— Даниэлла? — первым пришёл в себя, как ни странно, Жан. — Вы точно в порядке? Вам нужна медицинская помощь? Этот маньяк вас удерживает силой?! Отвечайте как есть!
Я прикрыла глаза. Упрямые и упёртые в своей категоричности цварги. М-да, сюда бы Улю, она кого хочешь переспорит…
— Нет, меня никто не удерживает. Я здесь по собственной воле.
— Этот ублюдок потребовал такое сказать, да?! — внезапно взбеленился де Окюст и ударил хвостом об стену с такой силой, что брызнуло мелкое бетонное крошево. — Док дал мне запись ваших криков! Он вас насиловал!
— Тише-тише, Жан, — тут же вмешался, судя по всему, Аднот Грэф. — Она жива. Это самое важное. А ваш коллега сейчас под действием алисена, не забывайте. Идите, пожалуйста, на крышу, подышите свежим воздухом. Я поговорю с ней сам, всё будет в порядке.
Антоин — тот, кто пытался вскрыть замок, — ретировался. Онезим недовольно покачал головой, но последовал за гражданским. Де Окюст же продолжал сверлить взглядом дока.
— Я никуда не пойду! Эта девушка мне понравилась и внешне, и по бета-колебаниям. Я планировал за ней ухаживать! То, что делает с ней скотина Робер, не оправдывает его ни перед его женой, ни перед Даниэллой. Может, вы не в курсе, док, но как эмиссар я вам напомню: на Цварге за любое причинение вреда здоровью полагается наказание! И состояние аффекта от алисена не смягчает действия Робера нисколько!
Мне хотелось провалиться в другую галактику. До сих пор моя личная жизнь не была предметом обсуждения настолько широких масс.
— Жан, дайте мне десять минут. Если так переживаете за Даниэллу, идите поищите отпечатки пальцев вашего коллеги, — сухо оборвал его Грэф.
Цварг в форме эмиссара недовольно дёрнул щекой, круто развернулся на каблуках сапог и всё-таки ушёл. Аднот шумно вздохнул и привалился плечом к стене.
— Даниэлла, вы меня слышите? — спросил он тихо.
— Слышу, — отозвалась я, вновь нажимая на кнопку связи.
— Почему вы не ушли той ночью, когда я звонил первый раз?
Потому что не хотела бросать Фабриса в беде? Потому что не верила, что он может сделать мне больно? Потому что не посчитала совет хоть сколько-то релевантным ситуации? Я промолчала, не найдясь с ответом. Тут так много «потому», что сложно выбрать.
— Было уже поздно, да? — Док понял моё молчание по-своему. — Я не представляю, что именно сделал Фабрис с вами, но предполагаю, что, видимо, помимо животных инстинктов размножения он ещё и придавил вас как следует по ментальному фону. К сожалению, дверь между нами слишком толстая, чтобы я услышал хоть какой-либо отголосок бета-колебаний и мог понять, в каком вы состоянии.
«И, видимо, чтобы поверить, что действительно не вру, говоря, что у меня всё в порядке…»
— Аднот, но у меня правда… всё хорошо, — пробормотала я растерянно, наблюдая за осунувшимся лицом Грэфа через онлайн-видео. Я не видела его раньше, но с уверенностью могла сказать, что мешки под глазами и ранняя седина на висках — не от спокойной и замечательной жизни.
— Я понимаю, — внезапно легко отозвался мужчина с той стороны. — Жертвы часто выгораживают своих агрессоров. Это защитная реакция психики многих разумных гуманоидов, она есть как у цваргов, так и у людей. Жертвы вместо ненависти и страха контррационально начинают испытывать жалость к своим мучителям. Я искренне раскаиваюсь, что рассказал вам про выгорание цваргов от алисена и невольно подогрел чувство сострадания к эмиссару. Если добавить то, что Фабрис мог повлиять на вас в эмоциональном фоне, вы действительно можете искренне верить, что он вам не делает ничего плохого. Вы не гражданка Цварга, а потому, если откажетесь давать показания против Робера, никто не будет копаться в вашей истории и отстаивать вашу честь…
«Поглотите меня чёрные дыры! Какие показания? Какая честь?! О чём он сейчас говорит? На Цварге интимные отношения до брака не поощряются…»
— Аднот, вы меня совсем не слушаете? Я же нормальным межгалактическим языком объяснила, что со мной всё в порядке. Ну хотите, я по браслету свяжусь и голограмму вам свою покажу? У меня нет никаких ранений, угрожающих жизни травм и не угрожающих тоже, я прекрасно себя чувствую.
