— Лэйт!
Мы схватились друг за друга и ринулись через зал, в коридор, на улицу и к воротам. Там уже собиралась вся стая. Я отчаянно вглядывалась в снежный простор, и, наконец, увидела воинов. А, точнее, узнала Ворона, который медленно и устало ступал по сугробам. Вперёд уже отправились две повозки — для раненых, которых наверняка было много… или нет. Я пробежала по головам воинов, высчитывая, сколько вернулось. Половина. Нет, треть. Ещё меньше. Всего пятьдесят из нескольких сотен! А потом я увидела Ульфа, и бросилась навстречу с приглушённым криком.
— Боже! Скорее, Жилль, грейте воду, и пусть Яника принесёт на кухню мои зелья. Ульф, — и я коснулась его щеки, не понимая, почему он не смотрит мне в глаза. — А где Йан?
Мужчина поднял голову, и я замерла, предчувствуя столь огромную беду, что та просто не могла поместиться в одном усталом сердце.
— Его нет, сааф. Погиб от удара в сердце и упокоился на дне Глотки.
Рука моя упала, дыхание застыло на губах. Я уставилась на истерзанный доспех мужа, видя, как плывут окровавленные звенья кольчуги, но невероятным усилием смогла протолкнуть горе в самую глубину души.
— Да будет он благословенен в стране света… — Подавилась горечью слёз и крепко взяла мужа за плечо: — Пойдем. Тебе нужно тотчас обработать раны.
Он кивнул, но смог сделать только два шага: вычерпал себя. Матти подставил плечо, и вместе мы кое-как добрались до тёплой кухни, где уже устраивали раненых.
Я с величайшей осторожностью раздела мужа, понимая, что если разрыдаюсь сейчас — потеряю и его. У Ульфа было несколько глубоких порезов, и несколько ран от стрел, которые он, очевидно, вытащил сам. Но мужчина как будто не чувствовал боли. Он сидел неподвижный, словно заснувший, и в глазах не было жизни.
Я промывала его раны не только водой и травами, но и редкими каплями слёз. Потом зашивала, надеясь только, что не причиню ему лишней боли. Рыдать было нельзя, но и совсем сдержать горькую влагу я не могла. Мёртв. Ушёл. Мой сон сбылся. Будь проклят Гацерос и вся та тьма, что унесла сотни жизней!
— Нуала, — тихо сказал старший, — пожалуйста, помогли всем, кому сможешь.
— Конечно! Тебе лучше отдохнуть, — выговорила я. — Поспи, мой волк.
— Я останусь с друзьями.
— Да. Я о вас позабочусь.
Ульф ничем не мог помочь мне, и он прикрыл глаза, лишь изредка чуть вздрагивая от боли. Я закончила перевязку и осторожно уложила мужчину, укрыв одеялом.
— Всё будет хорошо, любимый. — Коснулась губами его щеки, и он посмотрел мне в глаза.
— Иди, сааф.
Я поднялась и огляделась: Лэйт, Жилль и другие женщины промывали и перевязывали раны, устраивали оставшихся по тёплым углам.
Никогда не забуду это страшное чувство обречённого отчаяния: Драгнур был полон мёртвых. Матти, Орти и остальные омывали и устраивали их на покрывалах, остальные помогали, кто чем мог. Тихо плакала в уголке Яника: её знакомого красивого волка принесли бездыханным, изрубленным.
— Мы справимся, — кивнул мне Матти. — Спасибо.
Он знал, о чём я хочу спросить. Я вернулась в кухню и занялась всеми, в ком ещё теплилась жизнь. Большинство из них были серьёзно ранены, некоторые не приходили в сознание. До самого утра мы с женщинами врачевали воинов, пытались напоить их, согреть, утешить. Я то и дело подходила к Ульфу, и в итоге уснула у его ног, обняв колени супруга.
Утром ушли во тьму трое волков. Так и не пришёл в себя Кларс, и дом заполнили тихие слёзы. У Ульфа начался жар, и я поняла, что в раны попала зараза… Я металась от одной склянки к другой, от кухни к спальне, пробуя самые разные настои, однако легче мужчине не становилось. Он спал, но то было тревожное беспамятство, которое не приносит отдыха, только дарит кошмары.
К вечеру мужчина совершенно перестал реагировать на прикосновения, я решилась на отчаянный шаг: обратиться к магии. Я знала, что кровь Проклятой может сработать не так, как необходимо, но терять было нечего: Ульф умирал. Нужно было сделать то единственное, что ещё могло спасти его, а именно принести священную воду с Плачущей горы. Луны были полными, вдруг сработает?
