от этого клинит. Пожалей меня, ладно?
— Ладно, — уступаю, погладив его по волосам.
При местной продолжительности человеческой жизни даже мой реальный возраст — это очень и очень немного. Уже не детство, конечно, но где-то близко. А Шаррэль вырос среди демонов, для них два десятка лет — пустяк. Не говоря уж о том, что выгляжу я пока на порядок младше. Не удивительно, что ему не по себе.
— Спасибо. Можно, я сделаю тебе расслабляющий массаж ножек? В благодарность за понимание.
Глядя на его плутоватую улыбку, я мысленно фыркаю. Серьёзно? Это из «благодарности» его пальцы уже сейчас так соблазнительно гладят мою щиколотку?
— Мне будет достаточно и торта, который утром пекли, — предлагаю, притворившись, что не понимаю его мотивов. — Но если ты хочешь именно массаж…
— Хочу, — инкуб с тихим смешком целует меня в коленку и поднимается. — Подожди тут, я быстро принесу масло.
Он уходит, а я, усевшись поудобнее, с улыбкой вытягиваю ноги и шевелю пальцами. Как он там говорил? «Милые», да?
Так непривычно быть для кого-то любимой от самой макушки и до кончиков ногтей… и так страшно, что всё это может внезапно закончиться.
Искренен ли со мной Шаррэль? Обычно сомнений в нём у меня не возникает. Но иногда, крайне редко, бывают минуты, когда ощущение недосказанности, какой-то едва уловимой фальшивой нотки в гармонии наших отношений заставляяет меня внимательно вглядываться в мягкую зелень его глаз, ища там подсказку. А стоит посмотреть — тут же накатывает стыд: недостаток доверия к тому, кто так уязвимо раскрыт нараспашку, выглядит настоящим кощунством.
Почему я такая неправильная? Почему не могу просто поверить?
Если Шаррэль и замечает мои колебания, то успешно имитирует полную неосведомлённость и ничего не предпринимает.
Хотя, нет, не так. Он нарочно, ничуть не стесняясь, показывает, как сильно я ему необходима. И, нужно признать, это даёт мне почву под ногами, отгоняет глупые сомнения в том, что беззаботное счастливое состояние, так похожее на полёт, вот-вот оборвётся сокрушительным столкновением с каменной реальностью. Его руки всегда бережные, взгляды — тёплые, а желание нежности и ласки настолько искреннее, что кажется порой почти детским. Но я, конечно, понимаю, что оно совершенно другое.
Ни один знакомый мужчина не воспринимал возможность сделать для своей девушки массаж ног в качестве желанной награды, а Шаррэль… Интересно, понравятся ли ему чулки и туфли на шпильке? Помнится, в Антэрде я как раз видела несколько магазинчиков, торгующих женскими радостями…
— Что ты задумала? — вернувшийся инкуб настороженно замирает в дверном проёме, внимательно изучая моё лицо.
— Ничего особенного, — невинно пожимаю плечом.
Хмыкнув, он подходит ближе, присаживается на диван и бережно укладывает мои ножки к себе на колени. Щекотно проводит пальцами по стопе.