— Голограмма — ерунда. Женские повреждения могут быть не видны. Возможно, вы выйдете из квартиры Робера, чтобы я вас осмотрел? Хотя бы ментально? — Док внезапно оживился и даже расправил плечи.
Я хотела сказать «ладно, сейчас». Слова уже рвались с губ, но какое-то шестое чувство заставило потянуть с ответом. Серебристая цепочка блеснула в кармане цварга. Я многократно приблизила изображение и приложила ладонь ко рту. Этот предмет я видела уже несколько раз — таноржские наручники. Вот только при приближении стало чётко видно, что цепочек в кармане дока не одна, а две! У дока! Наручники!
«Чтобы обезвредить цварга, мало одной пары таноржских наручников, всегда нужны вторые, которые пристёгивают его хвост к щиколотке».
…Это грязная уловка. Чтобы я открыла дверь, а они сковали Фабриса… Аднот даже не допускает мысли, что я говорю правду. Он считает Фабриса априори чуть ли не бешеным зверем, как, видимо, и коллеги эмиссара…
Я судорожно защёлкала каналами видеокамер, переключаясь на других участников. Жан, Онезим и ещё один цварг — похоже, тот самый Роджер — несли огромный таран, чтобы выбить дверь. Очевидно, найти отпечатки пальцев Фабриса, чтобы обмануть дверной замок, они не смогли.
— Даниэлла? — вновь повторил вопрос док таким ласковым тоном, что тошнота подкатила к горлу. Так общаются лишь с безнадёжно больными. — Вы выйдете?
— Если я выйду, вы гарантируете, что не станете врываться в квартиру и связывать Фабриса?
— Да, разумеется. С чего вы это вообще взяли, Даниэлла?
— Вероятно, с того, что у вас в кармане лежит две пары таноржских наручников, а эмиссары несут таран. — Я горько хмыкнула. — Я не цварг, у меня нет ваших способностей к считываю бета-колебаний, но я не дура. Жаль, что вы не захотели со мной сотрудничать.
Я отжала кнопку передачи аудио, но всё ещё видела и слышала, что творилось на лестничной клетке.
— Даниэлла, нет-нет, постойте! — Док тут же изменился в лице и рванул к двери, понимая, что упустил шанс. — Да, признаю, я вас обманул, но и вы поймите! Вы не можете соображать адекватно! Даже если Фабрис не нанёс вам телесных ран, это не значит, что он вас не использует просто как дикое животное! У него есть жена и ребёнок, он до сих пор за всю свою жизнь не был замечен даже в симпатиях к другим женщинам, всегда был равнодушен и никогда — слышите? Никогда! — не выписывал себе беллез! Его не интересовали другие женщины… То, чем вы сейчас занимаетесь, — это самообман. Он вас поиспользует с применением бета-колебаний, а затем, когда придёт в себя, выкинет, как сломанную игрушку. Оно вам надо? Вы уже никогда не сможете жить нормальной прежней жизнью! Откройте лучше сами, Даниэлла! Что вам важнее: выгоревшие резонаторы Робера или собственная жизнь?!
Я отступила на шаг от двери, потрясённая резкими словами дока. Все его выводы строились на совершенно неправильных основаниях и предположениях, на том, что я осталась с Фабрисом из жалости… Он понятия не имел об истории наших отношений, о том, что я влюбилась в этого мужчину много месяцев назад и между нами всё началось намного раньше.
Однако крупица истины в его слова всё-таки была.
«У него есть жена и ребёнок…»
«Лейла и Эрланц тут ни при чём. Они не помешают и не будут возражать…»
Те слова были произнесены во флаере по пути сюда. Где гарантия, что Фабрис говорил это всё ещё в здравом рассудке? Может, уже тогда у него проснулись глубинные тёмные инстинкты и он просто был готов сказать всё что угодно, чтобы затащить меня в своё логово? Как Робер отнесётся ко всему, что было в последние дни, когда всё-таки придёт в себя?
— Даниэлла, так вы откроете?
Я видела по камерам, как грузовой лифт с эмиссарами, вооружёнными ручным тараном, опустился на нужный этаж. Сердце забилось так часто, что его стук перекрывал всё на свете.