— Ты не сможешь добраться до вершины, — сказал Матти. — Пожалуйста, Нуала, ты нужна нам здесь!
— Не выйдет, — поддержали его старшие воины. — В это время года тем более.
— Это займёт два дня, Нуала, — сказала Жилль. — Ульф тебя просто не дождётся.
— У меня есть идея. Мне нужно несколько часов… Два часа, не больше. Пожалуйста, побудьте с ним.
— Куда ты собралась одна на ночь глядя? — возмутился Роуми. — Я с тобой!
— Хорошо, — не стала спорить я. — Поехали. Но только ты, потому что время дорого.
Мы собрались за несколько минут, и Тишина, словно понимая всю важность предстоящей гонки, нетерпеливо стучала копытом.
— Что ты задумала? — спросил Роуми.
Выглядел он раздавленным, глаза были усталые, но в них по-прежнему жила холодная уверенность. Потерять в один миг десятки братьев — не каждому дано сохранить выдержку и спокойствие.
— Нам нужен один из родников в кленовой роще. Поехали!
Когда мы подъехали, я попросила Роуми остаться с лошадьми, а сама нашла ледяную чёрную дорожку и опустилась на колени. Теперь следовало достать нож и отдать земле то тепло, в котором она нуждалась. Иного выхода всё равно не было, да и после всей пролитой воинами крови стоило ли беречь собственную?
Мне было не больно и не страшно. Я даже рану на руке как следует не перевязала. Облизнула пересохшие губы и зашептала:
— Молю вас, светлые боги моей родины, услышьте! Молю вас, духи волчьей долины, придите на зов! Не оставьте любимого моего одного во тьме! Пусть весь свет, что дарован мне, перейдет в мой новый дом, к моей новой семье, моим мужьям — живому и мёртвому. Молю тебя, хранящий предок-волк, не покинь! Помоги Ульфу Орхи биться во мраке, подскажи ему путь! Помоги Йану Орхи обрести успокоение, выведи его к зелёным берегам далёкого неведомого края, где соберутся достойнейшие из воинов… Небо благородное, святое, молю, окутай тёплыми туманами всех, кто упал во тьму! — Я сглотнула слезы и продолжила: — Любимый, прошу тебя, вернись! Ты нужен своей стае и твоей сааф! Пусть эта вода даст тебе силы, пусть она всех, кто храбро сражался и победил, поставит на ноги. Умоляю, не оставь нас, добрая магия земли! Лунный свет, даруй надежду и силу!
Я зачерпнула полную флягу, потом набрала ещё одну. Склонилась, касаясь лбом промёрзшей земли, коснулась губами ручья, и встала, чувствуя, как дрожат в горле слёзы.
— Едем, — как-то странно посмотрел на меня Роуми.
Дома нас ждали с нетерпением. Я чувствовала, что волкам хочется задать мне множество вопросов, но они сдержались. Первым я напоила Ульфа, потом остальных. И потекло медленное, усталое время, когда мгновения застревали в жаре и холоде, в печали и надежде.
Я не могла спать. Смотрела на Ульфа, не отрываясь, и шептала без устали слова молитв. Я держала его за руку, целовала его, проверяла повязки и ждала. Все мы ждали.
Настала ночь. Луны по-прежнему были красными. Один из воинов, Толл, рассказал, что бурые и белые остались добивать тёмных, и что Гацерос закрылся. Напился крови. Получил свои жертвы. Теперь много лет он будет спать…
Йан. Я не могла думать о нём как о мёртвом. Наверное, просто не осознавала этого. Что есть внезапная и жестокая смерть, даже если она — во благо будущего?
— Нуала, — вдруг сказал Ульф.
Он не проснулся, но ладонь моя метнулась к его лбу и упала на грудь мужчины.
— Жар спал, — прошептала я. — Он не горячий! Слава богам!.. Матти, прошу, побудь с ним.
— Ты куда? — насторожился мужчина.
— Мне нужно выйти. За ворота. Я сейчас. Через несколько минут вернусь.
Он кивнул, и я, не взяв ни плаща, ни шапки, побежала прочь. Не выбирая направления, я просто скатилась с горы вверх тормашками, села в сугроб и завопила, закричала, застонала. Сорвала прочь повязку, вцепилась в волосы, впилась ногтями в ладони — до крови.
— Сааф, — вдруг сказал знакомый голос.
