— Скажи… А как вообще это работает?
— «Это»?
— Ну, «еда», — поясняю, наблюдая, как он выливает на ладонь немного прозрачно-золотистого масла. — Инкубы насыщаются от чужого удовольствия или и от своего тоже?
— Одно другому не мешает, — насмешливо косится Шаррэль. Кажется, выбранная мной тема его позабавила, но я хочу разобраться. — Однако близость между инкубом и суккубой не насытит ни одного из них.
— А с другими? Если вы впитываете энергию… м-м-м, боже, как же приятно!
Усмехнувшись, он снова с нажимом проводит от пальцев к пятке, круговыми движениями массирует свод, и это едва ли не самое восхитительное, что со мной было! Я, конечно, слышала, что стопы буквально усеяны нервными окончаниями, но никогда не думала, что ощущения могут быть настолько захватывающими. От ног по телу расходятся волны расслабляющего тепла. Хочется просто откинуться на мягкую спинку дивана, закрыть глаза и с блаженной улыбкой отдаться умелым рукам, позволяя им делать, что пожелают.
Так я и поступаю, изредка поглядывая из-под ресниц.
Хорошенько размяв подушечку и подъём стопы, он перемещается к пятке и ахиллову сухожилию. Сначала просто гладит, а потом с нажимом проводит по щиколотке вверх и вниз, отчего всё моё тело пронзает резкая дрожь неожиданного удовольствия.
Удивлённо распахнув глаза, натыкаюсь на удовлетворённую улыбку инкуба. Не отводя от меня взгляда, он снова сильно надавливает в том самом чувствительно месте, и я невольно ахаю. Хоть и знала, чего ожидать, ощущения всё равно слишком приятные.
— Спасибо.
— За что?
— За искренний и очень приятный комплимент моим стараниям.
— У тебя волшебные руки. Я даже не думала, что будет так хорошо.
Улыбка Шаррэля становится подозрительно ласковой. Даже, пожалуй, предвкушающей. Но, опустив, взгляд, он благопристойно продолжает делать массаж, уделив на этот раз особое внимание пальчикам. Перебирает их, сжимает, аккуратно тянет… и всё это с таким видом, будто что-то замыслил!
— Что такое? — не выдерживаю я.
— Ничего.
— Неужели? Думаешь, по тебе не заметно?
— И о чём же, по-твоему, я сейчас размышляю? — смеётся инкуб.
— О том, как бы выудить из меня новые «комплименты»!
Расхохотавшись, он ненадолго откидывается на диван, а потом по-кошачьи хитро прищуривается:
— Допустим! Разве ты не хочешь меня ими порадовать?
— Это нечестно… — бормочу, отведя взгляд.
Не то чтобы мне было очень уж стыдно за свою реакцию на его прикосновения, но всё-таки немного неловко, что тело так остро отзывается на невиннейший, в общем-то, массаж ног. А ещё, слегка не по себе оттого, что Шаррэль ведь и правда может придумать что-нибудь этакое. В своём духе.
Интуиция оказалась права.
Подхватив под лодыжку мою правую ногу и чуть-чуть её приподняв, инкуб вдруг приникает губами к пальчикам, а его язык скользит между ними, лаская нежную кожу так, что у меня внутри всё искрит и переворачивается. То, что творит этот демон, настолько внезапно и непривычно, что я даже понять не могу приятно мне, щекотно или же стыдно. Наверно, всего по чуть-чуть… Горячие и влажные прикосновения языка, медленная ласка сильных пальцев, дыхание, взгляды, украдкой бросаемые Шаррэлем из-под тёмных ресниц, — всё это отзывается тяжёлым тянущим возбуждением.
Хочется вновь ощутить нежность его рук. Насладиться жаркой жадностью поцелуев. Вдохнуть у шеи дурманяще-терпкий травяной аромат его кожи и, прижавшись так, чтобы чувствовать сбивающееся с ритма сердце, впиться клыками, смакуя… Жажда на этот раз не болезненная, а распаляющая, и чтобы понять, что зелёные, распахнутые от изумления глаза напротив — уже не фантазия, а самая настоящая реальность, у меня уходит несколько долгих секунд.
Разум отчаянно пробуксовывает.
Как и, главное, когда я успела сесть на Шаррэля верхом, плотоядно примериваясь к его шее?!
Сам мужчина не двигается, но его руки сжимают мою талию так сильно, что вот-вот переломят.
— Ирочка? — зовёт осторожно.
У меня вырывается нервный смешок.
