уже начал тянуть меня внутрь здания, буквально пару шагов сделали, как он остановился и бросил последнюю фразу. — А, и чуть не забыл. Вот эту малышку встретите недели через две в аэропорту, в полдень. Рейс будет первый подходящий, может быть, даже пересадочный. Хорошо, девка. Будет гарантией, что не станете творить глупостей и преследовать, иначе мы не просто с ней позабавимся, а решимся на куда более веселые вещи.
Это было его ошибкой. Прямая угроза в мою сторону никогда не сойдет ему с рук. Пусть даже на нее не надеется. Но реакция семьи слишком резкая. Увидела, как они резко дернулись вперёд. Мне срочно нужно их остановить. Сейчас они могут только навредить. Что же мне сделать? Даже патрульные не могут их сдержать, отлетают, как котята. Чувствую, как ствол автомата начинает подниматься вверх, чтобы либо напугать, либо показать себя в действии.
— Прошу, остановитесь. Не реагируйте, — шепчу почти под нос, за что меня резко дергают за волосы, вызывая жгучую боль.
Но больше мне ничего не нужно. Слова срабатывают. Семья замирает. Вижу, как сложно им это дается, но понимают, я права. Если пойти на поводу провокации, можно накликать беду. Нам такое не нужно. Как бы не хотелось свернуть одному противному товарищу шею.
— Что ты там шепчешь? Не смей и звука издавать, иначе поплатишься, — шипит мне в ухо. — Что ты пытаешься этим добиться?
— Не хочу, чтобы мои близкие сотворили глупостей, — цежу сквозь зубы, стараясь не заплакать от боли.
Как же это сложно. Вроде и человек, а хватка сильная. Может быть, он на каких-то препаратах силу заработал? Ну, не может в нем быть столько силы. Еще предстоит выяснить, что с ним не так. Но это потом, сейчас главное не плакать, иначе Макса, да и родителей, уже никто и ничего не остановит.
— Тебя все равно не услышат, зря стараешься. Или ты хочешь, чтобы я наглядно всем показал, что с тобой случится, когда самолет взлетит? Не волнуйся, тебе понравится. Гарантирую. Такого ты еще не испытывала.
Слышу, как Макс чертыхается и пытается не кинуться на Рога сам, параллельно сдерживая остальных. Мне нужно их успокоить. Итак сердце не на месте, чувствую, что люди теряют контроль над эмоциями, потому что я дала слабину. Всего мгновение, но какое. Теперь придется снова пропустить каждого через себя, чтобы успокоить. Если буду знать, что здесь, за стеклом, за меня сильно переживают, не смогу сосредоточиться.
— Я просто молюсь, чтобы они сохраняли спокойствие, ведь без этого мне не справиться. Ты не поймешь, потому что… — дерзким тихим голосом парирую, бросая вызов.
— Не перегибай, иначе я займу твой ротик более полезным занятием. Готова к этому? Прямо на глазах всей твоей семьи. Так хочется?
Мы смотрели друг другу в глаза и боролись. Комочек внутри забился в дальний угол сознания, стараясь скрыться от черных глаз, предвещающих беду. Нет, мне это катастрофически не нравится. Надо срочно во всем разобраться. Золотинка, делай что хочешь, но узнай все у нее, умоляю.
«Не перегибай, сокровище мое»
Голос Макса ворвался в сознание еще более неожиданно, чем моей волчицы. Неужели связь уже начала действовать? А может, она и действовала давно, просто на небольшом расстоянии.
«Я рядом, все рядом. Не бойся ничего. Мы тебя услышали. Все будет хорошо. Я люблю тебя, верь мне»
«Люблю тебя, Макс. Мне так страшно. За всех страшно. Он не сделает мне ничего, если бы хотел, уже бы сделал. Знай, ты мой самый лучший и любимый»
«Не говори так»
«Как?»
«Словно больше никогда не увидимся»
«Не буду»
«Орешек, я тебя заберу»
И на этом все. Услышала только мельком, как не дал отцу кинуться за ограждение, чтобы уничтожить агрессора.
Макс
— Спасибо, — сдержанно говорит Егор, понимая, что мой тормоз был правильным.
Что бы нам дало, если бы все кинулись к преступнику? Ровным счетом ничего хорошего. Либо нас, либо Алену убили. Нам такое не нужно. Правда кое-кто был со мной не согласен. Волканов. Кожей чувствовал его неприятие отступления.
— Какие-то проблемы? — перевел взгляд на него.
— Ты понимаешь, что он прямо сейчас может делать с ней то… — на последних словах осекается, поджимая губы и опуская глаза, борясь с отвращением представленной картины.
Мне тоже страшно, неприятно, но одно я знаю точно. Малышка знает, что делает. Даже ее выпады явно чем-то обоснованы. Нам нужно довериться и сделать так, как она просит. Если он не понимает этого, значит пора указать ему направление на выход.
— Ты знаешь, как отсюда уйти. Если Алька просит, значит так надо. Ты никто для нее, не знаешь ничего о ней. Либо держи себя в руках, либо уходи. За то, что сообщил, спасибо, но больше в твоих услугах мы не нуждаемся, — холодно отвечаю ему, смотря прямо в глаза и замечаю, как радужки меняются. Их словно заволакивает пеленой, лишая рассудка. Ничего не понимаю.
— Это ты кто такой, чтобы решать, что правильно? Она девчонка, неразумное дите, не ей решать.
Резко начинает кричать, я бы даже сказал, орать, Борис. Да что не так с волком? Перед ним не просто дворняга, перед ним истинный, вожак, глава. Богиня, дай сил сдержаться. Мне ни к чему прилюдная драка. Еще не хватало, чтобы нас выкинули за ограждение за беспредел. Или того хуже, отвезли в участок. Не то чтобы я боялся, просто нет желания отдаляться от Альки.
— А ты не много на себя берешь, а, преподаватель? — делаю шаг вперед, сокращая расстояние, делая негласный вызов, намекая, что еще одна выходка, и вызов будет публичным.
— Так, стоп, — между нами встала Анютка, — сейчас не время. Еще успеете покусать друг друга.
Сестренка всегда знает, когда пахнет жареным и надо вмешаться. Я отступаю, но даю понять, что разговор не закончен. Потом нас ждет детальное разбирательство. И я не обещаю быть беспристрастным. Слишком самоуверенный взгляд. Он знает что-то, чего не знаю я. Плохо.
— Ты права. Объясните мне, почему подпитываете людей, это ведь не работает. К чему тратить энергию?
Егор устало качает головой, соглашаясь со мной, и прекращает очередную попытку воздействия силой. Лица семьи меняются. Даже страшно представить, что сейчас скажут. Там точно нет никого из волков, нет важных чинов или их детей. Из всех значимых фигур в толпе на улице только