Мы сейчас настолько близко, что, как я и хотела, невозможно понять, чьё именно сердцебиение отдаётся в груди гулким набатом. Оно у нас словно бы общее. Как и дыхание.
— Испугался? — усмехаюсь, надеясь, что это поможет спрятать растерянность.
Конечно же, он наверняка не ожидал от меня такой нечеловеческой скорости, напора и силы. Обычно я не пользуюсь вампирскими преимуществами, ведя себя, как привыкла ещё в прошлой жизни.
— Нет, — спокойно улыбается инкуб, легко выдерживая мой испытующий взгляд, и, подняв руку, гладит по щеке: — Почему ты остановилась?
— Почему? — изумляюсь, пытаясь пересесть, но он не пускает. — Потому что ещё чуть-чуть — и я бы тебя укусила! Пусти, дай мне перевести дух.
— Побудь так ещё немного… Ты никогда не пробовала настоящую кровь, да?
— Разумеется, нет!
— Но тебе хочется?
— Нет!
Он молча приподнимает брови, и я вынуждена признать:
— Это, скорее, инстинкт, чем осознанное желание.
— Так почему бы не дать себе волю?
В упор уставившись на него, жду какого-нибудь подвоха, но Шаррэль, похоже, серьёзно.
— Да хотя бы потому, что тебе будет больно!
— Меня никогда не кусали вампиры, но, знаешь, если это будешь ты, я не против.
— Нет уж! Вдруг, если я начну пить кровь, не смогу очеловечиться? Осталось-то полгода всего потерпеть.
Медленные поглаживания по щеке и его спокойный завораживающий голос творят чудеса. Я прямо чувствую, как напряжение отпускает, и постепенно тело вновь начинает меня слушаться.
— Уверена, что стоит? — спрашивает инкуб, помолчав. — Ты ведь и сама знаешь, вампиры сильнее, живучее и быстрее людей. Разве тебе сейчас плохо?
Честно говоря, с тех пор, как исчезла жажда, от нечеловеческой природы одни плюсы. Но остаться такой навсегда?
— Подумай об этом, — кивает он понимающе.
— Хорошо… Чего ты так улыбаешься?
— Оказывается, я и правда кажусь тебе вкусным.
— Было бы чему радоваться! — закатываю я глаза.
— Мне нравится тебя узнавать, — смеётся. — Каждую деталь, каждую мелочь.
Вопреки ожиданиям, Шаррэль не отпускает. Разговор, вроде бы, закончен, но он продолжает обнимать меня за талию, лаская взглядом лицо, и вид у него…
— Что-то случилось?
— Нет, — вздыхает и, потеревшись носом о мою ключицу, улыбается: — Торта? Не вставай! Массажное масло ещё не впиталось, так что я тебя отнесу.
У меня не так часто, как хотелось бы, получается понять, что прячется за его улыбкой, но сейчас почему-то кажется, что между нами вновь образовалась какая-то недосказанность.
— Всё точно в порядке? — спрашиваю, с удобством устроившись на руках мерно шагающего инкуба. — Если тебя что-то беспокоит, можешь мне рассказать. Я пойму.
Его взгляд устремлён вперёд, но я вижу, как вздрагивают ресницы.
— Скажи… если бы близкий человек утаил от тебя что-то важное, ты бы его простила?
От расстройства и разочарования сжимается сердце.
— Ты всё-таки обманул меня с адресом…
— Что? — он даже останавливается от неожиданности. — Нет, Ира, я тебя не обманывал! Это был настоящий адрес лэсса Фартисса, честное слово! Если хочешь, проверь!
— Но о ком ты тогда говоришь? — хмурюсь непонимающе.
— Забудь, — качает Шаррэль головой. — Я спросил так, гипотетически.
— Неужели?
Игнорируя подозрительный взгляд, он целует меня в лоб и, доставив наконец до места, усаживает за стол.
— Чай или сок?
— Шаррэль…
Какой чай? Какой сок?
— Я действительно спрашивал не о себе, — вздыхает он, жалея, по-видимому, что вообще поднял эту тему.
Но о ком же тогда? О Майрин?
— Если близкий человек что-то утаил, у него, наверное, была для этого какая-нибудь серьёзная причина, — говорю, неохотно отказавшись от дальнейших расспросов.
— Наверное, — соглашается инкуб, глядя очень внимательно. — Ты простишь?
— Думаю, да. Но умалчивание — не то же самое, что обман. Быть обманутой гораздо обиднее.
